Тридцать шесть и девять, или Мишкины и Валькины приключения в интересах всего человечества

"Ну, всё,-подумал я про себя.-Не пройдёт и получаса, как я на глазах у Мишки погорю со всеми своими жалкими мыслями".

– Слушай, Мишка,- сказал я.- А почему бы нам с тобой...

Но Мишка меня не стал больше слушать.

– Конечно,- сказал Мишка,- есть ещё такие горепутешественники, которые и дыма боятся как огня... и для которых штраф в десять рублей дороже интересов всего человечества! И которые могут придумать миллион отговорок, только чтобы...

С этими словами Мишка повалился на песок и стал изо всех сил переживать мою трусость и скупердяйство.

А я?.. Разве я мог перенести, чтобы Мишка принял меня за какого-то труса путешественника? Нет, я не мог этого перенести. Поэтому я встал и сказал.

– Хорошо, Мишка,- сказал я,-я согласен читать дым. Только давай не с помощью шашек, а с помощью папирос...

Я думал, что от папирос будет мало дыма, и поэтому Мишка не сможет узнать мои мысли.

– Никаких папирос? Только шашки!-заорал Мишка.

Как раз в это время из кустов неожиданно вышел мой папа. Он подозрительно осмотрел нас с ног до головы и спросил:

– Какие шашки?

– Ну, шашки!
– сказал Мишка.

– Ах, шашки,-сказал папа.-Ну, шашки- это хорошо...-сказал папа, глядя на обложку Мишкиной книжки... И книжки-это хорошо...- добавил он.-И шахматы... тоже хорошо... а шашки у вас есть?

– Есть,-сказал Мишка,-в рюкзаке!

– Очень хорошо!
– сказал папа.- Одним словом, мы уже уходим... дача пустая... я надеюсь... я надеюсь...

Я пошёл проводить наших до калитки, а когда вернулся обратно на берег, там уже всё было готово к чтению дыма.

Две шашки были уже извлечены из рюкзака и положены на землю недалеко друг от друга, рядом с кирпичами для сидения. Шашки оставалось только зажечь, что Мишка и сделал сразу же при моём появлении. Стоя на коленях спиной ко мне, он чир кнул спичкой, и тотчас же из-за его головы словно бы вылетела стайка чёрной мошкары. Мишка обернулся, посмотрел - меня и потёр руки.

– Сейчас...
– сказал Мишка.- Сейчас мы узнаем, чем ты дышишь...

Я присел с закрытыми глазами на кирпич и, чтобы Мишка не узнал, чем я "дышу", стал, как попугай, твердить: "Мне не жалко, что мы съели ботинки... мне не жалко, что мы съели бо тинки..."

Дым лез мне в глаза, поэтому я продолжал жмуриться и морщить свой нос.

– Глаза открой!-закричал Мишка.-Дым читают с открытыми глазами!

Я открыл глаза и увидел, что из моей шашки идёт дым какого-то подозрительного чёрного цвета. При одном виде этого дыма я первый раз за всё время перестал думать о своих ботинках.

"Ой, ой, ой,- подумал я,- какой-то уж больно страшный дым... как бы пожара не было..." И ещё я подумал, что сейчас Мишка как посмотрит на мой дым, как прочитает его и как, вероятно, заорёт:

"Что я вижу? Из шашки идёт обыкновенный дым, а этот неврастеник думает о пожаре! Трус! Ничтожная личность! И этого слабака я ещё хотел взять с собой в путешествие!.."

Но вместо этого Мишка почему-то закричал совсем другое.

– Слушай!
– закричал Мишка.-А почему это у тебя такой жидкий дым?

Я посмотрел в первый раз на Мишкин дым. Действительно, по сравнению с Мишкиным дымом мой дым представлял жалкое зрелище. Из Мишкиной шашки дым валил, как из пароходной трубы, а из моей поднимался какой-то жалкой струйкой.

– Э-э-э-э!
– закричал Мишка.- Да ты, наверное, ни о чём не думаешь!

– Как это не думаю?
– закричал я.- Я думаю!..

