Тринадцать

Все, что произошло между нами с Шоном, в очередной раз показало мне, как важно оставаться самой собой в этом чертовски сложном мире. Но я благодарна этому «опыту». Он научил меня многому. Показал, что не нужно гнаться за идеалами, популярностью и чужим мнением. Нужно чувствовать сердцем, думать головой, делать то, что хочется именно тебе.

Именно этот неблагоприятный опыт привел меня в этот момент. Момент абсолютного счастья, которое дарит мне любимый человек. И он любит меня просто за то, что я существую. Такая, какая я есть. С непослушными рыжими волосами. Белой фарфоровой кожей. Мешковатой одеждой. Нелюбовью к вечеринкам. И безумной любовью к книгам.

Не знаю, был ли Остин таким романтиком до меня. Или все это он задумал, чтобы мне понравиться. Но мне все равно. Остин Стоун делает меня счастливой просто потому, что позволяет быть рядом с ним самой собой. Нет ничего важнее этого.

— Пойдем? — спрашивает Остин, стоящий в дверях.

Пока он был наверху, я убрала остатки пирога в холодильник и вымыла тарелки. Сейчас я как раз вытираю их полотенцем.

— Пойдем, — улыбаюсь я и протягиваю ему свою руку.

Мы поднимаемся по лестнице наверх и оказываемся в небольшой комнате, которую озаряет тусклым светом маленькая настольная лампа на столе у окна. Помимо стола из мебели здесь только двуспальная кровать и небольшой комод в углу. На нем стоит большой букет белых тюльпанов. Остин подходит к нему и вытаскивает его из вазы. Затем медленно подходит ко мне и протягивает.

Я беру из его рук букет и наслаждаюсь их ароматом. Ароматом весны. А затем замечаю внутри букета длинную изумрудную коробочку. Поднимаю свои глаза на Остина и встречаюсь с ним взглядом. Он облизывает губы и произносит:

— Ты говорила мне, что иногда Мистер Дарси говорил какую-то ерунду. Мышонок, я просто обязан тебя переубедить. Я уверен, что когда он говорил Элизабет, что она пленила его бедную душу, и он любит ее… и с этой минуты не хочет с нею расставаться, то не лгал. Потому что я чувствую к тебе тоже самое. Я никогда не испытывал подобного прежде и искренне считал, что такие сильные чувства могут быть только на страницах книг. Пока не почувствовал этого к тебе, — он усмехается и тянется к моей щеке, чтобы стереть струящуюся по ней слезу, которую я даже не почувствовала из-за нахлынувших на меня сильных чувств. — Открой.

Кладу букет на кровать и открываю коробочку. Когда я вижу цепочку, лежащую внутри, то задерживаю дыхание. Она из белого золота, с кулоном из двух кругов, переплетенных друг с другом. Один круг покрыт маленькими топазами, а другой — изумрудами.

— Боже мой, Остин, какая красота! — едва слышно шепчу я.

Трясущимися руками достаю кулон и поднимаю глаза на Остина.

— Я хотел подарить тебе звезду, как те романтики в любовных мелодрамах. Но потом подумал, что ты сможешь видеть ее только ночью, а нужно, чтобы эта звезда сияла круглосуточно, — он улыбается, и я понимаю, что снова плачу. — Господи, Лив, я не могу смотреть на твои слезы.

— Они же от счастья.

— Не хочу, чтобы со мной ты плакала, — мягкими поцелуями он смахивает с моего лица слезинки, и берет из моих рук цепочку. — Повернись.

Поворачиваюсь к нему спиной, убирая волосы вперед, пока Остин застегивает на моей шее кулон.

— Это Звезда Шольца. Два переплетенных карлика в созвездии единорога.

Поворачиваюсь к нему и вскидываю бровью.

— Ты сказал единорога?

Остин широко улыбается.

— Сам в шоке, но он существует.

Я улыбаюсь и обнимаю его за шею.

— Мой парень только что подарил мне единорога.

