Триптих. Одиночество в Сети
Шрифт:
P.S. Комплименты издателю: обложка интригующая…
Отвечая на этот мейл, я написал:
Юсти!
Спасибо за время, которое Вы посвятили моей книге.
Тем более что Вы могли бы в это время сделать что-то такое, что принесло бы Вам больше удовлетворения и пользы.
Видите ли, порой случается так, что фантазия писателя не идет дальше историй, продиктованных самой жизнью. У меня как раз нет фантазии, я не писатель, а всего лишь компьютерщик и химик. Моя фантазия не выходит за эти границы.
0. Подлинная история Натальи не совсем такая. Она погибла не под экскаватором, а под грузовиком. И спасала не мальчика, а девочку. Кроме того, она умерла не во Львове, а в Киеве. В силу разных причин, главным образом из-за близких Натальи (на самом деле ее звали иначе), я внес эти изменения. Намеренно внес. Порой жизнь бывает гротескной и в зависимости от жизненных установок вызывает у одних умиление, а у других слезы. Я рад, что довел Вас до смеха.
Смех — это тоже эмоция.
Как раз история с Натальей настоящая: эта девушка не могла попасть под поезд, потому что это уже выходило бы за рамки имевшего место события, чего мне очень не хотелось делать.
1. Из проведенных в Германии социологических исследований (вслед за исследованиями в США, потому что здесь, в Германии, они почти всё повторяют за США) следует, что существует довольно распространенная практика давать родившимся вне брака детям имя
2. Каждая из этих историй — и проходящие главной темой, и те, что на втором плане, — с кем-нибудь да произошла. Я их только описал, снабдил фабулой и соединил с главным сюжетом.
3. Я бываю сентиментальным. Я писал эту книгу главным образом для себя. Какое-то время она пролежала в столе. И я могу винить себя как читателя.
Главным образом себя. Возможно, я истеричная домохозяйка, но стряпаю очень плохо.
Спасибо Вам за то, что написали мне.
А другие в деталях описывали встречу с моей книгой как фрагмент своей биографии:
Я боюсь одной-единственной вещи: я на сто процентов уверен, что эта книга в большей мере была автобиографична, и я боюсь, что это была книга твоей жизни, как в случае Хеллера и его «Уловки 22». Ты даже не представляешь, как я хотел бы ошибиться. Зашел я к знакомым в Ист-Хэме (восток Лондона, район пакистанцев и индусов разных мастей) и спросил, нет ли у них чего почитать. У них было… «Полька» Гретковской и ты. Я взял обе. Начал с Гретковской. Об «Одиночестве…» подумал: опять кого-то прорвало, кто провел два дня в чате и написал на этой основе книгу. Я провел в чате шесть лет и кое-что прочел на эту тему, но ничто из прочитанного не оказалось достаточно глубоким и до конца правдивым.
Гретковская, хоть она и замечательная (это ее первая книга, попавшаяся мне), как-то не пошла, тогда я решил поглядеть, а какой стиль у тебя. Открыл книгу наугад — приблизительно на 30-й странице. Начал читать. Пошло тяжело. Одна страница, вторая… Зацепило!!! Так и не смог от нее оторваться. Ты описываешь часть моей истории, пишешь так, как я сам хотел бы все это описать, а несколько рассказов мне даже захотелось дописать, потому что твои истории показались мне неполными. Книгу прочел на одном дыхании. С широко открытыми глазами читал я о генетике. Мне нравится учиться, ну, может быть, и не буквально, но мне нравится из книги вынести нечто большее, чем просто впечатления. Мы сильно отличаемся друг от друга в том, что касается образования и материального состояния, но… мы чувствуем похоже. Я прочувствовал эту книгу! То и дело на глаза навертывались слезы, то и дело душили меня рыдания. В разные моменты, не только в описаниях главных героев. Я лег только в 4 утра, специально, потому что несколькими днями ранее читал какую-то книгу до 9 утра. Я лег так «рано» потому, что хотел побыстрее проснуться в тот же день и закончить чтение, чтобы ничего не оставлять на завтра. Я злился на тебя, когда ты прибегал к «заполнителям», то есть к описаниям, или к ситуациям, которые бесконечно растягивали текст, но ничего не добавляли к теме главных героев. Описание препарации мозга Эйнштейна и ситуации с уборщицей… Так и хотелось тебя укусить. Иногда тянуло заглянуть в конец книги… Но постепенно я понял, что все эти главы, все описания нужны, потому что… потому что я хочу, чтобы эта книга не кончалась, потому что я читаю целое — тебя, а не описание главных героев. Впервые случилось так, что я вышел на улицу в упоении книгой. Я хотел поглотить ее порциями, растянуть удовольствие. Не могу сказать, в какой момент, но знаю, что я вышел насладиться какой-то ситуацией из твоей книги. Вернулся домой, закурил, неспешно выпил бокальчик. Книга притягивала словно магнит. Черт ее дери! Никак не мог спокойно сидеть рядом с ней. Снова какая-то сцена, снова головокружение — откуда ему обо всем этом известно? Сам пережил? Ха-ха-ха-ха, поймал его на незнании! Кит Ричардс в «Роллинг Стоунз» — гитарист и соавтор всех песен, а не ударник; эта группа — как раз моя делянка:-) Вот только нет в доме музыки, ничего не играет!!! В книге нон-стоп звучит музыка, а у меня — ничего. Сунул ноги в ботинки, набросил рубашонку, растрепанный, с очумелым взором мчусь к знакомым. По пути встречаю подружку: Моника дома? Комната открыта? Нужен магнитофон. Уходила в магазин, но должна уже быть. Стучусь: нет Моники — подождешь? Нет, не могу, книга ждет… Они уже не удивляются ничему, знают меня.
