Триста лет тому назад...

Я вас любил, любовь еще быть может,

В душе моей угасла не совсем

Но пусть она вас больше не тревожит,

Я не хочу печалить вас ни чем.

Я вас любил, безмолвно, безнадежно,

То робостью, то ревностью томим

Я вас любил, так искренно, так нежно,

Как дай вам Бог, любимой быть другим...

Следущие полтора часа дороги прошли в в полном молчании.

Сентябрь 1720 года Замок... Палермо Италия

Баронесса Амалия Луиза Шарлотта Арджентеро де Кевали, вопреки подозрениям шевалье вовсе не забыла восторженного юношу с горящим взором и ловкими руками. Да, раздел он тогда её очень быстро, как будто специально тренировался.

На самом деле, это было совершенно верно, именно тренировался. Молодой дворянин не мог показаться сопливым провинциалом перед великосветской дамой, и стащив несколько платьев из гардероба покойной матушки, наряжая в них дворовых девушек тренировался в изысканном раздевании и прочих полезных вещах.

Юноша оставил пару старинных браслетов, след в памяти, и несколько первых седых волос в прекрасной шевелюре Шарлотты. Она тогда чуть не потеряла интимного друга, и бесценного покровителя, герцога Г. Но все утряслось, герцог устроил брак Шарлотты с бароном Арджентеро де Кевали, престарелым сластолюбцем. Богатым и бездетным сластолюбцем и чревоугодником. Что-ж, тем легче было им управлять. Хороший был человек, пусть святой Петр закроет глаза на его маленькие шалости. Ну, подумаешь, барон любил наряжаться в ее платья!

Баронесса приблизила лицо к небольшому зеркалу в дорогой раме, с открытой террасы светило солнце позволяя во всех подробностях рассмотреть лицо. В свои 35 лет Луиза Шарлотта выглядела очень достойно, светлые волосы отлично скрывали кое-где пробивавшуюся седину, темные ресницы и брови красиво сочетаются с синими глазами. Изящные маленькие руки и ступни, небольшая грудь, нежно розовые губы, и абсолютно целые и здоровые все тридцать два зуба. От силы двадцать пять лет. Не более того. Фигура да, как ни старайся, но четверо здоровых детишек просто так не даются. Онако, в молодые годы юная Шарлотта успела провести год в гареме султана Селима, откуда и вывез её первый муж, баронет Эльбре. Именно там будущая разрушительница сердец научилась многим премудростям поведения, (и речь шла не о постельных утехах, по этой части французкие придворные дамы могли заткнуть за пояс любую отталистку, и именно умение подать себя, вести беседу, и многое многое другое) которые очень выручали её до сих пор, и на которые она возлагала огромные надежды в будущем. Шарлотта отодвинулась от зеркала, прихватила черноволосый парик с уложенной прической - пристроила на голове и снова глянулась в зеркало

– Ужасно! Это ужасно!
– несчастный парик полетел в угол - я просто уродина в черном цвете! А этот варварский император трахает исключительно жгучих бюнеток! Причем с большой грудью! Видно кормилицей его была какя-то саксонская крестьянка!

Да, без парика она была прекрасна, особенно в гневе, тонкие ноздри раздуваются, глаза мечут молнии... Но, что правда, то правда, по многочисленным доносам шпионов, русский царь отдавал предпочтение исключительно жгучим брюнеткам с черными густыми бровями и руками бурлака на волоке. И как прикажете хрупкой блондинке с аристократическими чертами лица, завоевать пусть не сердце, но хотя-бы ту внешнюю часть тела, которой думают все мужчины? Ввязываясь в очередную шпионскую авантюру Шарлотта думала не о деньгах, уж чего чего а денег у нее теперь было в достатке. Скука последних двух лет, плюс тщеславие - как же пусть варварской страны, но король! Ну и пресловутое шило в одном пикантном месте, побудили баронессу Арджентеро де Кевали согласится отправиться в далекую холодную снежную страну, с деликатной шпионской миссией сразу на две державы.

– Синьера, вы прекрасны в гневе...
– приятный баритон обволлакивал китайским шёлком, щекотал нервные окончания, и даже иногда вызывал порхание бабочек в животе...
– Гневайтесь, и русский царь забудет про цвет ваших волос. Русский импереатор любит сильных женщин, и неравнодушен к крестььянкам...

