Трижды преданный

Машины дружно взяли с места и тронулись вперед, Олег ехал в потоке, поглядывая в зеркало заднего вида. «Паджеро» не отставал, держался немного позади. Проехали еще немного, скорость увеличилась, потом еще, когда проскочили перекресток. Дорога пошла в горку, поток забуксовал, но Олег не торопился, перестроился в правый ряд и ждал момента. Впереди была развязка с поворотом вправо, и встречка всегда пустовала – так причудливо работал светофор. Машины штурмовали пригорок, впереди показалась эстакада, едва видимая за снежной пеленой, свет от фар встречных машин бил по глазам. Олег пропустил «бычок», потом еще несколько машин, потом произошло то, чего он ждал, – закрылся светофор на встречной полосе и шедшие перед ним машины рванули вперед. Олег держался за ними и, не доехав до перекрестка сотни метров, вывернул руль влево, дал по газам, с разгона пробил ограждение на мосту, и «Тойота» полетела в реку.

Падала она, казалось, долго, минут двадцать, а то и больше: медленно-медленно приближалась черная длинная полынья, ширилась, распахивала края. Исчезали дома и деревья, точно их кто-то ластиком стирал, потом вовсе пропали, вокруг стало пусто и светло, а потом очень холодно. «Тойота» свалилась носом в воду, врезалась в нее с оглушительным треском и пошла ко дну. Олег глубоко вдохнул, открыл дверцу и зажмурился, будто это могло помочь.

Ледяная вода обхватила, как клешнями, держала крепко, парализуя, не давая и шевельнуться. Олег рванулся вверх, дернулся из последних сил и, оказавшись над водой, открыл глаза. На мосту образовалась «пробка», люди метались в свете фар, слышались крики, гудки, а снег валил все гуще и гуще, сквозь него были видны только тени. Олег сделал несколько сильных гребков, добрался до крепкого льда, выполз на него, поднялся на ноги и побежал прочь от моста. Минут через пять влез по покатому склону на берег и, не обращая внимания на изумленных прохожих, побежал дальше, вдоль дороги. Бежал, сжав зубы и считая в уме до тысячи, а когда доходил до конца, начинал снова. От холода перед глазами все плыло, и почему-то зверски мутило, будто съел что-то несвежее, он уже всерьез опасался, что его сейчас вырвет. Но нет, обошлось, холод и снег сделали свое дело, и он бежал дальше, не оглядываясь, не смотря по сторонам. Сбавил шаг лишь у своего дома, постоял напротив подъезда, а когда зубы начали выбивать яростную дробь, рискнул и поднялся наверх.

Ключ благополучно пережил заплыв, уцелел в кармане джинсов, как и мобильник с записью осиповской исповеди – Олег берег его, как самое дорогое. Он открыл дверь и оказался в квартире. Быстро осмотрелся и стал переодеваться. Натянул вместо мокрой сухую одежду, чувствуя, как отогревается тело, как бежит по жилам кровь. Сунул мокрый паспорт Морока в карман осенней, не по сезону тонкой куртки, пошел во вторую комнату и открыл старый сервант, где за коробками с книгами и посудой обнаружилась серая спортивная сумка из плотной ткани. Олег вытащил сверху прикрывавший содержимое черный пакет, запустил руку внутрь и сразу наткнулся на плотную пачку денег, а в боковом кармане лежал новенький выключенный мобильник.

Сумка оказалась тяжелой и неудобной, била по бедру, когда Олег, перекинув ремень через плечо, бежал по лестнице вниз. Он выскочил из подъезда, огляделся и рванул было к маршруткам, но остановился на полпути, побежал обратно на шоссе и поднял руку.

Попутка остановилась минут через семь, и водитель согласился подкинуть Олега до «поста», то есть до первой остановки за городом. Долетели быстро, Олег расплатился и дальше километра три шел по обочине пешком, пока не добрался до небольшого мотеля. Тот стоял в стороне от дороги, почти незаметный за рядами припаркованных поблизости дальнобойных фур – их тут было штук десять, не меньше. Но место, к счастью, нашлось, крохотный отдельный номер в конце коридора на втором этаже, с удобствами в том же коридоре. Он первым делом затолкал сумку подальше наверх шкафа, убедился, что от двери ее не видно, и, пройдя в душ, включил горячую воду, почти кипяток. Долго стоял под ним, не в силах оторваться, пока сердце не заколотилось от жары, а в лицо не ударила кровь. Вышел на ватных непослушных ногах, добрался до своего номера и свалился на кровать, не в силах даже думать ни о пережитом сегодня, ни о завтрашнем дне.

А тот сам ворвался в его номер: сначала за тонкой стенкой раздался оглушительный мат и грохот, будто по полу гантели рассыпали, потом кто-то весело хохотал в коридоре, потом в дверь постучали. Олег еще неважно соображал спросонья, полежал, прислушиваясь к звукам снаружи, и решил не открывать. Но стук повторился, уже более настойчивый, за дверью послышались голоса. Мгновенно резанувшее чувство опасности подстегнуло, и Олег быстро оделся. Понятное дело, если бы за ним пожаловала полиция или люди Чиркова, так деликатно стучать в дверь ни те, ни другие не стали бы, а вломились бы, растоптав, к чертям, фанерную створку. Как бы то ни было, придется открыть. Олег огляделся по сторонам в поисках чего-либо острого или тяжелого, ничего такого не обнаружил и, приготовившись к самому нехорошему, повернул ключ в замке.