Ладно, закругляюсь: книга унесла меня на орбиту. Я не мог заснуть, просто все в тот момент казалось несущественным. Я купил на последний грош снотворное — гадкое крепкое пиво. Утром проснулся в 5:00 в состоянии похмелья!!! Я пошел на работу помочь коллеге, другу. Весь день я бухтел о книге. Вернулся с работы и встретил Монику, у которой взял книгу.
— Моника, книга — улет; нет меня, я улетел.
— Я забыла. Тебе нельзя читать такие вещи.
— Я не понял конца, эпилога. С кем он ехал на встречу?
— Так ты не понял?
— Я начал читать с середины…
— Прочти начало…
Прекрасно пишешь. Невероятное дело — встретить такого романтика, который так сумеет закончить роман. Настоящий романтичный роман!!!
Меня зовут Роберт Мордаль.
Мне 33 года.
Книга грустная в своей достоверности… Читал по три страницы в день, заставляя себя, потому что книга — это ампула со смертельной дозой грусти. Ее можно принимать только в малых количествах, и тогда удастся выжить и противостоять этой боли. Я выискивал в книге несоответствия, китчевые моменты, что-то такое, что позволило бы сохранить дистанцию. При большом желании можно было бы прицепиться к паре мест, но это все равно не помогло бы справиться с болью. Я задумался: а почему человек вроде меня (охранный бизнес, и при обязательных периодических обследованиях, которые я прохожу много лет, уже несколько психологов и психиатров констатировали, что я психически и эмоционально уравновешен) начинает рушиться под действием покрытой буквами странички? Меня осенило, когда близкая мне женщина так прокомментировала «Одиночество в Сети»: «Это всего лишь книга, а жизнь — проста и жестока». Я понял: это повествование о том, что самые святые, самые интимные грезы о женщине (мужчине) можно осуществить только в magic reality, например в Сети, но что каждый выход с ними в реальный мир закончится на перроне берлинского вокзала (Он) или более или менее печальным компромиссом с еще более печальной, подстроенной под него философией (Она). Все проливающие слезы над этой книгой инстинктивно чувствуют: это книга о несбыточности наших самых прекрасных грез о любви и о том, что мы сами виноваты, потому что нам не хватает СМЕЛОСТИ на настоящую любовь, потому что мы боимся. Чего? Страдания?.. Ах, если бы страдания! Только возможности будущих страданий и зависимости от другого человека. Мы еще по-настоящему не полюбили, а уже подстилаем соломку, уже прикидываем, рассчитываем (чемпионы этого вида спорта перед свадьбой подписывают брачный контракт), ради удобства и чувства безопасности мы жертвуем самым святым. Вот и читаем мы в «Одиночестве…» о том, как
прекрасно могло бы быть, как должно было бы быть, лупим по клавишам, что очень хотим того же, что в «Одиночестве в Сети» описано так просто и красиво, после чего каждый возвращается в свой маленький мирок, полный печальных компромиссов и мелкого зла, оплакивая по пути свою душу, лишенную смелости любить, или оправдываясь, что это, мол, «всего лишь книга, а жизнь — проста и жестока». С уважением к автору за его смелость и талант так писать и с уважением к тем, у кого есть смелость по-настоящему любить и настоящем мире…P.S. Уже три мои подруги по прочтении этой книги все обдумали, собрали вещи и ушли от мужей искать своего Якуба. Смелость — самое прекрасное состояние души.
Часто непосредственно или бесцеремонно:
Считаю… что книга, короче говоря, клёвая, вот и все.
А баба та — идиотка!
Ты абсолютная бездарность. Лучше займись своими программами, а не писательством. Столько денег угрохал на этого урода. Кончишь в макулатуре!
Меня эта книга убила… вошла так глубоко в душу… помогла обрести звучание собственной жизни… ты гений… преклоняю голову… восхищена… спасибо…
Наверняка считаешь себя современным ОКРЫЛЕННЫМ КАЗАНОВОЙ, и наверняка в этом есть свой резон…
И на что это вам, пан Вишневский?! Вам что, все еще мало признания? Вы все еще не реализовали себя? У вас столько ученых званий, сколько не наберется у всех жильцов нашего дома вместе взятых, а теперь вам приспичило писать. Может быть, вам мало платят в этой вашей Германии? Вы вставляете научные куски, так что человек должен иметь энциклопедию под рукой, чтобы понять, о чем речь. Тарабарщина какая-то. Успокойтесь наконец. Вы все равно никогда не станете писателем.
