Тринадцатая жертва

Сутулый пошатнулся, но не упал, – боковой удар капитана пришелся на пять сантиметров выше «стеклянной» зоны подбородка и скулы. Надрывался вокалист рок-группы, озабоченно пищали крысы, предгрозовой воздух был неподвижным, влажным и накаленным.

– Ты, дядя, с-смелый! – удивился крепыш. Он проворно нырнул влево, и прежде чем Федченко успел отреагировать, ему в бедро прилетел хлесткий удар ногой. Мышца отяжелела. Плохо дело. По опыту капитан знал, к чему приводит пропущенный удар в бедро. Спустя короткое время нога онемеет, передвигаться станет затруднительно.

Он отступал к выходу из двора, держа в поле зрения крепыша. Из двух противников он представляет наибольшую опасность. Смущала дурацкая шапочка на его голове, с изображением ухмыляющейся рожицы медвежонка, и манера говорить какая-то придурковатая.

– Смелый, но г-глупый дядя! – повторил крепыш. – Точно говорю, Люпен?

Сутулый потряс головой. Он уже пришел в себя после пропущенного удара. У него были раскосые глаза, и длинная рыжая челка, спадающая на бок.

– Хватит с ним болтать, Грум! – проговорил он.

Крепыш выхватил из кармана спортивных штанов что-то острое, удлиненное. Шило или заточка, догадался Федченко. Дело приобретало скверный оборот. Он подхватил за ручки стоящую возле ног спортивную сумку, и действуя ею как пращой обрушил на голову Грума. Попал. Из сумки белой птицей вылетела футболка, и кроссовок. Крепыш схватился за голову левой рукой, продолжая держать в правой заточку.

– Ох! – скорее от удивления, чем от боли закричал он.

Пользуясь замешательством противника, Федченко провел боксерскую «двойку» в голову, и оба раза попал.

– Ох! – повторил Грум, теперь уже растерянно, – правый прямой угодил ему нижнюю часть скулы.

Блистающей синевой искрилась молния, серый асфальт оросили капли дождя.

Сутулый выхватил кармана охотничий нож.

– Сейчас… – пообещал он.

Иногда отступление является самым разумным решением. Очевидно, кросс в челюсть не нанес крепышу заметного урона. Поигрывая заточкой, он приближался к Федченко, сопровождая свои действия глумливыми прибаутками.

– Андрей – воробей! Сделал шапку из гвоздей! Идет, хвалится, гвозди валятся!

Раскат грома заглушил окончание фразы, а может быть, ее и не было. Размышлять на тему, – случайно ли в частушке фигурирует его имя, или нападающим оно было известно, Федченко не стал. Также как и собирать вывалившиеся из сумки вещи. Это только в боевиках герой расправляется голыми руками с двумя вооруженными противниками. Табельное оружие он сдал, а боксерский опыт вряд ли позволит ему долго продержаться. Любое ранение, нанесенное холодным оружием, превращает человека в беззащитную жертву. Федченко развернулся, и выбежал на пустынную улицу. Расстояние до припаркованной КИА он преодолел меньше чем за четверть минуты. Чернота заволокла небо. Андрей нырнул в машину, повернул ключ в замке зажигания, заурчал двигатель. Дождь усилился, выбивая барабанную дробь по крыше автомобиля. Его никто не преследовал. Федченко закурил сигарету, и набрал номер дежурного отделения полиции.

3.

Конечно! Во всем была виновата цыганка! Старая цыганка, с коричневым морщинистым лицом, и удивительными зелеными глазами. Ни для кого не секрет, что среди народа ром, – как называют себя цыгане, – все сплошь смуглые и черноглазые. А у этой были изумрудные глаза цвета морской волны накануне шторма. Она сидела на асфальте справа от входа в центральный универмаг. Тусовочное место молодежи сибирского города Абакана.

Анджела остановилась. Глаза цыганки излучали какой-то неземной свет.

– Что стоишь, девочка? – улыбнулась женщина. Зубы у нее были ровные и белые, словно протезы.

– Н-нет… Ничего! – Анджела смутилась.

– Подойди сюда, – приказала цыганка. Она расправила свои цветастые юбки, продолжая ободряюще улыбаться. – Да ты не бойся, девочка!

Старый как мир способ цыганского мошенничества! Анджела прекрасно понимала, что последует дальше. Гадание по руке, заговоренные денежки, какие-то бессмысленные манипуляции, и, прощай все, что лежит в кошельке! Впоследствии Анджела затруднялась объяснить, почему она все-таки послушалась и подошла к цыганке. Проходящие мимо люди старательно обходили женщину, держась на расстоянии. Дальше все пошло вопреки стандартному плану обмана простаков.

– В Ленинград собралась, девочка? – прищурила удивительные глаза женщина.

– В Петербург. Д-да… Как вы догадались?

– Да ты не заикайся! – ухмыльнулась цыганка. – Это для тебя, молодой девочки, – Петербург, а я помню – Ленинград. Знаешь, какое у ромов правило? Если семерых обманула, – восьмому сделай доброе дело! Молодые цыгане нарушают закон, оттого у них и жизнь поганая. Днями в телефонах своих сидят, а что там полезного? Ничего! Сплошное вранье! – она сплюнула.

– Получается, я у вас восьмая? – осмелела Анджела.

– Может быть и так…– уклонилась от прямого ответа гадалка. – Руку давай!

– Левую или правую?

– Без разницы!

Чуть помешкав, Анджела протянула левую руку. Цыганка сжала ее кисть морщинистыми пальцами. Сильными и удивительно горячими. Ожидания насчет туманных речей на тему казенных домов, червовых валетов и дальней дороги, не сбылись. Цыганка говорила четко, конкретно как бизнес тренер на семинаре.

– Встретишь человека. Он, вроде как, заблудший, но сердце чистое, – она посмотрела куда-то поверх головы Анджелы. – У него кроме пса никого и не осталось. Ты не избегай его, ваши судьбы связаны, – на смуглое лицо набежала тень. Цыганка отбросила руку Анджелы, размашисто перекрестилась, прошептала что-то невнятное.

– Тень, дом… Мрак и горе! Белый свет!

– Что-то не так? – спросила Анджела.

Некоторое время цыганка хранила молчание, все еще глядя куда-то вдаль. Губы шевелились, она читала заговоры или молитву, достала их глубины юбок что-то вроде жмени соли, и швырнула ее через левое плечо.

– Тень, дом… Мрак и свет! – повторяла она невнятно.

Анджела уже собралась уходить, достала из бумажника тысячную купюру, но цыганка промолвила.

– Беда там, куда ты едешь… Зло. Большое зло. Многого не вижу. Зло это с тобой связано, и с тем человеком, которого ты встретишь. Будешь в опасности. Многие в опасности будут. Что от людей зависит, что от Бога, того не ведаю! А теперь, иди! – она отвернулась.

Анджела протянула купюру, но гадалка брезгливо оттолкнула ее руку.

– Ни к чему это! Уходи! – ее голос звучал почти умоляюще. Он поспешно собирала свои пожитки.

Конец ознакомительного фрагмента.