Тридцать три несчастья

Кирилл, покрывшийся от стыда красными пятнами, ретировался к выходу, смущенно кашлянул, хотел уже отворить дверь, но в последний момент передумал:

— Вы нас простите, пожалуйста. Мы, конечно, сейчас уйдем, нельзя так нельзя. Потому что мы не рвань какая-нибудь, как вы изволили выразиться, и все понимаем…

— То есть как уйдем, как уйдем? — засуетился Борька.

— Помолчи, — остановил его Кирилл. — Мы всего лишь хотели поздравить Любу с дебютом, у нее сегодня очень важный день… Вы просто передайте ей все это. — Кирилл вытащил из Борькиного кармана бутылку и протянул ее бабке.

— Ты что, дурак? — кипятился Миронов. — Не надо ничего передавать. Мы хотим лично. Я хочу лично!

— Ладно. Сейчас вызову ее к вам, сами и отдавайте. — Бабка сменила гнев на милость и с уважением посмотрела на Кирилла: — Так и быть. Она хоть и чумичка, но проняла меня сегодня, зараза.

Старушка сняла трубку и набрала три цифры.

— Алло! — елейным голосом пропела она. — Это кто?.. А это Надежда Иванна. Ты, касатик, передай Любоньке, тут к ней два шаромыжника пожаловали… А кто их знает… Пускай спустится.

Бабка уселась на место и уткнулась в вязанье, на всякий случай поглядывая в сторону непрошеных гостей.

— Вот и ладненько, — Борька достал из кармана пластмассовую расческу, подул на нее и стал приглаживать редкие волосы.

Кирилл чувствовал себя полным идиотом. Он все-таки решил уйти и уже взялся за ручку двери, но в этот момент в коридоре раздалась частая дробь, и на вахту влетела раскрасневшаяся Любка.

— Ой, Борька! — завизжала она и кинулась к нему на шею. — Вот молодец, что пришел! Обожаю тебя, подонок!

— А ну, поставь девку на место, а то, не ровен час, пукнешь, — подпустила яду бабка.

— Такая тяжесть только в радость, — сказал Борька, но под грозным бабкиным взором Любку все-таки отпустил.

Любанька с любопытством взглянула на незнакомого парня, потом о чем-то пошепталась с вахтершей, и молодые люди беспрепятственно проследовали вслед за своей спасительницей.

Они шли по длинному, узкому коридору, Любаня с Борькой о чем-то весело болтали, Кирилл плелся за ними и сходил с ума от какого-то странного запаха ванили и теплого молока, исходившего от этой русоволосой женщины. От нее веяло безмятежностью, чистым бельем и сытным ужином.

Они подошли к винтовой лестнице, и Любка стала прытко взбираться на третий этаж. Неожиданно она резко затормозила и, кокетливо улыбнувшись, повернулась к Борьке:

— Эй, а что же ты, подонок, меня с другом не знакомишь?

— Да ну вас, дураки, разбирайтесь сами. — Борька расхохотался и умчался наверх.

— Люба, — представилась толстушка и протянула руку.

— Кирилл, — просто ответил он.

Кирилл взял ее ладонь. Она была теплой, мягкой и шершавой — девушка явно много времени уделяла домашнему хозяйству.

— Ну, что же вы? Пойдемте. Все ждут. — Люба белозубо улыбнулась, и Кирилл испугался, что сейчас потеряет сознание и кубарем скатится вниз.

Любанька отняла руку, и они продолжили восхождение.

Глава 6

В большую девичью гримерку набилось человек тридцать. Стоял галдеж, девчонки выкладывали из банок принесенные из дому салаты, резали хлеб, ребята разливали по стаканам водку. Все уже чуть-чуть выпили, возбужденно переговаривались, хохмили, кто-то решил позвать костюмеров и реквизиторов — за ними немедленно были посланы гонцы. Миронов, стоя у раскрытого настежь окна, уже произносил тосты.

Кирилл уселся в самый дальний угол у гримерного столика и с любопытством наблюдал за происходящим. Из пакета воняло треской, и Кирилл незаметно опустил рулет за кресло.

Народ гужевался кучками, и на него никто не обращал внимания. Это его вполне устраивало, и, даже заметив двух своих однокурсников, он только слегка кивнул им. Он был известен своим высокомерием, и те не стали искать его общества.

Наконец, перекрывая всеобщий гомон, ярко-рыжая и очень хорошенькая Аришка Прокопьева призвала всех к порядку и предложила выпить за Женю Скорика, благодаря которому состоялось сегодняшнее мероприятие. Все разом умолкли, подтянулись к столам, подняли стаканы.

— Дорогие мои, хорошие… — робко начал Женя. — Спасибо вам большое за добрые слова. Я бесконечно счастлив, что мы все вместе…

Неожиданно распахнулась дверь, и в гримерную ввалились Юрка Косарев и Людка Соловьева, сгибаясь под тяжестью огромной алюминиевой кастрюли, наполненной доверху горячими пирожками.

— Это мы, дети весны! — продекламировал Косарев и водрузил кастрюлю на стол.

— Любкины пирожки принесли! — подхватила Соловьева.

Все хором загалдели, Скорик не растерялся и громко продолжил:

— Я бесконечно счастлив, что мы все вместе собрались здесь, чтобы отведать роскошных пирогов роскошной женщины и роскошной актрисы Любани Ревенко. Ура, товарищи!

— Ура!! — подхватили голодные актеры и жадно накинулись на пирожки.

Кто-то целовал ее маслеными губами в щеку, кто-то толкал хвалебные речи, девки спрашивали рецепт.

Любанька отмахивалась от комплиментов и, как заправская подавальщица, выкрикивала:

— А ну, налетай! Кому с мясом, кому сладкие, кому с грибами! Налетай! А вот кому с капустой!

Любка нагнулась и вытащила из-под стола туристскую сумку, расстегнула «молнию» и извлекла из нее огромный противень с пышным пирогом. Раздался рев восторга, трое мужиков кинулись было ее качать, подняли на руки, но, не удержав веса, вся компашка дружно грянулась оземь. Любаня хохотала до слез и только тоненько повизгивала:

— Ну, дураки, ой, дураки!..

Кирилл не спускал с нее глаз.

— Ну, старик, а что я тебе говорил? Классная баба! — уплетая горячий пирожок, приставал к Кириллу Миронов. — Ты, главное, не тушуйся. Пойдем, бякнем с ней.

— Сделал дело и отвали, понял? — Кирилл не знал, как отделаться от подвыпившего Борьки. Он достал из-за кресла рыбный рулет и незаметно засунул его за зеркало.

— А вот это правильно, — икнул Борька. — А то все сожрут, и завтракать будет нечем. Только не забыть бы…

— А ты запиши, потому что завтракать ты, Миронов, будешь один.

— Не понял? — протянул Борька. — Это у него только видуха такая примятая, а вообще-то он вкусный. Мы с отцом жрали, и ничего!

— Вот и на здоровье. Я планирую позавтракать в другом месте.