– Мон сеньер...
– Мужчина приблизился и протянул руку для поцелуя, Шарлота коснулась ее губами - вы подкрадываетесь как кот, монсеньёр, мне всегда было любопытно, деретесь вы так же?

У мужчины подпыгнули в верх соболиные брови - Как кот? С противныими воплями?

– делая все, чтобы не довести дело для драки, максимально устрашая противника, но если таки доводится драться - используете все доступные все средства.

– Щарлотта, вы прой умеете ... удивлять. Надеюсь, что не только словами.
– взгляд кардинала скользнул по расспахнутому вырезу пеньюара.

– Вот так обычно, монсеньер, тое прекрасное тело, не дает разглядеть...

– Ваше прекрасное тело, во всех его искусительных моментах - ловко закончил мужчина слегка надув губы. Породистое лицо стало сразу похоже на мордочку милой собачки спаниеля. И как он умудряется? Говорить таким голосом, что внизу живота собирается комок, играть мимикой похлеще заправского шута, и не выглядеть смешно.
– Ваше прекрасное тело, во всех его искусительных моментах - ловко закончил мужчина слегка надув губы. Породистое лицо стало сразу похоже на мордочку милой собачки спаниеля. И как он умудряется? Говорить таким голосом, что внизу живота собирается комок, играть мимикой похлеще заправского шута, и не выглядеть смешно.

Кардинал Пунцоне, представитель довольно древнего дворянского рода. Хотя похвастаться славными предками особо повода не было. Ни хитроумных политиков, ни известных полководцев, даже интриганов священников.

– Монсеньер, если бы не ваш сан, дающий уверенность в непременной добродетели, - Шарлота скользнула взглядом по лицу монсеньора, аскетизмом отнюдь не отмеченному - то я бы смела подумать, что вас интересуют женские прелести, в частности мои...

– Смейте, смейте синьора Шарлота - улыбнулся задорно, по-мальчишески - и думайте, а мой сан, он на то и есть, чтобы давать уверенность...

Фраза была произнесена таким тоном, что даже у Шарлоты, француженки весьма свободных взглядов, загорелись ушки. Этот священник не впервые подначивал её таким образом, однако никогда не переходил границ даже в малости. И что еще больше привлекало в нем молодую женщину, не смотря на весь свой опыт, интуицию, и природное чутье на мужчин, будущаяя шпионка не могла сказать, держит ли Клаудио Пунцоне обет целомудрия, или тайком предается греху разврата. Она томно опустила глазки, в очередной раз признавая поражение, но не теряя надежды. И не то что бы ей был очень нужен роман с этим молодым интриганом в сутане, просто цепляло самолюбие, Что подчас видя то, о чем другие мужчины могли только мечтать, кардинал умудрялся оставаться насмешливо равнодушным к её чарам и женским прелестям.

Точно, сели не спит тайком с селянками, то во всю занимается рукоблудием, мысленно припечатала определение монсеньеру Шарлота, и довольная таким разрешением вопроса, с кошачьей грацией потянулась к блюду с персиками.

– Итак, Монсеньёр, последние инструкции?

– Да, синьора, Как я уже говорил, среди окружения Русского императора есть мнение, что царь... самозванец. Самозванец, подмененный Меньшиковым и его сотоварищами в 1689

году, во времена великого русского посольства в Европу...

– О мой Бог! Это же почти четверть века прошло, чего они так долго думали? Раньше не могли заметить подмены?

– Шарлотта, я считал Вас несколько умнее...
– Кардинал поморщился - никто ни о чем не думал, просто тогда партия, играющая против царя, потрепала сокрушительное поражение ознаменованное, кстати, массовыми варварскими казнями. Потом были... э... другие планы по поводу расстановки сил в Московии, да и государь стал как-то популярен, появилось много сторонников, единомышленников...

– А теперь Московия мешает Риму?

– Не Московия, а её государь реформатор, с его демократичными замашками, где это видано, первое лицо государства - бывший разносчик, низкого сословья, императрица - крестьянка, взятая при военном обозе!
– кардинал капризно оттопырил нижнюю губу.
– он не предсказуем, этот царь, и кем бы он ни был, он опасен, и не только для Рима.

– Но монсеньер, я...
– шарлота опустила глаза, но голос ее звучал твердо - я не отравительница, и не владею кинжалом...