Тринадцатая ночь

— А полночный разговор услышат чужие уши. Вы откроете ей свое настоящее имя?

— К чему ей мои признания? Я лишь один из тех, кто бывал здесь когда-то.

— И теперь его уже нет. Или он захочет вернуться?

— Его призвали. И призыв исходил от какого-то зловещего духа.

Бобо вновь поежился.

— Нам следовало захватить с собой вина, чтобы не околеть в такую холодину, — проворчал он.

— Мы захватили, — ответил я, доставая баклажку из-под плаща.

Потихоньку потягивая вино, мы с Бобо прохаживались взад-вперед.

— А где здесь было обиталище Фесте?

— Вон там, возле старой церкви.

Он посмотрел на собор, скелетообразные леса которого маячили перед завершенным фасадом.

— Выглядит величественно, но довольно ненадежно, — заметил он.

Пришла полночь, но Виола так и не появилась.

— Домой, — наконец сказал я, и мы как можно тише спустились на землю.

— В баклажке у нас что-нибудь осталось? — внезапно спросил он.

— Да, — ответил я.

— Тогда допьем и споем, — предложил он и начал какой-то непристойный мотивчик.

Я присоединился к нему, лениво ворочая языком и слегка спотыкаясь, и тут мы встретили капитана на его не слишком резвой лошади.

— А вот и капитан, — воскликнул я и, низко поклонившись, ловко повалился в снег.

— Добрый вечер, ваше превосходительство, — сказал Бобо. — Он слегка перебрал. И мне приходится тащить его домой, только он не может вспомнить, где живет.

Я поднялся на ноги, пошатываясь и выплевывая снег.

— Он остановился в «Элефанте», — сказал Перун. — А ты поселился в студенческой ночлежке. И если я встречу вас при следующем обходе, то закую обоих в кандалы.

Мы откланялись и поплелись дальше.

— Закончив здесь, мы сможем отлично работать в паре, — прошептал Бобо. — Я приглашаю вас с собой в Толедо. Один будет изображать горького пьяницу, а другой — дурака.

— А разве мы кого-то изображаем?

Глава 8

Эта сущность восходит от земли к небу и вновь нисходит на землю, воспринимая силу высших и низших [15] . Так ты обретаешь славу всего мира. Поэтому от тебя отойдет всякая тьма.

Изумрудная скрижаль Гермеса Трисмегиста, 8.

15

областей мира

— Ну-ка, позвольте помочь вам, — сказал я.

Сэр Эндрю, поскользнувшись на обледенелой дороге, неуклюже раскорячился над рассыпавшейся охапкой дров. Я начал собирать их, пока он старательно ощупывал ушибленный нос.

— Не сломал на сей раз, — весело сообщил он. — Нечаянная радость. Благодарю вас. Нынче утром я отправил моего слугу с разными поручениями, вот и пришлось самому выходить за дровами. И теперь придется снова собирать их. Я уже собрал почти все.

Изящно подняв с земли последнее полешко, он жестом предложил мне следовать за ним, не делая никаких попыток забрать у меня остальную ношу.

— Вы, кажется, хотели посмотреть мою лабораторию. Давайте зайдем туда прямо сейчас, а потом немного перекусим.

Я кивнул, изображая воодушевление. Сэр Эндрю привел меня к небольшому дому поблизости от северных ворот, обогнув который мы оказались перед какой-то плохонькой пристройкой, извергавшей черный зловонный дым.

— Все идет прекрасно, — сказал он, одобрительно принюхиваясь.

Он показал на верхнюю часть входной двери, и я увидел там грубо выкованный железный крест, прибитый гвоздями.

— Оберегает от демонов, — пояснил он. — Отлично действует. Ни один не появлялся с тех пор, как я прибил его.

— А что, прежде они вам сильно докучали? — поинтересовался я.

— Да нет, — признался сэр Эндрю, — но нельзя же быть слишком беспечным. Мы здесь, знаете ли, имеем дело с таинственными и опасными силами, а демоны как раз охочи до такого рода понятий. Неразумно искушать судьбу.

