Триггер убийства

– Ого! – присвистнул Самбуров. – Лихо закручивается! А про Монголина спросил?

– Да, Монголина женщина знает. Это бывший директор Тамары Сенежской, – продолжил Володя. – Но что точно там случилось, мать не знает. Почему они из Крыма сбежали? Говорит, бежали, будто Томке лава раскаленная пятки жгла. Еле дождались российский паспорт, когда в Крыму выдавать стали. Она конкретно кого-то боялась. Человека. Но кого, мать не знает.

– На работе что? – расспрашивал Самбуров дальше.

– Сдержанная, приветливая, исполнительная, – сообщил Володя. – Никаких нареканий. Но ни дружеских, ни, тем более, близких отношений ни с кем нет. Никогда не опаздывала, но и никогда не задерживалась. Говорят, всю себя ребенку посвятила. С матерью ее знакомы. Она звонила на общий номер регулярно. А вот с подругами интересней оказалось. Одна Селиванова Марина. Вторая, которая с ней в отпуск уехала, – Алиса Громова, дома находится, на работу ходит. Сразу все рассказала, потому что чувствует, что с Тамарой что-то случилось. Она на связь не выходит, и телефон отключен. Ну и мать Сенежской, ясно дело, уже звонила. Всем хвосты накрутила. Всех проститутками назвала и к ответу призвать пообещала. – Володя снова что-то перелистнул по ту сторону беспроводной линии. – Так. Со слов подруги. Пару месяцев назад у Тамары объявился бывший возлюбленный. Бывший, еще со времен Крыма. Чуть ли не любовь детства, юности и всех последующих времен. Тамаре в Ростове не погулять, потому что мать, как ястреб, за ней следит. Обе подруги уже замучились прикрывать, потому что Зоя Константиновна не гнушается проверками взрослой дочери и звонит, когда вздумается, и если что подозрительное, то и приехать может на раз– два. А тут хахаль устроился на лето в какой-то крымский отель работать, ну и с собой позвал. Тамара не устояла. Придумала эту историю с путевками, якобы Алиса уже купила, а Марину не отпускают с работы и больше поехать не с кем. Мать сдалась, проверив историю у подруги, и Тамара отправилась в Крым к любовнику. Но три дня назад мать потеряла связь с дочерью и подняла панику. Алиса во всем призналась. Раскаивается, переживает.

– Что про любовника знает? – Самбуров что-то прикидывал в уме.

– Да практически ничего, – хмыкнул Володя. – Сенежская его милым называла или сурком. «Сурок» – это прозвище с детства. Потому что… Сурки вдоль трассы автомобильной стоят или в поле и смотрят, не отрываясь, вдаль, а что под носом не видят. Любовник Сенежской тоже так делает, когда задумается или что-то решает, остановится, хоть посреди улицы, и стоит в одну точку смотрит. Мать прозвище «Сурок» тоже слышала, что друг детства подтверждает, но ни имени, ни фамилии его не знает. Говорит, у Тамары мужиков было как грязи. В ее порочном сердце навалом и сурков, и зябликов, и хорьков. Ни одного приличного. Вот только когда в Крыму жили, директор этот, Монголин, за ней вроде ухаживал, но она все профукала. Фотографии, которые она присылала с отдыха подруге и матери, я скинул.

– Спасибо, Володя, – Самбуров прервал звонок и передал телефон Кире. – Посмотри фотографии. Подозреваю, что для матери на фоне моря не определишь, Сочи или Крым. Может, подруге что-то интересное показала.

Кира полистала снимки.

– Ну матери да, море и море. Еще в бассейне есть, на шезлонге, тоже чтобы с ходу не определить, какой отель. А вот для подруги и набережную сфотографировала и название ресторана есть, и Золотые Ворота. Тамара отдыхала в Коктебеле. – Кира игриво посмотрела на Григория. – Это уже немало… А немало… Это почти много.

– Осталось отсмотреть все отели Коктебеля. – Самбуров не сводил с девушки взгляда, гадая, о чем она думает и что еще поведает. – Мы знаем, что на жертве был желто-коричневый резиновый браслет.

– Коричневые полотенца в отеле и система питания «все включено»… Это уже много, – заявила Вергасова. – Айда в Коктебель, там разберемся.

Девушка сладко потянулась.

– Вергасова! Ты не уляжешься спать! – возмутился Григорий. – Даже не думай! Я за рулем! В целях безопасности ты должна меня развлекать.

