Тринадцатое дитя

Мне стало понятно, почему Кирон не хотел заходить в эту комнату. Мне тоже не хотелось заходить сюда, в эту тесную душную спальню, где пахло чем-то похуже смерти. Но Меррик снова подтолкнул меня вперед.

– Сударь… – Мой голос дрогнул. – Меня зовут Хейзел. – Я стиснула руки, чувствуя себя маленькой, глупой и беспомощной. Мне хотелось бежать отсюда без оглядки. – И я… я пришла вам помочь.

Он издал душераздирающий стон и перевернулся на другой бок. У него изо рта пахло так, как пахло у моего отца после вечера пьянства. Впрочем, и неудивительно. На полу валялись пустые бутылки. Возможно, он сам же и готовил это пойло – по пути сюда Кирон провел нас через ржаное поле, – но я решила не поддаваться любопытству, осознавая, что тяну время, пытаясь отдалить неизбежное.

– У меня все горит. – Он задыхался и дергал ногами. Борясь с подступающей тошнотой, я заметила, что пальцы у него на ногах почернели. – Помоги мне, богиня Священного Первоначала. У меня все горит.

– Что горит? – спросила я, но он, терзаемый болью, меня не услышал. – Рейнар?

Он свесился с края кровати, и его вырвало на пол. Мне пришлось отскочить, чтобы меня не забрызгало рвотой, и меня саму чуть не стошнило. Желудок будто подпрыгнул к горлу, желая извергнуть торт, который Меррик приготовил к моему дню рождения. Я в отчаянии обернулась к крестному.

– Я не могу. – Я понимала, что во мне говорит паника, нарастающая истерика, но ничего не могла поделать. Все было плохо. Ужасно. Гораздо хуже, чем я себе представляла.

Я полагала, что буду оттачивать лекарское мастерство постепенно. Начну с простого – с головной и зубной боли, с неопасных ушибов и ран, с легких случаев летней простуды. Но не… с такого.

Меррик смотрел на меня сверху вниз и был так спокоен, что мне хотелось кричать от злости. Неужели он не понимает, что происходит?

– Я не могу… Он… – Я обреченно вздохнула. Ни один из моих аргументов не складывался в связную мысль. – Он меня заразит.

Меррик покачал головой:

– Нет.

– Тут даже воздух пропитан заразой. Я не удивлюсь, если ты сам заболеешь, – прошипела я.

– Ты не заразишься, – повторил он. – У тебя всегда было крепкое здоровье. Ты хоть раз в жизни болела гриппом?

Я вспомнила детство. Вспомнила, как громко кашляли и чихали братья и сестры, так что их было слышно даже из моей крошечной спальни в сарае. Но сама я ни разу не кашлянула, ни разу не шмыгнула носом. Я покачала головой.

– Пятна на коже?

Я опять покачала головой.

– Аллергия? – упорствовал он.

Я долго молчала.

– Как я понимаю, твоих рук дело?

Меррик улыбнулся, будто мы с ним вели приятную беседу за вечерним чаем.

– Зачем мне целительница, которая будет подхватывать болезни у своих пациентов? – Он сочувственно цокнул языком. – Я понимаю, сейчас это кажется трудным, но я в тебя верю и знаю, что ты способна помочь этому человеку. Так что… давай. Приступай.

У меня за спиной фермер издал истошный вопль боли, его руки судорожно забились, как у сломанной марионетки.

– Зачем ты притащила с собой этого дьявола? – закричал он и, собрав последние силы, швырнул в моего крестного вонючую подушку. Его снова стошнило, и он упал на постель, спрятавшись под грязным одеялом. – О, богиня Священного Первоначала, спаси меня от этого чудовища!

– Он не чудовище! – крикнула я, сердито ударив по изголовью кровати. Я хотела, чтобы шум прекратился. Чтобы больной перестал издавать эти ужасные звуки. – Не называй его так!

Несмотря на хаос, тяжесть ситуации, истошные вопли и вонь, Меррик мне улыбнулся. Он прикоснулся к моей щеке, заставив поднять голову и посмотреть ему в глаза.

– Ты неплохо справляешься, Хейзел.

– Нет! Что тут хорошего?

Фермер бился в конвульсиях и кричал об огне преисподней, который испепелял его заживо. Он разговаривал с кем-то, кого не было в комнате, и я с мольбой посмотрела на крестного, не зная, что делать.

– Сосредоточься, – сказал он, и его голос показался мне невыносимо спокойным. – Найди внутреннее равновесие и попробуй еще раз.

Я тихо всхлипнула:

– Я не могу. Не хочу. Ты можешь сам вылечить его? Пожалуйста, вылечи его. А потом мы вернемся домой, и я просто… – Я осеклась, ненавидя себя за трусость.

Меррик покачал головой:

– Здесь все подсказки, Хейзел. Нужно только внимательнее смотреть.

– Я не хочу смотреть, – призналась я, и у меня на глаза навернулись слезы.

Крестный долго молчал, и я начала думать, что он понял свою ошибку: я не целительница. И никогда ею не стану. Он отменит все, и мы вернемся домой. В моем сердце затеплилась надежда. Я ждала, что Меррик признает свою ошибку.

– Если ты так торопишься сдаться, тогда прикоснись к нему и посмотри на это по-другому.

Моя надежда угасла, как крошечный язычок пламени, залитый холодной водой. Он хотел, чтобы я использовала дар. Волшебство.

– Я не хочу. – Мой голос был слабым и тонким, полным презрения к себе.

Меррик вздохнул и отошел в дальний угол, давая мне больше пространства для действий, а сам занимая выгодную позицию, чтобы наблюдать за происходящим.

– Мы не уйдем, пока все не закончится, – сказал он, скрестив руки на груди. – Так или иначе. Либо ты его вылечишь, либо он умрет в муках. Решать тебе.

Меня пробрала дрожь. Передо мной стоял невозможный выбор. Я не хотела, чтобы этот человек умер. Но и боялась его спасать.

– По крайней мере скажи, что ты видишь. – Меррик решил испробовать новый подход. – Не обязательно к нему прикасаться. Просто скажи, что ты видишь.

Я нехотя посмотрела на больного. Я видела хаос. Предельное отчаяние. Я видела самое страшное, на что способно смертное тело, извергавшее свое содержимое в этой душной вонючей комнате.

– Для начала сосредоточься на мелких деталях, – подсказал Меррик, увидев мое потрясенное лицо.

Фермер вновь заметался на грязной постели и принялся кричать о кошмарном огненном существе, которое пришло сжечь его заживо. Я попыталась отвлечься, найти деталь, за которую можно уцепиться.

– Его простыни мокрые, – сказала я, чувствуя себя глупым ребенком, который изображает взрослого. – Его тошнит и… – Я помедлила, стараясь подобрать слова, от которых не стошнит и меня. – И… он не может сдержать кишечник.

Конец ознакомительного фрагмента.