Ударом ноги он распахнул дверь и нырнул в домишко.

«Боже, синьор Огнепоклонник!» — оглядевшись, подумал я. Множество огней, пылающих в этом душном помещении, разогревало бронзовые жаровни со своеобразными сосудами. На краях жаровен примостились маленькие бронзовые пеликаны, державшие в клювах железные чурки, которые плавились в отвратительно зловонных растворах. На огне разогревались перегонные кубы и многочисленные колбы, как открытые, так и закупоренные, но все наполненные какой-то кипящей, шипящей и плюющейся жидкостью. Смрадный дым и разноцветные испарения настолько насыщали воздух, что у меня заслезились глаза, а кожа запылала, как обожженная, хотя я даже не приближался к печам. Огонь в них поддерживали несколько мальчиков, при нашем появлении испуганно оглянувшихся, словно они принялись за работу за мгновение до нашего прихода. С ног до головы их покрывал толстый слой копоти, и они были так окутаны дымом, что меня бы не удивило, если бы именно их тут готовили в качестве копченого мяса. В течение всего нашего пребывания в лаборатории один из мальчиков постоянно чихал, и его приступы угрожали продлиться целую вечность. Вообще все это помещение представляло собой некую угрозу всем чувствам, как индивидуальным, так и общественным. Хозяин этого безобразия сиял от счастья, и его бледная ухмыляющаяся физиономия смутно отражалась в зеркале, стоявшем на каком-то пьедестале в другом конце лаборатории.

— Луций, подкинь еще немного дров в тот очаг, — велел он. — Нет, окуни их сначала в ту бадью. Нужно, чтобы они горели медленно. Филипп, я плачу тебе за то, чтобы ты качал меха, а не пялился на них. Благодарю. Вот, я принес вам дров.

Он бросил свое единственное полешко мальчику, который ловко подхватил его и отправил в высившуюся рядом с ним кучу. Туда же я свалил и мою охапку.

— Знаете, как трудно выбрать правильный режим подогрева, — посетовал сэр Эндрю. — Принципы, изложенные божественным Гермесом Трисмегистом, бывают ужасно туманными, особенно когда нет никакого реального способа оценить жар огня, разве что сунуть в него руку, чего я совершенно не желаю больше делать.

Говоря это, он рассеянно потирал свою левую руку, и я заметил на ней выползающий из-под рукава шрам от давнего ожога.

— Но ведь он был вынужден изъясняться столь туманно, — парировал я. — Иначе его открытиями мог бы воспользоваться любой человек, а не только избранный круг ученых. Очевидность обесценила бы сами поиски.

— Натурально, натурально вы правы, — сказал он. — Итак, дружище Октавий, как вам здесь нравится? Новейшие приборы и полный набор материалов для исследований. Я затратил немало лет и кругленькую сумму на оборудование лаборатории. Но надеюсь, вскоре меня ждет вознаграждение.

— Уже скоро? Значит, вы нашли камень?

Он махнул рукой на конец стола, заваленного кучей камней самых разнообразных форм, размеров и цветов.

— Возможно, сейчас он уже лежит среди них. А возможно, надежно скрыт под снегом в ожидании грядущей весны. Главное в том, что я уже готов к его обнаружению.

— Понятно. Тогда вам, наверное, будут не интересны новые исследования? — сказал я, вытаскивая из мешочка обычный на вид булыжник.

Он с жадностью выхватил его у меня из рук и поднес к свисающему с потолка светильнику, лучи которого тщетно пытались пробиться сквозь дымовую завесу.

— Где вы раздобыли его? — спросил сэр Эндрю, разглядывая со всех сторон новое приобретение.

— В Каире, во владениях Альмохадов, — ответил я.

— Вы привезли его из несусветной каирской дали? — изумленно ахнул он.

— О, даже из еще более несусветной. Его привез караван, пришедший из глубин Африки, где этот камень хранился, спрятанный могущественным магом по особому обряду, омытый кровью жертвенных животных и недоношенных эмбрионов. По крайней мере, так сказал человек, продавший мне его.