Тринакрия

А бурый волк ей верно служит;

Там ступа с Бабою Ягой

Идёт, бредёт сама собой…»

Гардемарин, оборвал чтение стиха, увидев, что один из матросов вернулся. Вдвоём они сумели отодвинуть кусок крыши, и девочка по очереди обняла обоих своих спасителей. Затем тоненьким дрожащим голосочком вопросительно пробормотала что-то по-итальянски.

– Мадре, падре… Полагаю, она спрашивает, про своих родителей, – задумчиво произнёс гардемарин.

– Пусть девочка пока побудет с вами, а я попробую их найти, – хриплым басом распорядился матрос, и осторожно приподнимая обломки, начал поиски.

Малышка уселась на руки гардемарина и что-то лепетала на мелодичном языке. Чаще всего повторяла «Мамма, папа и Кьяра». Молодой человек сделал вывод, что Кьяра возможно её сестра, няня или родственница, та самая девушка, которую удалось вызволить из-под завала. В ответ юноша лишь успокоительно похлопывал её по маленькой спинке и повторял «Ничего, ничего».

– Сюда! – усталым низким голосом позвал матрос с другой стороны дома.

Гардемарин поставил девочку на землю и с помощью жестов объяснил, что ей нужно подождать здесь. Добравшись до матроса, заметил небольшую часть ночной сорочки, отороченную кружевом.

– Это, должно быть, её родители. Скорее, нужно помочь им!

Оттащили мелкие обломки стен и потолка, затем с трудом подняли деревянный пласт и опрокинули его на другую сторону. Лежащий на боку мужчина, нежно обнимал свою красивую жену, чуть склонившую голову в его сторону. Лица у них были спокойные, безмятежные. «Что там землетрясения и прочие катастрофы, когда любимый человек рядом и снятся сладкие, сказочные сны», – мысленно прокомментировал гардемарин.

Приблизившись, прошептал:

– Синьоры, нужно просыпаться.

Но, супруги никак не отреагировали. Тогда юноша потрепал за плечо молодого мужчину и повторил:

– Просыпайтесь скорее, ваша дочь не перестаёт о вас спрашивать.

Гардемарин прекрасно видел вытекшую тонкой струйкой кровь из чуть приоткрытых чувственных губ девушки, и растёкшееся бурое пятно под головой её мужа. Однако, всё громче и громче, будто теряя терпение, пытался их разбудить.

– Синьоры, имейте совесть! Ваше дитя переживает. Немедленно просыпайтесь!

Бывалый матрос грубо оттянул обезумевшего юношу от бездыханной пары, обессилено упал на колени, и, вжав в лицо ладони, сдавленно зарыдал.

Глава 2. Будущие островитяне

Май 2015 год, Юг Франции

Матильда поднесла чашу к губам, свела глаза к её содержимому и тут заметила: в жидкость насыщенного зелёного цвета погрузился серебристый локон её волос. Вытянула из чая «Маття» мокрую прядь и таки сделала глоток бодрящего напитка. Испорченная причёска ничуть не омрачила ей настроение. Чтобы привести себя в порядок к вечеру, времени оставалось с лихвой. «Можно даже успеть собрать пару коробок для переезда», – запланировала девушка, наслаждаясь пребыванием на золочёной солнцем террасе.

Хоть короткая стрелка часов наклонилась от полудня лишь на одно деление, жара не по-весеннему быстро набирала обороты. В саду благоухали и услаждали взор розы, а на взрослых оливковых деревьях сплетничали птички. Обожаемый пёс Попей, устроился рядом и с упоением грыз, очищающее зубы, лакомство, обхватив его двумя передними лапами. С недавних пор такие приятные мгновения превратились в почти ежедневный ритуал. Между тем к обеденному часу Матильда успела немного: выучила пятнадцать новых итальянских слов и прогулялась с собакой.