За дверью стояла грубо накрашенная девица с нагловатой улыбочкой на помятой физиономии, одетая в короткое платье и высокие сапоги на немыслимых «шпильках». Поодаль стенку подпирала еще одна, размалеванная, с длинными волосами, падавшими ниже плеч, в короткой юбке и сапогах, точно таких же, как у «коллеги». Улыбались девицы одинаково похабно, и та, что стояла напротив, проговорила:

– Отдохнуть не желаете? Можно час, можно на ночь, на ночь дешевле…

– За двоих скидка будет, – добавила вторая и, оторвавшись от стены, подошла, покачивая бедрами, вопросительно уставилась на Олега.

– Валите отсюда! – Он закрыл перед ними дверь, сел на кровать, прислушиваясь к звукам из коридора. Стук каблуков стих где-то в области туалета, девок там, судя по радостным возгласам, приняли с распростертыми объятиями. Олег прилег, закрыл глаза, потом вскочил, огляделся. На ночь, сказала одна из девиц – и точно, ночь, темно, на улице идет снег, из-под колес летящих по шоссе машин поднимаются белые вихри… – Олег посмотрел на часы, пытаясь понять, сколько прошло времени. Получалось, что спал он почти сутки, но голова была такой тяжелой, будто вздремнул полчаса. «Надо уезжать», – подумал он и лег, не раздеваясь, закутался в одеяло. Холод-то какой, будто в настоящем вытрезвителе, по коже озноб, и зубы стучат, надо бы выпить чего-то горячего и поспать, но нельзя. Он открыл глаза и следил за пляской теней на потолке, слушал доносившийся с дороги гул машин, приглушенную музыку из дальнего номера и визг и хохот девиц оттуда же.

Мысли терзали самые противоречивые – с одной стороны, радоваться надо, что жив остался, а с другой, нет повода для радости. Продул он вчистую, переиграл его Чирков, что было ожидаемо, с его-то возможностями и связями это раз плюнуть. Надо было Морока слушать, когда он вариант с лесом предлагал, реально беспроигрышный шанс был со следователем поквитаться. Морок!.. Сон как рукой сняло. Олег сел на кровати и уставился в стену перед собой, вспоминая, анализируя, сопоставляя. Его передернуло от мысли, что прошел, считай, по кромке, и он плотнее укутался тонким одеялом. Морок все рассчитал верно, все учел – и внешность, и характер двойника, сыграл ловко и умело и довел бы дело до конца, да вот промашка вышла. «Как Бог отвел», – мелькнуло в голове. Олег встал, подошел к окну, задернул короткие шторки, остановился. Он не чувствовал ни обиды, ни злости, одно лишь недоумение – «почему я?».

«По кочану», – ответил сам себе и снова лег, стараясь не думать о том, что произошло. После, все после, сейчас другое – завтра надо уезжать. Договориться с кем-то из водил, отъехать с ним километров за сто или поболе, в другом городе сесть на поезд. А перед этим отправить запись с осиповской исповедью в прокуратуру, и сделать это завтра же. Правда, для этого нужно возвращаться в город, что небезопасно, но придется рискнуть. Это последний шанс хоть как-то зацепить Чиркова, заставить его ответить по закону. Плохо, что не удалось напомнить прокурорским о старом деле убитой сожителем несчастной женщины, из которой Чирков посмертно сделал психопатку, но это дело уже быльем поросло, и фигуранты, и свидетели давно в могиле. Можно, конечно, заявление написать, или что-то в этом духе…

«Ты вчера умер, дружок. Или забыл?» – выбили отчетливую дробь зубы, и Олег усмехнулся. Да, непривычно осознавать себя покойником, наверное, поэтому, и холод такой. А заявление можно написать и задним числом, как и попытаться убедить сотрудника на почте поставить старый штамп. Да какая уже разница, плевать на даты, пусть, кому положено, разбираются.

А утром он не смог оторвать голову от подушки, вместо озноба накрыла просто адская жара, и Олег уже подумывал, не открыть ли окно. Откуда-то взялся зверский кашель, он начинался от малейшего вздоха, и Олег никак не мог с ним справиться. В комнате становилось все жарче, он разделся почти догола и лежал, глядя в потолок, до самых сумерек. Потом перед глазами появилась дымка, она стлалась по полу, цеплялась за стены, лезла по ним, окутала шкаф и шторы, подбиралась к кровати. Слабая надежда, что все это самой собой рассосется, прошла вместе с новым приступом выворачивающего наизнанку кашля, и Олег признался сам себе, что дела плохи. Заплыв в проруби и пробежка в мокрой одежде по морозу даром не прошли, организм отозвался свирепой простудой, и она переходила в нечто более серьезное. Срочно нужны антибиотики, нужен врач, нужна еда, в конце концов, или он скоро протянет ноги. Мысль, что он вот так запросто может умереть в этом клоповнике, подстегнула, Олег поднялся с кровати и кое-как, едва не уронив серую сумку себе на голову, снял ее со шкафа. Вытащил мобильник, включил его и набрал номер Вики. Потом, спохватившись, глянул на часы – почти полночь, но он уже нажал вызов, и девушка ответила почти сразу, будто ждала звонка.

– Вика… – только и успел сказать Олег, и сразу зашелся в кашле. Она моментально все поняла, засыпала его вопросами, и в ее голосе слышалась тревога:

– Тебе плохо? Ты заболел? Где ты, говори адрес, я приеду!

Он попытался ее отговорить, просил, чтобы она приехала завтра, но Вика и слушать ничего не желала. Олег понимал, что сильно рискует, и хоть свою жизнь он уже недорого ценил, но девушка была тут ни при чем. И все же он сказал ей название мотеля, описал, как смог, свое состояние и удивился, услышав в трубке короткие гудки – Вике было некогда. Она появилась через час с небольшим, осторожно постучала в дверь, и Олег едва смог расслышать этот звук из-за шума в ушах и воплей, доносившихся из коридора. С трудом добрался до двери, открыл и впустил Вику в номер.