Тридцать лет без чудес

– Почему бы и нет, - Артем был мрачнее тучи. Усаживаясь за стол, он сказал, - вы верно заметили, что мы журналисты, и должны понимать, что приехали сюда не просто так.

Реев нахмурился, наливая в чашку чай из заварника. Голубев напрягся - в какой-то момент ему показалось, что старик может плеснуть в него горячей жидкостью, но когда тот заговорил, голос звучал по-прежнему дружелюбно:

– Мне не понять, чего такого вы пытаетесь найти в нашей глуши, но раз приехали - значит, на то есть причины.

– Чудо, - Артем посмотрел на старика и, не сводя глаз, повторил еще раз, - чудо. Говорят, есть один человек, который может гораздо больше, чем другие люди.

Реев не спеша размешивал сахар чайной ложечкой, он, как-будто, обращался к какому-то стороннему наблюдателю, находящемуся не в этой комнате:

– Вы не про того скрипача, которого вчера показывали по телевизору? Говорят, единственный в мире, кто может исполнить все каприсы Паганини подряд в одном концерте.

– Может, хватит валять дурака? Я говорю не о виртуозах-музыкантах, олимпийских рекордсменах или людях из книги рекордов Гинесса. Я говорю о человеке, способном усилием воли уничтожить другого человека.

– Дай оружие в руки любого дурака, и он целую кучу народа перестреляет, - произнес старик глядя Артему прямо в глаза, - вот так, - он поднял указательный палец вверх, немного согнул и разогнул его, - такое маленькое движение считается усилием воли? Спусковой крючок нужно сместить всего на несколько миллиметров, и бабах - для кого-то погасла целая вселенная.

– В Аргасе тогда было много таких, для кого вселенная закончилась навсегда, - Голубев смотрел на Реева не моргая, словно пытаясь пронзить взглядом насквозь, - сколько? Сорок?

Старик отвернулся и долгое время молча смотрел через окно во двор. Тишину нарушало тиканье часов, доносившееся из соседней комнаты. Артем пошевелил затекшими ногами, откинулся на спинку стула и смахнул тыльной стороной ладони капельки пота, выступившие на лбу. Таня, опустив глаза, грела руки чашкой с теплым чаем.

– Сорок два, - произнес вдруг старик, все еще глядя в окно, - Один был убит, когда чужаки пришли в поселок, трое погибло во время пожара и тридцать восемь погубило ваше чертово чудо.

– Но, сколько, благодаря этому осталось в живых?
– мягко сказал Артем, - эти тридцать восемь уничтожили бы весь городок. Жертв могло быть намного больше. А мы, как журналисты, хотели поговорить с человеком, который остановил этих людей. Понять, как он это сделал? Что это было за чудо?

Реев отмахнулся:

– Кто сказал, что я имею к этому отношение?

– Но в газетах тогда писали, что...

– Да чего они только не напишут. Вы же сами из газеты, должны знать чего все это стоит.

Таня подняла глаза от чашки:

– Но если это были не Вы, то кто же сотворил это чудо?

– Опять за свое чудо, - всплеснул руками старик, - если Вам так интересны фокусы - идите в цирк?

– Не любите фокусы?
– спросил Артем.

– Просто обожаю, - скривился Реев.

– Но, что если, чудо спасает людей, делает их жизнь лучше? Исцелить больных, накормить голодных, превратить воду в вино. Это все тоже фокусы?

– Ты не только садовод-любитель, но еще и воскресную школу посещал? Какая разносторонняя личность. Будешь меня цитатами из "Нового Завета" убеждать?

– Ну а что - то, что делал Иисус - тоже глупые фокусы?

Старик сложил руки на стол и, нахмурившись, смотрел вниз, его подбородок почти касался груди:

– Почему-то все больше помнят о его прогулках по воде, а не о том, чему он учил, - проворчал он, - а если бы он не превращал воду в вино и не гулял по морю - это значило бы, что и его слов слушать не нужно? А если простой человек говорит правду и учит добру - всем наплевать, только потому-что он не сын божий? Не тот авторитет у родителя?
– в голосе Реева слышались нотки сдерживаемого гнева, - Шли бы вы лучше. Мне не о чем с вами говорить.

Артем вскочил из-за стола:

– Да ты же сам сказал, что тридцать восемь погубило чертово чудо! А теперь голову морочишь! Определись уже, старый дурак, было тогда что-то или нет?

Старик поднялся, дрожащей рукой отшвырнул в сторону стул и, придерживаясь за столешницу, проковылял вокруг стола, оказавшись лицом к лицу с Артемом. Голубев почувствовал кислый запах его дыхания.

– Да, - вдруг выпалил Реев, - было! Я это сделал! Я! Тридцать восемь человек! Ты хочешь знать как? Хочешь, чтобы я повторил?
– шершавая ладонь клешней впилась в лицо Артема.

Голубев от неожиданности замер, не зная как реагировать. Будто в мгновенье ока кто-то стер все его мысли и не осталось ничего кроме пустоты. Какие слова произнести в ответ? Каким образом у него раньше получалось говорить так легко? Как согласовать работу легких, голосовых связок, губ, языка? В какую из мышц послать импульс первым?

Ноги Артема обмякли, внутри похолодело. А вдруг он и правда может? Он стиснул зубы и зажмурился. Серый дым, поднимающийся к небу. Горящий деревянный сарай. Босая фигурка, бредущая по пляжу. Кровь, капельками падающая на песок.

Выставив локоть впереди себя, он резко повернулся, сбив старика с ног, и рванул к двери. За спиной послышался возглас Тани. Артем обернулся к девушке:

– Идем, нам здесь нечего делать.

Он добежал до входной двери, взялся за ручку, остановился и прислушался - Таня не последовала за ним. Выругавшись про себя, Артем вернулся в кухню. Реев, скорчившись, лежал на полу и тихонько всхлипывал. Таня опустилась на колени рядом с ним. Она сердито посмотрела на Артема:

– Воды!

Голубев стоял в дверном проеме, опершись на косяк, и некоторое время молча смотрел на Реева. Да какой из него сверхчеловек. Какие еще сверхъестественные способности. Больной, никчемный старик, вот и вся разгадка.

Артем взял с полки пустой стакан и набрал воды из крана. Он присел на корточки и помог Тане напоить Реева. Старик сделал несколько глотков, сжал губы и помотал головой.

– Доведите до кровати, - сказал он, приподнимаясь на локтях.

– Голова цела?
– Артем ощупал затылок старика, - ничего не сломал?

Они с Таней, поддерживая Реева с обеих сторон, помогли ему подняться и повели в спальню.

Солнечный свет едва пробивался через тяжелые занавески на единственном окне. Маленькая комната была похожа на темницу. В густом воздухе неподвижно висел запах сырости и медикаментов. Коробочки и пузырьки с лекарствами занимали всю поверхность низкого столика возле кровати. Зеркальную дверцу облупленного старого шкафа покрывал толстый слой пыли. И никаких чудес. Просто комната больного, одинокого старика.