— Храни это в секрете, а то все будут завидовать.

— Плевать на всех, — шепчу я и целую его.

Глава 25

Остин.

Открываю глаза и сразу зажмуриваю их от яркого луча солнца, пробивающегося через окно напротив. Когда я, наконец, привыкаю к свету, то опускаю взгляд на лежащую под боком Оливию. Ее волнистые волосы разметались по моей руке и груди. Она тихонько посапывает, крепко прижимаясь ко мне. Такая красивая. Моя.

Клянусь, перед тем как провалиться в сон, я слышал, что она прошептала мне в шею, что любит меня. Вспомнив об этом сейчас, на моих губах появляется нелепая улыбка. Самому не верится, что смог заполучить такую девушку, как она.

Стараясь не разбудить Лив, тянусь к лежащему под подушкой телефону, чтобы посмотреть на часы, которые показывают девять утра. А это значит, что у нас осталось не так много времени, чтобы успеть то, что я задумал. И как бы сильно мне не хотелось обниматься с ней в постели, продолжая чувствовать ее на вкус, чем мы, собственно, и занимались большую часть ночи, нам нужно ехать. Нежно касаюсь ее опухших от сумасшедших поцелуев губ, а затем начинаю покрывать поцелуями шею.

— Детка, нам нужно вставать, — шепчу я, пока Лив тихо стонет.

Господи.

Отстраняюсь от нее, боясь, что потеряю контроль, и неторопливо вытаскиваю из-под ее головы руку. Оливия что-то бормочет, пока я встаю с постели и натягиваю джинсы. Она приподнимается на локте, открывает один глаз и недовольно произносит:

— Куда ты собрался? Вернись в постель.

Издаю смешок, засунув руки в карманы.

— Мышонок, через три часа нам нужно быть в другом месте.

— Отмени все.

Вскидываю бровью.

— Хочу лежать в твоих объятиях весь день. Вернись ко мне, — она прикусывает губу и постукивает ладонью по постели рядом с собой.

Запрокидываю голову к потолку и издаю стон отчаяния.

Господи, какая она красивая.

— Детка, мы ехали сюда офигеть как долго. Поваляться в постели мы сможем и в любой другой день.

— Ну иди сюда. Полежим вместе еще минутку.

Усмехаюсь, но все-таки подхожу к ней.

Лив выбирается из-под одеяла, встает на колени на краю кровати, выпрямляется и обхватывает меня за шею. Из одежды на ней только трусики и шелковая майка, и я призываю всю свою выдержку, чтобы не пялиться на нее. Она прижимает меня к себе и покрывает мою шею поцелуями.

— Ливи.. — Мое дыхание становится частым, будто я прямо сейчас бегаю на беговой дорожке, а пульс подскакивает, оглушая своим битом в висках. Ее пальцы очерчивают мышцы на моем животе, которые сейчас напряжены до боли. Запрокидываю голову к потолку и думаю о смерти королевы, порванном мениске в четырнадцать и о том, как жадно уплетала кошачий корм моя сестра. О чем угодно, лишь бы не сорваться.

Господи, если ты меня слышишь, помоги!

Раздается стук в дверь.

Благодарю Господа и отхожу от Оливии на шаг назад. Она обиженно дует губы, но я вижу бегающих в ее глазах бесов, и им совершенно не до грусти.

Смеюсь и направляюсь к двери.

— Остин, ты просил разбудить вас к завтраку. Все готово, можете спускаться.

— Благодарю Вас, мэм!

Кидаю на Лив взгляд «что я тебе говорил» и надеваю футболку. Затем возвращаюсь к кровати, обхватываю пальцами подбородок Оливии и коротко целую ее в губы.

— Собирайся. Я жду тебя внизу.

Через десять минут, когда я уже успел выпить свежесваренный эспрессо, Лив спускается по лестнице. На ней узкие синие джинсы и темно-синяя толстовка, а на ногах, как обычно, — белые конверсы.