До этой беспечной поры девушка жила в том мире, где правят «жаворонки». Рано вставала на работу, садилась в машину и, дрожащей от холода рукой, пыталась вставить ключ в зажигание. А после ещё минут пять клокотала зубами, в ожидании пока салон немного прогреется. Решив убежать от климата, к которому её тело так и не смогло адаптироваться за годы, проведённые в Москве, решила вернуться на свою историческую родину. В страну сыра, хрустящего багета, вина и любви. Родилась Матильда во Франции, но большая часть её жизни прошла в России, и потому ментально она считала себя русской. Тем более что в её жилах текла наполовину русская кровь.

Прабабушка Матильды была белой эмигранткой. После Октябрьской революции Софья Илларионовна Журавлёва покинула Россию и осела на чужбине, ожидая, когда всё уладится и станет возможным вернуться домой. Однако ужасающие новости из родных краёв доходчиво давали понять: таким как она, там больше нет места. Казалось, её жизнь была полностью разбита. Но волей судьбы и благодаря предприимчивости Софьи Илларионовны через некоторое время дела начали налаживаться. Оказавшись на юге Франции, молодая русская интеллигентка вышла замуж за земляка, такого же эмигранта. Вместе им удалось пережить все выпавшие на их эпоху трудности, поставить на ноги своих детей и порадоваться внукам.

Софья Илларионовна полностью ассимилировалась культуре и порядкам новой страны, благодаря которой ей удалось стать счастливой. Хоть многие раны из прошлого так и не смогли затянуться. Несмотря на то, что внешне прабабушка Матильды ничем не отличалась от любой другой благополучной француженки, своим детям всё же прививала любовь к русскому языку, литературе, традициям и даже кухне.

Мать Матильды, была зачарована рассказами своей бабушки, ещё жившей в Российской империи. Анастасия, была убеждена, что в той стране всё имеет огромный или вовсе не измеримый размер – широкие реки, необъятные просторы и бескрайние леса. Когда она была совсем маленькой, ей казалось, что в такой большой стране, должно быть, обитают не обычные люди, а великаны. Живут в очень высоких домах, спят на огромных кроватях, а порции мороженого там величиной с гору Монблан. Девочка представляла, что однажды приедет туда и в один миг тоже превратится в великаншу. Без труда сможет дотягиваться рукой до самого неба и лепить из облаков разные фигурки. Закончив, со всей силы будет дуть на четыре стороны света, посылая свои творения плыть по небу на забаву жителей разных стран.

Даже повзрослев и поняв, что это всего лишь игры детского воображения, мать Матильды продолжали интриговать обычаи и поступки русских людей. Они казались Анастасии странными и чуть сумасшедшими, но в то же время такими близкими ей по духу.

Каждое воскресенье вся семья приходила к бабушке Софи на обед, и та угощала их наваристым красным борщом, золотистым жареным картофелем, квашеной капустой и сочными блинчиками с мясом. Больше всего Анастасия любила пирожки с различными начинками, но особенно с зелёным луком и яйцами, которые впоследствии научилась печь сама. Но вот странность, в точности следуя бабушкиному рецепту, её пирожки никогда не получались такими же, как у Софьи Илларионовны. Наверное, есть в приготовлении пищи какое-то волшебство, которое словно один из ингредиентов передаётся блюду от повара. Иначе Анастасия эту загадку объяснить не могла.

Воодушевлённая этими воспоминаниями, Анастасия очень гордилась своим происхождением и имела романтично-возвышенные представления о России. Во многом благодаря этому ей удалось уговорить своего французского мужа отправиться искать фортуну в Россию девяностых годов, такую манящую для предпринимателей.

Матильде не довелось познакомиться с прабабушкой. Софья Илларионовна, умерла за десять лет до её появления на свет. С самого рождения дочери, Анастасия говорила с ней исключительно по-русски. И потому, переехав в трёхлетнем возрасте в Москву, Матильда без труда смогла общаться со своими русскими сверстниками. Вот только с гибелью отца, французский язык был вытеснен более популярным для изучения английским, и даже редкие поездки к родственникам, оставшимся во Франции, почти никак не исправляли ситуацию.