Тригинта. Меч Токугавы

– Вы нравились мне больше, Лилит, когда наши беседы не сводились к одному-единственному предмету.
– и тут я догадался, в чем причина её желчного настроения.
– К вам заходил фра Фиоре, не правда ли? Этот жирный каплун запудрил вам мозги своими пророчествами!
– не в силах справиться с раздражением, я поднялся с ложа и, набросив плащ на голое тело, вышел на балкон.

Было холодно. Впрочем, в горах всегда холодно. Звезды таращились с небосвода, как любопытные кумушки, я им усмехнулся. Ничего. Как говорит мой любимый ученик, прорвемся. Где наша не пропадала...

Лилит вышла следом. Неслышно ступая босыми ногами, подошла сзади и обняла. Я ощутил запах её духов. Сандал и кедр, немного розового масла. Тяжелый, волнующий аромат, он чувствовался несмотря на порывы сбивающего с ног ветра. Я слышал, как хлопает край её шелковой ночной рубашки...

Надо успокоиться. Если я начну выходить из себя по любому поводу, всё загорится очень скоро. А мы еще не готовы.

Лилит дрожала. Но тело, тесно прижавшееся к моему, было горячим. Повернувшись, я поцеловал её, взял на руки и понес в постель.

Налив вина, Голем предложила мне бокал. Я поморщился - одна мысль о вине вызывала тошноту. Везде подают вино: у Нибелунгов, у Оберона, а Европейский Союз вообще потчует водой. Слабое пойло, жидкая кровь...

– У вас есть что-нибудь покрепче?

Такой уж сегодня день. Точнее, ночь. Встреча с братом выбила меня из равновесия, сохраняемого в последнее время с огромным трудом. Впрочем, ему всегда это удавалось. Как никому другому.

Лилит вернулась с тяжелой хрустальной бутылкой.

– Гленротс подойдет?

– Безо льда.

Рассматривая виски через призму бокала, я усмехнулся. Семъяза вот тоже предлагал выпить.

– Сколько вы не виделись? Лет пятьдесят?
– Голем, как это часто бывало, угадала, о чем я думаю.

– Сорок семь, если быть точным. Именно столько прошло с последней нашей встречи. Отец услал братца с каким-то тайным поручением...

– А вы ревновали, Яррист?

– К моему сводному брату? Да... Немного. Точнее, я ему завидовал.

– Завидовали? Вы?

– Его свободе в выборе Путей.

Это было давно. Много столетий назад. Тогда я не знал его истинного имени и не ведал, что за груз несет на своих плечах Волчонок.

...Мне было девять, когда отец привез его, оборванного и тощего, похожего на обгорелую щепку. Я думал, Волчонок совсем малыш, это потом выяснилось, что названный братец старше меня.

Никодим заплатил баснословную сумму купцу-рахдониту. Тому самому, который когда-то купил для него мою мать. Но Эдомская царевна обошлась дешевле: всего лишь в горсть золотых и тайну Управления миром.

Волчонок вовсе не имел цены. По крайней мере, так утверждал Никодим... Рахдонит выкупил его у одного мага из Ура.

Халдей не хотел расставаться с ценным рабом. Несколько десятилетий мальчишка таскал его кибитку по дорогам Месопотамии, заменяя осла, грузчика, уборщика и Господь знает, кого еще, темными холодными ночами...

– Почему вы зовете его Волчонком?

Первое время он всё огрызался и рычал, на любое движение щелкал зубами, смешно тряс головой - из ушей у него частенько текла кровь... По ночам выбирался на открытый песок и выл на луну.

Отец решил, что брат утратил разум в рабстве. Две сотни лет - слишком долгий срок для кого угодно. К тому же, купец наложил на него заклятье неизменности. Будучи двусущим, Волчонок не мог сменить облик, и это сводило его с ума. Особенно, в полнолуние...

– Халдеи - не такая уж жестокая раса.

– К таким, как Семъяза, по-другому тогда не относились. Иных просто убивали, выставляя скорченные, пронзенные копьями тела на потеху толпе, других гноили в глубоких ямах, не давая видеть Божьего света... Халдейский маг был не лучше и не хуже прочих.

– Но ваш отец не повел себя, как все.

– Никодим любит нарушать правила. Даже те, что придумал сам.

– Однако вы, например, никогда не идете против Закона.

– Это не в моей власти, драгоценная Лилит. Чего никак не поймет Адриано ди Кампанелла, но может быть, поймете вы: то, чему суждено случиться - случится. Бог больше не говорит с нами, но это не значит, что Он не следит. Sub umbra alarum tuarum...

– А как же Наоми? Разве Никодим не ставил целью разорвать сложившийся в веках круговорот вещей и событий, воспитав такую Ш"хину, какой не было ранее?

– Ш'хина - частица Господа, наиболее близкая к материальному миру. Будучи уязвимой для зла и страданий, она нуждается в собственных силах для того, чтобы устоять. Мы этого не понимали, окружая предыдущие воплощения неусыпной заботой: Рыцари всегда были готовы удовлетворить малейшее желание Аватары... Для нас она в первую очередь была символом, Путеводной звездой, Квод-ха-Шем.

– И каково было отказаться от привычной, веками устоявшейся модели?

– Охренительно трудно, прекрасная Лилит. Каждую минуту напоминаю себе о том, что все прошлые Ш'хины погибли, так и не выполнив Предназначения. Пока горькие дела переполняют чашу весов и прогоняют присутствие Бога из нашего мира, мы все находимся в галуте. Чтобы вернуться, нам нужен Господь. Ш"хина - единственная возможность быть услышанными.

– Галут... Изгнание из Рая. Странно, что вы вспомнили это древнее понятие.

– Просто именно оно наиболее точно передает состояние, в котором мы, ангелы, пребываем. Когда наступит конец галута - неизвестно. Наша цель - лишь способствовать его приближению. Ш'хина не воссоединится с Всевышним, если этому не будет воли Его. Подвергать её опасности или нет - не наш выбор. Всё будет так, как того хочет Он.

– Вы думаете, от нас ничего не зависит?

– От нас с вами - нет.
– я помолчал, любуясь игрой света в преломлении граней бокала.
– Но Ш"хина - другое дело. От неё зависит абсолютно всё.

ГЛАВА 18

НАОМИ

– Если хотите пить, там есть вода.
– глядя на дорогу, предложил Ростов.
– Открывайте бар, чувствуйте себя, как дома.

Тристан слегка толкнул дверцу:

– Ух ты, Макаллан! Это гораздо лучше, чем вода.

Он взял бутылку и хлебнул прямо из горлышка. Затем протянул мне.

– Не советую.
– барон наблюдал за нами в зеркало заднего вида.
– Лучше выпейте вот это...
– он передал назад ампулу с двумя черными, похожими на марганцовку, крупинками.