Трип на юг

– Слышь! – Володька пихнул Антона в грудь, очки соскользнули. Антон молча нащупал их в снегу и принялся протирать мокрые стекла тряпичными пальцами. Володька отошёл, попыхтел в стороне, но тут же вернулся.

– Ладно, – сказал вдруг. – Давай помогу.

Мир в мокрых очках потек. Антон сквозь разводы видел протянутую дружелюбную руку Володьки и, немного помедлив, дал свою. Встречная ладонь оказалась узкой и твердой, будто из камня, ледяной, с какими-то пухлыми наростами. И тупыми когтями.

Антон вскрикнул и опять оступился под безудержный Володькин смех.

– Боишься? Ууу-у-у! – Володька не морщась тянул собачью лапу к лицу Антона, ухватив ее где-то в темноте рукава за толстый сустав. – Дай списать или я приду к тебе во сне-е-е-е, – выл замогильным голосом.

Антон лягнул его по локтю, лапа выскользнула и пропала в снегу. Деникин попер как танк. Пацаны поборолись, но недолго: рослый Володька быстро уложил противника на живот и впечатал лицом в сугроб.

– Он же задохнется! – раздался знакомый голос. – Отвали от него, не то закричу.

– Ну, кричи на здоровье, – ответил Деникин, но руку убрал и вразвалку пошел в сторону школы.

Антон, отплевываясь, вытер лицо ладонью. Над ним склонилась встревоженная Соня Маркова – симпатичная блондинка из его класса. Ослепительная, свежая, юная и не по годам развитая. Одноклассники который год вздыхали по ее ладной фигурке и исправно ходили на физкультуру поглазеть, как Соня прыгает через скакалку.

Она протянула руку, но Антон ее жест отверг.

– У тебя губа разбита. Видно, Деникин успел задеть.

– Без вас, Софья Андреевна, знаю. – К отличницам Антон обращался на «вы».

Он поднялся и, хлюпая носом, зашагал дальше. Соня хмыкнула и отстала. Антон знал, что Соня не хочет, чтобы их видели вместе. Оно и понятно: нелепая куртка не по размеру, заношенные сапоги – не поймешь, женские или мужские – на перчатке вообще дыра, откуда выглядывает кончик пальца. Под шапкой оттопыренные уши и ранние залысины, на лице угри с вишню величиной. Та еще образина. Уж он-то в курсе, что Соня и другие девчонки втихаря над ним посмеивались, звали головастиком за большой лоб и тонкие ноги, но Антону было плевать: этих недалеких девиц, как бы ни пыжились они в школе, ждут лишь грязные носки да горы подгузников – нет у женщин выдающихся способностей, величие – дело мужское. А тут на тебе, засмущался дырки в перчатке, стоило девушке проявить сочувствие.

Он вошел в класс и как обычно, ни с кем не здороваясь, сел напротив учительского стола. Очки, к счастью, целы: не придется на доску щуриться.

Яр забежал за минуту до звонка. Упитанный, благоухающий выпечкой – успел сгонять в столовую и отхватить свежих и пышных булочек, скупо сдобренных сахаром, но всё равно бесподобно вкусных. Ярослав Войнович – сын местного миллионера, промышлявшего электроникой, и единственный, кто согласился сесть за одну парту с Антоном Раневским.

– Привет, – Яр достал из ранца булку и протянул соседу. Их ежедневный ритуал.

– Спасибо, – Антон сдержанно улыбнулся и спрятал булочку в ранце.

Общий язык нашли быстро. Яр ладил со всеми. Казалось, не замечал, что остальные обходили соседа стороной. К дружбе с местным вундеркиндом у него был исключительно деловой интерес, Антону же льстило внимание миллионера. С появлением Яра жить стало легче. По крайней мере, побаивались налетать толпой: старший Войнович – человек серьезный. Антон даже был у Войновичей в гостях на четырнадцатилетии Яра. На праздник слетелись дети местных дельцов и прокуроров, он же сидел тише мыши, разглядывая обстановку трехэтажного таунхауса и роскошную, как голливудская дива, жену Войновича – Антон в своем затюханном пиджаке и тортом с жирными розочками в картину не вписывался.

Зато понял, как нужно жить.

Интересно, что Яр забыл в этой дыре? В столице образование на уровне, его отцу по карману даже пансионат, куда Антон подал бумаги в надежде на льготу. Хотя, чего скрывать, Яр учебу там не потянет.

Их дружбе суждено было продлиться недолго: через год отец Володи Деникина с самопальным обрезом будет ждать у ворот таунхауса, когда старший Войнович со всей семьей выедет из гаража на черном блатном «гелендвагене». Войновича не откачают в реанимации, а следы Яра и его матери затеряются навсегда.

Учительница задерживалась. Антон оглядел класс: все в сборе, надо же. Володька сзади угрюмо посматривал на Яра – Антону же, скорчив рожу, продемонстрировал кулак. Пора его проучить.

– Эй, – наклонился к соседу Антон, – отец Деникина у твоего грузы возит? Слышал, он поворовывает: Володька хвастался второй Плойкой, один в один как твоя. Его папаша за год на нее не накопит. Откуда у простого водителя такие деньги?

Ярослав свел брови, задумчиво сунул в рот синий колпачок ручки.

– Накладные подделать раз плюнуть. Я бы на твоем месте сказал отцу, пусть проверит.

– Спасибо, друг. Сообщу.

Яр недобро поглядел на Володьку – тот сразу стух и отвел глаза. Антон довольно откинулся на жесткую деревянную спинку.

Вера Павловна вошла со звонком. Немного за тридцать – еще слишком молода, чтобы превратиться в ворчливую озлобленную каргу. Но, подумал Антон, недалекая. Не написав ни единой строчки, делает вид, что разбирается писательских душах, но всё ее знание содержалось в тонкой книжонке, в которую она поминутно заглядывала.

Хотя за такую родинку над губой многое можно простить.

Из-под руки Вера Павловны возникла на доске дата: «Десятое ноября». Почерк у нее прекрасен, как тождество Эйлера. Антон вывел свое имя на последней странице тетради, скопировав с доски изящные завитки. Ему нравилось, как имя выглядит на бумаге: не просто эфирный звук, а слова, вплетенные в реальность.

– Сегодня начнем новую тему. Надеюсь, все из вас прочли летом «Преступление и наказание»?

Ученики возмущенно загалдели: большинство книгу не осилило.

– Тихо, – успокоила класс Вера Павловна. – Да, Раневский? Что ты хотел нам сказать?

Антон встал. И почему только с Павловной его так трясет? Он ненавидел, когда она склонялась над первой партой: его разнонаправленные уши наливались кровью и рдели красногвардейскими знаменами. Все смеялись и называли его «чекистом».

– Данное произведение нужно исключить из школьной программы, – выдал Антон.

Все замолкли, предвкушая потеху. Стало слышно, как за окном физрук гоняет по стадиону десятый «Б».