Трилогия Мёрдстоуна

— Что меня озадачивает во всей этой мушиной истории… — начал Гаммон.

— А, да. Вероятно, даже очень вероятно, на самом деле, что дрон и впрямь был замаскирован под муху. Эти здоровенные псевдоглаза набиты всякими камерами и что там еще бывает. Клеща на оленьем заду за милю углядят, все такое.

Головы дружно закивали.

— Но, сэр Артур, почему муха-то? Почему бы не птица или, ну не знаю?..

— Да очевидно же! Где у нас все театры?

Ротарианцы опешили. Ну, в Торрингтоне был Центр искусств. Норкотт в Экзетере. Бристольский «Олд вик»…

— Афганистан. Ирак. Сомали. Иран, если повезет. Что у них всех общего? Мухи. Повсюду проклятущие мухи. Чуете, к чему я клоню? Какой-нибудь Джонни-в-чалме задирает голову, видит муху. Одну из тысяч, вьющихся над его пропотевшей насквозь чалмой. А что эта муха летит гораздо выше всех прочих, не замечает. И не осознает, что она тем временем фотографирует ржавчину у него на Калашникове, план нападения, который он нарисовал палкой на песке, и семтекс [15] , которым он набивает свой кушак. Представили картинку? Чертовски ловко придумано. Снимаю шляпу перед этими ребятами. Эффективная разведка — вот что определяет расклад, каждый раз.

15

Вид взрывчатки.

Раздраженный Гордон Чаус не сдавался:

— А как, сэр Артур, простите за вопрос, вы объясните все это дело с козами миссис Флэксман? Или причиненный вашему саду ущерб? Или, уж коли на то пошло, ущерб, причинный тайной наркоплантации Кришны?

— Луч, — сказал подполковник.

— Простите? Кто?

— Луч. Излучение. Типа лазера. Сверхсекретное оружие. Надо полагать, выстрелившее по ошибке. Кто-нибудь там в Плимуте не на ту кнопку нажал. Или просто так сбойнуло. Такие штуки отладить — требуется время. — Он немного выждал. — Еще вопросы?

Гаммон глубоко вдохнул и обвел взглядом стол.

— Никого? Спасибо, полковник. Уверен, сегодня ночью нам всем будет спаться спокойнее. Итак, первый пункт повестки. Извинения от отсутствующих товарищей.

14

Не возьми Роджер-Джелли с ротарианцев слова хранить тайну, овладевший Флемуорти панический трепет, возможно, быстро сошел бы на нет. Однако вместо этого рассказы или домыслы о Великой Мухе сделались чуть ли не единственной темой всеобщих бесед. Посетителей в библиотеке увеличилось вдесятеро; порой там толклось по пять человек зараз, наугад вытягивая книги с полок и зависая на часок-другой у регистратуры. Теперь, когда их история получила поддержку уважаемых и влиятельных граждан, Вещие сестры стали куда словоохотливее.

— Вылезло из дымохода у Мёрдстена, как жирнющая крыса из трубы, — говорила Мерили. — Мы его поперву-то и не заметили. Мы ж не особо смотрели, скажи, Фрэнсин, так себе гуляли.

— Угу.

— А потом там как зашелестит что-то, точно сверток разворачивался. Где-то сверху. Ну мы смотрим, а там оно. У нас аж сердца в груди остановилиси, скажи, Фрэнсин?

— Да хуже того. Меня словно кто за горло схватил обеими руками. Пикнуть — и то не могла. Оно сперва головой крутило туда-сюда и крыльями хлопало друг о друга, как картонками. Потом принялось раскачиваться вперед-назад, точно выпимши, а потом как полетит куда-то в сторону Нодденской топи.

Аудитория сладко вздрогнула.

Бледнолицая Полин с почты спросила:

— А вас не подмывало чуток в окошко-то заглянуть?

— Да мы и пыталиси, — призналась Мерили, — да только ничегошеньки видно не было, все стекло запотемши. А уж в дверь стучать мы, чтоб мне сдохнуть, не собиралиси.

Немало самых живых пересудов посвящено было Филипу Мёрдстоуну.

