Трикстер, Гермес, Джокер

На ланч остановились в маленькой хижине в Палмер Ридж. В стенном шкафу громоздились банки с чили, пропановый холодильник был набит пивом. Мотт смешал содержимое нескольких банок в большом чугунном котелке и затопил печь:

— В честь нашего знакомства угощу тебя настоящем фермерским ланчем Семерка-Не-Откинь-Копыта а-ля Мотт Стокер: на шесть частей мяса одна часть красного перца. Я каждый месяц стряпаю целый бак чили и оставляю банки везде, куда меня может забросить по делам. Имей в виду, Дэн: это чертовски специфическая жратва.

Дэниел попробовал — показалось, что с нёба содрали кожу. Он принялся судорожно глотать воздух.

— Островат, а? — Мотт зачерпнул еще ложку.

— Да-а, — выдохнул Дэниел.

— Вся штука в перце. Я ращу его сам, по собственному методу, уже лет десять как. Видишь вон ту теплицу за сараем? Думаешь, что там, как не друзья-перцы? Всякий раз, как у меня есть свободная минутка, я захожу к ним поболтать: называю их тормозами, ублюдками, безмозглыми сорняками. Я их щиплю, дрочу на них, тычу всякими палками. Поливаю ровно столько, чтобы не засохли. От жажды перец становится жгучим, от злости — по-настоящему злым.

Дэниел допивал вторую банку пива и по-прежнему не мог говорить. Он кивнул в знак понимания.

Мотт зачерпнул еще чили, стирая пот со лба.

— Это чили из оленины. Хочешь спросить, а как же говядина? К черту говядину. И хваленые рецепты чили с кулинарных конкурсов — к черту! Все, что нужно для настоящего чили, — это мясо, перец, ключевая вода, немного крови дикого кабана и три чайных ложки пороху. Иногда я в него бросаю горсть псилоцибиновых грибов, если они есть под рукой, но мое личное мнение — от них чили только слабее.

— И немножко серной кислоты, — пробормотал Дэниел онемевшими губами. При упоминании кислоты стены хибарки начали растворяться.

— Давай ешь, — подтолкнул его Мотт. — Люсиль прилетает через час, нам еще ехать и ехать.

— Не хочу оскорбить вашего гостеприимства, но боюсь, этот чили для меня островат. Просто уши горят.

— Еще бы. Добрая порция настоящего горного чили делает из сопляков настоящих фермеров и удлиняет член на целый дюйм! Не бойся, со временем войдешь во вкус. Я обижусь только, если ты притащил с собой какие-нибудь дохлые бутерброды с сыром или с этим… как его… тунцом. Этого я не люблю.

— Хотите, я помою посуду? — вызвался Дэниел.

Мотт опустошил еще одну банку пива:

— А я сверну нам пару косяков на дорожку.

— Куда мне деть остатки?

— Вывали обратно в котел для Мудозвона. Он заслужил хорошую жратву. С прошлого вторника ни разу ни лягнул меня в задницу.

Дэниел с восхищением наблюдал, как мул поглощал чили и заедал его влажным мхом со ствола дерева, к которому был привязан. Дэниел тоже отщипнул немного и сунул в рот. Полегчало.

— Соображаешь, — одобрил Дэниел и потрепал мула по шее.

Мудозвон мотнул головой и свирепо куснул Дэниела за бок.

На вопль Дэниела Мотт выскочил из хижины с кольтом в одной руке и огромным ножом в другой.

— Не надо! — Дэниел вцепился в его руку. — Это всего лишь Мудозвон. Сукин сын меня укусил. — Дэниел задрал рубашку и показал Мотту синяк размером с куриное яйцо.

— Ты что, пытался трахнуть его, или что он натворил?

Дэниел не понял, к кому из них адресован вопрос, но на всякий случай ответил:

— Да ничего особенного, я просто кормил его, ну, и похлопал по шее.

— Вот блин. Никогда больше так не делай. Не выносит нежностей. — Мотт засунул пистолет в кобуру, нож заткнул за голенище сапога.

— Знаете что, — начал Дэниел, потирая укус, — я провел часть жизни в горах. Я знаю их и чувствую себя там в безопасности. Проснувшись сегодня утром, я представлял, что проведу день в милейшей коровьей компании — и вот я здесь шесть часов спустя, меня шатает от наркотиков, уши горят после ланча, ненормальный мул с садомазохистскими наклонностями, любитель виски, чуть не перекусил меня пополам, мы отправляемся к какой-то неведомой женщине с неведомыми целями — есть от чего растеряться! По-моему, происходит что-то не то.

— А ты что, видел, чтобы где-то происходило то? Но, как говорят у нас в Рок-Айленде: что нашел, с тем и пошел.

— Ладно, — сказал Дэниел, — я понял.

— Не бойся, Дэн, — Мотт диковато подмигнул своим светло-голубым глазом. — Все схвачено.

Он щелкнул Мудозвона по носу и вскочил в седло.

— Едем встречать Люсиль.

Дэниел и Мотт издалека заслышали ее приближение. Они остановились среди деревьев на вершине хребта и подождали несколько минут, затем Дэниел насторожился и взглянул на Мотта:

— Что это?

Мотт раскурил косяк размером с хорошую сигару и выдохнул:

— Люсиль.

— Да нет, — Дэниел прислушался, — это… какая-то машина… Слышите?

Он попытался изобразить звук: — Чоп-чоп-чоп… Когда его пропитанный наркотиками мозг осознал, что звук был знакомым, он вцепился в Мотта:

— Это же вертолет!

— Да-а, — выдохнул Мотт, — его мы и ждем.

Дэниел тоже выдохнул, но с другим чувством, а затем проворчал раздраженно:

— Черт возьми, а предупредить нельзя было? У меня не очень счастливый опыт общения с вертолетами — так что их появление действует на меня…

— Как скипидар на голую задницу, — подхватил Мотт.

— Так что, Люсиль прилетает на вертолете?

— Нет. Люсиль и есть вертолет.

— Ага. Теперь это хоть на что-то похоже. И подозреваю, что она привезла вам ежедневную дозу.

— Почти угадал, Дэн. Доставка и вывоз происходят еженедельно. Пилота зовут Эдди-Низколет. Для парня с равнины он ничего, только не вздумай ляпнуть худого слова про Люсиль, не то дело кончится поножовщиной.

Вертолет протарахтел над верхушками деревьев, сделал резкий вираж, описал круг и сел, приминая несущим винтом траву. Это был старый «Сикорски» времен корейской войны, но измененный до неузнаваемости. Корпус был переделан и удлинен, все наружные детали покрыты хромом, темно-синий фюзеляж поблескивал рифленой обшивкой. Изысканная золотая надпись на задней панели гласила: «Люсиль». В кабине пилота болталась пара розовых пенопластовых игральных костей с точками.

— Это Низколет, — Мотт оторвал зад от седла. — Бросим-ка нашу скотину здесь и пойдем поздороваемся.