– А почему же у тебя такой жидкий дым?
– не унимался Мишка.

Я хотел сказать, что, вероятно, какие мысли у человека в голове, такой у него и дым, но удержался и только раскашлялся, потому что дым продолжал лезть мне в глаза, в нос и в рот.

– Придётся тебе ещё одну шашечку добавить!
– сказал Мишка, тоже кашляя.

С этими словами он достал из рюкзака ещё пару шашек и запалил их. Одну шашку Мишка оставил себе, другую подставил мне под самый нос и стал её раздувать. Из второй шашки повалил не только дым, но и полетели искры. При виде искр мысли о пожаре вспыхнули в моей голове с новой силой, и я стал думать о том, что будет, если дача и вправду загорится. Всё, наверное, сгорит. И даже бабушкин железный сундук, в который папа с Наташкой сложили всю кожаную обувь. И Мишкины ботинки, кстати, сгорят: они ведь в сундуке, а сундук в даче... И ещё я подумал, что если Мишка сейчас прочитает мои мысли, то это даже будет не так уж плохо. В конце концов, пусть лучше погорю я со своими мыслями, чем дача со всем нашим имуществом.

– Мишка,-сказал я, кашляя,- ну ты хоть одну мою мысль c% различил в дыму?

– Нет ещё,-ответил Мишка, тоже чихая и кашляя.

"Что же делать?
– подумал я.- Пока Мишка сумеет различить мои мысли, пройдёт, может быть, час, а может быть, и больше, а дым идёт всё гуще, и искры летят вовсю, и в воздухе уже запахло чем-то палёным..."

А Мишка шепчет:

– Сейчас узнаем, о чём он думает! Я уже, чтобы помочь Мишке, начинаю шёпотом вслух мыслить.

– Я,-говорю,-думаю о том, Мишка, как бы пожара не было.

А Мишка и не слушает мой шёпот. Он мне сам орёт:

– Сидишь неправильно! Далеко от дыма сидишь! Так, конечно, никакие мысли не прочтёшь! Далеко!.. И так дышать нечем.

– Надо в самом дыму сидеть!
– кричит Мишка.- Чтобы мысли дымом пропитались, а дым - мыслями. Вот как надо!..

С этими словами Мишка сунул запросто свою голову прямо в дым, подержал немного и вытащил обратно. Белое Мишкино лицо после этого сразу же превратилось в негатив. А по щекам его побежали слезы. Затаив дыхание я повторил Мишкин манёвр и тоже тихо про себя разревелся.

– Так,-сказал Мишка, плача,-теперь глотни его! Глотни!

Я глотнул. Мне уже было всё все равно, лишь бы Мишка скорее прочитал мои мысли про пожар.

– Так,-сказал Мишка, чихая, кашляя и плача.- Теперь другое дело! Теперь гораздо лучше!

Не знаю, может быть, Мишке стало и лучше, но, когда я сунул голову в дым и потом ещё глотнул его, мне сразу стало гораздо хуже. Я тоже зачихал и закашлял, а по щекам у меня потекли "тройные слезы". (Одни из-за того, что дым ел глаза, другие оттого, что мне стало жалко нашу дачу, а третьи потому, что Мишка и после глотания дыма не прочитал ни одной моей мысли.) А дым над нами стоял уже, как над морской эскадрой, и спину уже почему-то пекло. Я хотел обернуться, посмотреть на дачу, а сам боюсь: вдруг она действительно горит?

А Мишка всё бормочет:

– Сейчас узнаем, о чём он думает!.. "Узнаем! Узнаем!" А сам всё опять не узнаёт. Тогда я не выдержал и просто заорал.

– Не знаю,- кричу,- о чём ты. Мишка, думаешь, но я лично думаю о том, что дача наша уже горит и нам с тобой, Мишка, надо не дым читать, а тушить пожар!

А Мишка кричит:

– Что ты мне про свои мысли кричишь! Ты мне про мои мысли кричи! А я кричу:

– Свои мысли ты и сам знаешь! А мои не можешь прочитать! Не можешь! А Мишка кричит: