Триумф великого комбинатора, или Возвращение Остапа Бендера

Пока Александр Иванович обнаруживал в себе способность нестандартно мыслить в ситуациях c идиотскими конторами, за дверью бухгалтерии раздавались битте-дриттовские возгласы.

– А вы меня буржуями не стращайте! Я в Миире главбух со дня основания! Счетовод вшивый! Вы и полушки не стоите! Буржуйчик вы недорезанный, Платон Миронович! Происхожденьецем своим, прямо скажу, не блещете!

– А вы, Павел Жиянович, торговлишку при нэпе имели и насчет социализму скептически были настроены!

– Это я-то скептически?

– Ну не я же!

– Нэп – это полная утопия!

Слово «утопия» было сказано c ударением на последнем слоге.

– Это вы сейчас рветесь, а внутри вас нэпманишко сидит! Знайте, звякните на меня доносом – я вас тоже не пощажу!

И тогда главбух Миира выловил из своей души слово, которое уже давно тяжелило его сердце:

– Умалишенец!

– Нэпман двурогий!

– Хватит, Платон Миронович, в бухгалтерии детсадовщиной заниматься! Хватит. Лучше работайте лучше!

– А я что, по-вашему, делаю? Вечно вы, товарищ Ксенофонтов, меня зажимаете, вот мы и ссоримся c вами. А ссора, сами знаете, дело поганое, в наше время ни к чему хорошему не приводящее...

– Знаете что?..

Из дальнейшей беседы главбуха и счетовода Корейко почерпнул для себя весьма важные сведения: расчетный счет Миира оформлен в Моссоцбанке, в том самом здании, которое находится на углу Маросейки и Старосадского переулка.

Но вот в коридоре показались двое. Первый – мужчина средних лет c атласным подбородком, бодрым казацким чубом и лобиком типа «Я человек положительный, но c характером!»; второй – мужчина закатных лет c байковым подбородком, трехволосной прической и лобиком типа «Я человек благородный и требую, чтобы все поступали благородно». Первый был не кто иной, как Пахом Феофилактович Иванов, а второй – Парфен Ферапонтович Сидоров. Председатели маршевой походкой подошли к резной двери и, искрясь и сияя, обменялись приглашениями:

– Прошу вас, Пахом Феофилактович!

– Ну уж нет, только после вас, Парфен Ферапонтович!

– Да как же это возможно? После вас! Только после вас!

– Окажите любезность, Парфен Ферапонтович, прошу вас!

Корейко подбежал к председателям.

– Товарищи, я к вам курьером из Немешаевска...

– А у вас назначено, товарищ? – одновременно спросили председатели.

– Так я...

– Не назначено? – шмыгнув носом, фыркнул Пахом Феофилактович.

– Запишитесь у секретаря! – учтиво добавил Парфен Ферапонтович.

И председатели, помрачнев, друг за другом вошли в приемную.

– Что ж вы, дорогая?.. – строго проговорил товарищ Иванов, обращаясь к секретарше.

– Не записали товарища на прием? – не менее строго добавил товарищ Сидоров.

– Он к нам аж из Немешаевска прибыл... – прерывисто мурлыкнул Иванов.

– А вы его в коридоре держите! – подпел звонким тенорком Сидоров.

C этими замечаниями довольные председатели разошлись по своим кабинетам.

Когда c формальностями было покончено, Александр Иванович открыл дверь c табличкой «Иванов».

– Разрешите?

– Проходите, товарищ...

– Корейко Александр Иванович.

– Прошу вас, товарищ Корейко... Одну минуточку.

Корейко сел в кресло c неудобной резной спинкой и некоторое время сидел, устремив свои глаза в потолок.

«Положительный» председатель корпел за огромным письменным столом, заваленным конторскими книгами, и вскрывал конверт, равный по величине детскому гробику.

– Я к вам курьером из Немешаевска...

– Это я уже слышал, товарищ...

– Корейко.

– Товарищ Корейко... По какому делу?

Пахом Феофилактович отложил конверт и достал из кармана плоскую коробку c папиросами «Кавказ».

– Хотим предложить вам стать пайщиками акционерного общества «Немхерес».

– Пайщиками?

– Общество будет производить великолепное вино «Немешаевский херес».

– Хм...

– Это будет лучшее вино в республике!

– А почему вы выбрали именно Миир?

– Для нас это великая честь работать c такой организацией, как Миир!

– Да, Миир – это силища!

– Вот и я говорю, кто как не Миир поможет организовать в республике производство хереса на высокосоциалистическом уровне! Сами взгляните...

Корейко достал «Немешаевскую правду» c фицнеровской рекламной статьей.

– Согласовано? – поинтересовался председатель.

– Все как полагается, – кивнул Корейко.

– А-а, тогда это совсем другой разговор! – воскликнул председатель, затем помолчал и восхищенно добавил: – Ах какое нужное дело вы задумали, товарищ...

– Корейко. Я...

Александр Иванович хотел было в розовых тонах обрисовать производство немешаевского хереса, но хозяин кабинета вдруг разродился речью:

– Как это прекрасно, товарищ Корейко! И правильно, что пришли в Миир. К кому как не к нам? Мы, товарищ Корейко, работаем на голом энтузиазме! (Тут он затянулся папиросой.) Один из показателей мощи социализма – это Миир! Приятно, что немешаевцы тоже не отстают! Вы, товарищ, правильно сделали, что к нам пришли. (Тут он затянулся папиросой еще раз.) К нам даже негры приезжали. Мы им такой размах показали, что они побелели от зависти! Не верите? Мы, миировцы, зря словами не швыряемся! В три рефрена – нате, в два – о чем разговор! Наша деятельность до того кипуча, что мы в состоянии выполнить план даже в один рефрен! Не верите?

«Чем же, черт возьми, они занимаются?» – думал Корейко.

– В настоящее время вы что производите?

Курьеру пришлось выслушать целый поток учрежденческих слов.

– Конечно производим! – казацкий чубик от волнения дрожал. – Мы еще поглядим, кто кого! Это я насчет Тиира. Соревноваться, энтузиасты несостоявшиеся, c нами решили! Это c ихним-то коллективом, напичканным старослужащими, по которым Соловки плачут! Предлагали организовать на Арбате вкусовое предприятие «Шницель и компот». Представляете? Говорят, что это актуально, дескать, плохо это, когда столовые мособщепита проглатывают посетителей в свои малоаппетитные пасти лишь по средам и выходным дням. Ну это же враки!.. Так значит, говорите, «Немхерес»? Ну что же, велико, велико и бескорыстно, а главное – радует! Поможем! А как не помочь?! Мы c вами теперь так махнем вперед, что оглянуться не успеем, как в третьей пятилетке окажемся!

Далее «положительный» председатель, довольный собой, захихикал и протянул такую гряду предложений c присоединительными членами и отуманивающими голову социалистическими вокабулами, что челюсть у Александра Ивановича отвисла, он приосанился и начал со снисходительным любопытством озираться по сторонам. Но в какой-то момент председатель запнулся, после чего чмокнул губами, сощурился, потом со вздохом спросил:

– А у Парфена Ферапонтовича вы уже были?

– У товарища Сидорова? Нет, еще не был.