Вы явно самовлюбленный, чванливый человек. Ваши книги искусственны и лишены правды о любви и жизни. Вы упоминаете Воячека, но это, видимо, полное недоразумение. Надеюсь, что со временем Вы научитесь кротости…
Зачем ты убил Наталью?.. Не прощу тебе этого!
Привет.
Ты глупый баран, что за ахинею ты несешь?! У моей старухи крыша съехала!!!
Последние слова воскрешают в памяти инцидент, имевший место в субботу, 17 мая 2003 года, во время Международной книжной ярмарки в Варшаве. В очереди стоявших с книгой за автографом автора у стенда издательства «Прушинский и Ко» был мужчина лет тридцати. Когда подошла его очередь, он встал напротив меня и сказал громко, так, чтобы большинство стоявших поблизости слышали:
— На самом деле я пришел начистить вам рыло. Было дело: моя жена вечером начала читать вашу книгу, а утром собрала вещи и уехала…
Сказав это, он подал мне экземпляр «Одиночества…» на подпись. Заметив мое недоумение, добавил:
— Теперь, спустя несколько месяцев, я знаю, что многим обязан вам.
И ушел.
Мотив расставания, в каком-то смысле восходящий к «Одиночеству…», также появлялся в мейлах. Некоторые, вроде приведенного ниже, трактовали его очень спокойно и как бы между прочим:
Прекрасно написанная книга, но слегка антимужская. Почему все женщины представлены в позитивном свете, а мужчины (кроме, разумеется, Якуба) в негативном?
Кроме того, «Одиночество…» очень заинтересовало меня, заинтриговало, но и разочаровало: книгу эту я получил от своей невесты, которая прочитала ее пять раз (в течение месяца), после чего ушла от меня…
Но это уже другая история.
Привет.
Меня поразило то, как люди воспринимают книгу. Особенно когда дело доходит до стирания границ между литературным вымыслом и реальностью.
Здравствуйте!
Меня зовут Марек (имя изменено, — Я. Л. В.), и я хотел бы Вас кое о чем попросить. Некоторое время тому назад моя сестра написала Вам, я не знаю, что было в ее мейле, но прошу простить ей…
Она прочла Вашу книгу («Одиночество…») и до сих пор не может прийти в себя и смириться с тем, как она заканчивается. Я тоже прочел книгу, и она произвела на меня огромное впечатление, но я более опытный человек и в состоянии отличить вымысел от реальности. Моей сестре всего 16 лет, ее личность только формируется, и некоторые вещи ей трудно понять. Напишите, пожалуйста, ей (ее адрес: animad@wp.pl) и объясните, что это всего лишь книга, вымысел. И что никакого Якуба нет и не было. Аня очень наивная, легковерная, и из-за этого люди часто ее ранят, она слишком впечатлительная. Над тем, что случилось с героями Вашей книги, она плачет до сих пор. О книге в ее присутствии даже заикнуться нельзя. Она знает наизусть много отрывков (как раз тех, что вызывают слезы). Один могу привести. Это слова Якуба: «Почему все покидают меня? Почему?»
После него она плачет долго-долго…
Не могу этого понять… Одно предложение, для кого-то ничего не значащее, а на нее производит такое впечатление.
Может быть, Вы в состоянии ей помочь. Эта книга очень на нее повлияла. Она всегда была чувствительной к человеческим страданиям и горю…
Ничего не могу поделать. Был бы Вам очень признателен, если бы Вы смогли написать ей пару слов…
Заранее благодарен, всего наилучшего.
Процесс стирания границ между литературным вымыслом и реальностью сопутствует этой книге по сей день. Иногда это принимает необычные формы. Так, на странице 57 «Одиночества…» я дал — всего раз — электронный адрес главного героя (Jakub@epost.de). [37] Поначалу это был фиктивный, не существующий адрес, потом, в сентябре 2001 года, я зарегистрировал его на сервере «Дойче пост». До сих пор держу. С момента издания книги до сего дня (18.07.2003) на этот адрес пришло 356 электронных писем! Большая их часть — попытки разговора с героем книги через описания, порой очень интимные, собственных переживаний, связанных с чтением книги. Во многих из них появлялась тема одиночества. А то, что адресат виртуальный, зачастую не играло большой роли.
37
На самом деле адрес дается дважды — на с. 53 и 57.
Я всегда имела друзей, но только в одну сторону, то есть это они имели меня, а не я их. Я всегда чувствовала себя одинокой (видимо, так же, как и ты), но никогда публично не плакала от этого. А теперь, хоть и есть у меня муж, и люди со мной супер, я тоже часто чувствую одиночество в толпе. Но, в сущности, дело тут не в одиночестве. Все дело в том, что надо подняться, встать и жить. ПРОСТО ЖИТЬ.
P.S. Не знаю, куда попадет моя весточка, да и какое это имеет значение?! Самое главное, Якубек, что ты живешь в моем сознании.