Триптих
Шрифт:
Она закашливается.
Дым следует вдыхать медленно и равномерно. (Берет у нее трубку и показывает, как ее надо курить.) Вот так. Видите? Очень просто. (Обтирает рукой мундштук и возвращает трубку Антуанетте.) Медленно и равномерно.
Антуанетта (курит, вдыхая дым медленно и равномерно). А думать вы при этом можете?
Кюрман. Трубка не должна слишком нагреваться.
Антуанетта (вдыхает дым медленно и равномерно). Все мои друзья, — я имею в виду настоящих
Кюрман. Разве это правда?
Антуанетта. Ну конечно. (Закашливается.)
Кюрман. Медленно и равномерно.
Антуанетта (курит медленно и равномерно). Если бы у меня не было, например, Клода-Филиппа!
Кюрман. Кто такой Клод-Филипп?
Антуанетта. Мой друг в Париже. Мы живем вместе. Он настоящий друг. Я могу делать, что хочу. Могу приходить и уходить, когда хочу, он всегда относится с пониманием.
Кюрман. А вообще чем он занимается?
Антуанетта. Он танцовщик.
Кюрман. А-а.
Антуанетта. Все другие мужчины, — почти все, — ужасно скучные, даже интеллектуалы. Только останешься с ними наедине, они становятся ручными или же страшно нервничают. И вдруг им больше ничего не приходит в голову — кроме того, что я молодая женщина. Стоит им спросить, чем я занимаюсь, а мне — начать рассказывать о своей работе, как они смотрят только на мои губы. Это ужасно. Стоит оказаться с ними наедине в два часа ночи, как они уже думают Бог знает что, — вы не можете себе представить! — и при этом сами этого боятся. В первую очередь интеллектуалы. (Сосет трубку.) Ну вот, теперь опять погасла.
Кюрман берет у нее трубку, чтобы зажечь.
Я рада, что встретила вас. Знаете, даже очень рада.
Кюрман. Почему?
Антуанетта. У меня нет братьев. (Встает.)
Кюрман. Вы хотите уже уйти?
Антуанетта. Мне тоже завтра работать.
Кюрман. Чем вы занимаетесь?
Антуанетта. Переводами. Ведь я родом из Эльзаса. Клод-Филипп очень мне помогает; он не знает немецкого, но так тонко чувствует язык — невероятно… (Пауза.) Надеюсь, с ним в самом деле ничего не стряслось.
Кюрман (помогает ей надеть накидку). Если я смогу быть вам чем-то полезен…
Антуанетта. Вы очень любезны.
Кюрман берет ее руку в свои.
Ведущий. Стоп! Зачем вы берете ее руку? Вместо того, чтобы стоять перед ней, как брат, руки в карманах. Пускай вы тоже тонко чувствуете язык и все такое, но руки держите в карманах, как брат, беседующий с сестрой.
Кюрман пытается принять такую позу.
Но свободнее! (Выходит на сцену, опять снимает с Антуанетты накидку, встает на место Кюрмана, чтобы показать, как это сделать.) Как звучит последняя реплика?
Антуанетта. У меня нет братьев.
Ведущий. А вы что сказали ей после этого?
Кюрман. Это была не последняя ее реплика.
Ассистентка.
«Все мои друзья, — я имею в виду настоящих друзей, друзей на всю жизнь, — гомики. Почти все. В сущности — все».Ведущий. И что вы ей на это сказали?
Кюрман. Она этого не говорила.
Антуанетта. Я сказала: если бы у меня не было Клода-Филиппа.
Кюрман. Это она говорила, но раньше — мол, в Париже у нее есть настоящий друг, танцовщик. После этого я не могу ей сказать: «Если смогу быть вам чем-то полезен».
Ведущий. Какая у него была последняя реплика?
Ассистентка. Если смогу быть вам чем-то полезен.
Ведущий. А вы ему на это?
Антуанетта. Вы очень любезны.
Ведущий подает ей накидку.
Кюрман. Извините, но тут что-то не вяжется. Если я только сейчас подаю ей накидку, как же мне теперь, когда она так мило держится, сунуть руки в карманы? Попробуйте-ка сами.
Ведущий (берет в руки накидку). Итак, прошу…
Антуанетта. Я рада, что встретила вас. Знаете, даже очень рада.
Ведущий. Дальше.
Антуанетта. У меня нет братьев.
Ведущий. Это мы уже слышали.
Кюрман. Чем вы занимаетесь?
Антуанетта. Переводами.
Ведущий. Нет…
Антуанетта. Ведь я родом из Эльзаса.
Ведущий… Ваша последняя реплика до накидки!
Ассистентка. Клод-Филипп не знает немецкого, но у него есть чувство языка.
Ведущий. А вы что на это говорите?
Кюрман. Ничего. Просто удивляюсь, как это французы, не знающие немецкого, могут иметь чувство языка. Пауза! Признаю, что теперь я мог бы спросить: а что вы переводите?
Антуанетта. Адорно.
Ведущий. Этого не было.
Антуанетта. Потому что он не спросил.
Кюрман. А не спросил потому, что хочу, чтобы она ушла. Я задаюсь вопросом: почему она не осталась в Париже? Правда, это меня не касается. Пауза! А поскольку я молчу, она полагает, будто я думаю о своем юноше.
Антуанетта. Надеюсь, с ним в самом деле ничего не стряслось.
Ведущий. Дальше!
Кюрман. Вы хотите уже уйти?
Антуанетта. Мне тоже надо завтра работать.
Кюрман. Чем вы занимаетесь?
Антуанетта. Переводами.
Ведущий. Ну, сколько можно!
Антуанетта. Я родом из Эльзаса.
Ведущий (опускает руки с накидкой).…Я прошу повторить последнюю реплику перед тем, как Кюрман подает ей накидку и берет ее руки в свои, чего ему делать не следует.
Кюрман. Почему не следует?
Ведущий. Потому что рукопожатие выдает вас с головой.
Антуанетта. Все другие мужчины, знаете ли, просто ужасны, раньше или позже они — почти всегда! — перестают понимать женщину.
Кюрман. Разве это правда?
Антуанетта. Ну конечно.
Ведущий (подает ей накидку). Если смогу быть вам чем-то полезен.
Антуанетта. Вы очень любезны.
Ведущий (засовывает руки в карманы, потом выходит из роли). Поняли? Как брат с сестрой. Даже если она теперь, — что весьма возможно, — поцелует вас, не забывайте: вы ждете молодого сицилианца. В противном случае она не стала бы вас целовать. Она рада, что вы — не заурядный мужчина, господин Кюрман, даже наедине с женщиной.