– С целью развлечения включи аудиокнигу! – фыркнула Кира.

Но уснуть мирным дневным сном ей помешал звонок Ани.

– Я нашла твою Асю! – радостно прощебетала девушка в трубку. Рядом с ней слышалась возня. – Во всяком случае, по фото похожи. Зорянина Анастасия Борисовна, тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года рождения, проживавшая в Москве.

– Проживавшая? – уточнила Кира. – А сейчас где проживает?

– Нигде не проживает. Пропала без вести десять лет назад. В Крыму, между прочем. Дело заведено. Тут результаты неудачного поиска. На фото, да, она. Но дело какое-то пустое. Даже отчета о затратах нет.

Кира чуть не взвилась под потолок машины.

– Подожди ты! Тихо, – прошипела Аня на кого-то, закрыв рукой трубку и хихикая.

– Анечка, ты мое солнце! Круто! Надо про нее найти все, что только можно. Где работала, училась, родителей, может, мужа. И она, скорее всего, усыновленный ребенок, должна была находиться в Севастопольском доме ребенка. Ее мать, Каляева Александра, умерла в родах… Да, передам. Ты золото, Аня! – закончила разговор Кира и, отключив телефон, повернулась к подполковнику. – Она влюбилась и, скорее всего, скоро выскочит замуж.

Самбуров нахмурился и неуверенно уточнил:

– Это она велела передать?

– Нет. Передать велела привет. А это я услышала по ее голосу, – засмеялась Кира. – Она нашла девушку с фотографии Монголина, и, скорее всего, это дочь Каляевой Аси. Они на одно лицо. – Кира потрясла фотографией, которую стащила у бывшего директора.

– И пропала она в Крыму, именно десять лет назад?

– Ага! – Кира сложила руки на груди и прищурилась.

– Ты думаешь, что пропажа этой девушки, побег Сенежской и Монголин как-то связаны?

– Да… – протянула Кира, не моргая глядя в сторону. Специалист по психопатологии погрузилась в раздумья.

– Я тоже так считаю. А почему ты думаешь, что Анька замуж выскочит? – вспомнил вдруг Григорий.

– Она сменила прическу, стиль в одежде, стала рассеянная и все время хихикает, – сказала Кира. – У нее учащенное дыхание и расширенные зрачки, когда она разговаривает с объектом любви.

– Он из нашего отдела? – Глаза Самбурова расширились, ноздри раздулись, он только не спросил: «Почему мне не доложили?»

Кира открыла глаза и вскинула одну бровь:

– Это не ты и не Володя.

Вывод напрашивался сам собой, потому что в их отделе мужчин больше не было. Но на лице Григория отразился активный мыслительный процесс.

– Разговаривает по телефону с объектом любви, – на всякий случай уточнила Кира. – Самбуров, ты проявляешь удивительную несообразительность, когда дело касается чувств.

– Ей нельзя замуж. От этого потом декрет случается.

– Какие удивительные познания в социальных процессах, – съязвила девушка. – Декрет от беременности случается. А она в свою очередь не от штампа в паспорте происходит, а от несколько другого времяпровождения… Я покажу тебе вечером.

– Что ты прикалываешься, Вергасова! Надо на законодательном уровне запретить уходить в декрет майорам МВД. Она мне самому нужна!

– Вот и женился бы. – Чтобы не засмеяться в голос, Кира прикусила губу.

– Не могу. Ты мне тоже нужна. А двоеженство незаконно.

– То есть ты готов пожертвовать своей свободой и телом, чтобы удерживать специалистов в отделе? – Кира уже веселилась вовсю. Обиженный и растерянный вид подполковника стоило запечатлеть на телефон.

– Нет, не готов. Я Вольцеву расскажу, чтобы он приказ ей выписал… нельзя сейчас замуж.

– Сильно на тебя самого приказ повлияет?

– Ты хочешь сказать, что она не послушается?

– Ты просто удивительный шовинист! У меня нет слов! Уровень уверенности – «бог»!

– От бога слышу, – огрызнулся Григорий. – И что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что у нее в крови коктейль из норэпинефрина, дофамина, окситоцина и фениэтиламина, чистая любовь в пробирке. Аню и так колбасит, куда ей до твоих запретов? Так что расслабься и получай удовольствие. Наверняка на свадьбу пригласит.