Что он был темной лошадкой, в этом-то никто и никогда не сомневался.

Взять хоть, как он впервые объявился в местных краях из ниоткуда и купил эту сырую нору, коттедж «Днище», шесть лет пустовавший после того, как предыдущую его обитательницу, старую Матушку Бёртлс (несомненную ведьму), нашли мертвой в кресле с Библией, которую она держала вверх ногами (вверх ногами, отметьте себе), крепко зажав в холодных, точно камень, когтях. Половину левого уха ей обгрызла кошка.

Взять, что он был беден, как церковная мышь, а потом враз получил миллионы за книжку, которая вся сплошь про Черную магию, Некромантию и все такое.

Как он в самое неурочное время шастал по Часам дьявола.

А до чего не по-людски вел себя в последнее время! Кто забудет, как он появился в «Квик-марте», весь бородатый, без носков, и устроил там переполох?

— Я-то спервоначалу тогда подумала, — говорила Мерили-не-то-Фрэнсин, — он попросту ужралси в зюзю. А теперя вот себя спрашиваю, а не ошибласи ли. Вдруг мы наблюдали натура-вральный принцендент одержимости бесом?

Даже маловеры, не убежденные доводами Вещих сестер, вынуждены были признать значимость факта, что сам Мёрдстоун исчез аккурат в то же время — ровно в то же самое время — когда Великая Муха выползла из его дымохода. Простая логика подсказывала — Муха и есть Мёрдстоун. А потому возвращения Мёрдстоуна стоило опасаться.

На пятое воскресенье после явления Мухи преподобный Колин Миннс с легким удивлением обнаружил, что на вечерней службе собралось народу втрое больше обычного. В высоком сумраке церкви Святого Иуды жалось друг к другу не меньше двадцати четырех прихожан, иных из которых он с трудом помнил в лицо. Он знал, что похвальный прилив благочестия объясняется отнюдь не тем, что он ходил среди паствы, вдохновляя их любовью Господней, — поскольку давно уже не мог распинать себя ни на что подобное.

Первый робкий проблеск объяснения наметился ближе к концу «Отче наш».

— И не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого, — провозгласил он, и в краткую паузу собравшиеся громко пробормотали: «И от Великой Мухи».

Викарий устремил на них грозный взгляд, но все потупились, избегая встречаться с ним глазами.

Позже, когда он вынырнул из ризницы, дыша джином и помышляя о замикроволновленной курице с индийскими специями, его дожидалась целая делегация. Возглавлял ее причетник, Уильям Причет.

— Билл, — воскликнул Миннс с почти неподдельным радушием и закинул в рот мятную конфетку.

— Викарий, — сказал Причет.

Все постояли молча в полумраке, пахнувшем плесенью, воском, неуслышанными молитвами и побитыми молью военными знаменами.

Миннс потер руки.

— Чем, э-э-э, могу служить, добрые люди? Вид, скажу я, у вас пугающе церемонный. Что стряслось-то?

Кто-то, почти наверняка принадлежащий к женскому полу, ткнул Причета в спину и что-то жарко прошептал. Причетник собрался с духом и заговорил.

— Мы, викарий, хотим, чтоб вы провели экзный рцизм.

— Прошу прощения?

Причет переминался с ноги на ногу.

— Не знаю, правильно ли говорить — провели. Ну словом, совершили. В «Днище». У Филипа Мёрдстена.

Миннс сунул руки в карманы штанов и опустил голову.

Все ждали.

— Уильям. Друзья мои. Сдается мне, эта история с мухой выходит уже за всякие рамки. — Он посмотрел на них в упор. — У кое-кого из моей паствы, скажем так, чрезмерно богатое воображение. И, если начистоту, это же такая, ну, назовем, традиция? Суеверий? В этих краях? Мистер Мёрдстоун — успешный писатель. Что само по себе отнюдь не причина для подозрений, а уж тем более — страха. Я его встречал пару раз, и он производит впечатление, ну, вполне нормального человека, вот правда. Не знаю, знаком ли вам термин массовая истерия», но…