Троцкий и заговор в Красной Ставке
Шрифт:
Летом 1919 г. Южный фронт находился под пристальным вниманием Л.Д. Троцкого [637] , и все лето действия председателя РВСР критиковали члены ЦК [638] . В ряде случаев обоснованно. В июле С.С. Каменев и командующий Южным фронтом В.Н. Егорьев разошлись во мнениях о времени контрнаступления на левом крыле Южного фронта. Член РВС Южного фронта Г.Я. Сокольников запаниковал, поддавшись логике Егорьева: он экстренно вызвал Троцкого. 27 июля председатель РВСР просил о замене Егорьева как человека априорно убежденного в провале — вначале он предлагал дать Егорьеву помощника, а потом сделать это помощника командующим [639] . На следующий день Ленин под псевдонимом «По поручению ЦК Стасова» признал необходимость твердо следовать разработанному Главкомом плану, сделать разъяснения «всем ответственным работникам», а кроме того, добавил в РВС Южного фронта помимо 6 уже состоящий в нем 3-х новых членов — И.Т. Смилгу, Л.П. Серебрякова и М.М. Лашевича. И все это вместо назначения одного-единственного помощника командующему Южным фронтом — 29 июля Троцкий отписал в ЦК (Ленину) резкий протест. Все бы хорошо, только 3 августа Троцкий засомневался в правильности намеченного С.С. Каменевым плана наступления, считая более выгодным нанесение удара не на царицынском, а на воронежском направлении (местное крестьянство больше сочувствовало Советской власти, чем царицынское казачество) [640] . Ленин не внял совету Троцкого и 10 августа потребовал от Э.М. Склянского начать наступление [641] . Несмотря на спешку Троцкого и командования Южного фронта с подготовкой контрнаступления, противник упредил части Красной армии — начался сокрушительный рейд Мамонтова; если бы не действия Н.И. Махно, все бы закончилось для большевиков весьма печально [642] . 11 августа Троцкий написал: «Жду сюда Серебрякова с группой политических работников. Надеюсь, что Серебряков сильно упрочит здешний Реввоенсовет, пока еще весьма слабый, несмотря
637
Краснов В.Г. Дайнес В О. Указ. соч. С. 194.
638
См., напр.: РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 160. Л. 48–49.
639
Краснов В.Г., Дайнес В О. Указ. соч. С. 204.
640
Там же. С. 204–205.
641
Там же. С. 208.
642
См.: Краснов В.Г., Дайнес В О. Указ. соч. С. 216 и сл.
643
Цит. по: Серебрякова З.Л. Мой отец — Л.П. Серебряков // Известия ЦК КПСС. 1990. № 12. С. 129.
644
Там же. С. 130.
645
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 18. Л. 1.
Положение было настолько тяжелым, что большевики вновь вернулись к идее об использования в своих целях левых эсеров. Обсудив заявление ПЛСР «об их новой позиции», Политбюро поручило Л.Б. Каменеву и Е.Д. Стасовой продолжить переговоры с бывшими «попутчиками во власти» (в частности, И.З. Штейнбергом) и решило «от случая к случаю» освобождать отдельных левых эсеров и их группы «для работы в тылу Деникина»; для организации подобных освобождений Дзержинскому поручалось даже организовать встречи с арестованными Штейнберга [646] .
646
Там же. Д. 20. Л. 1. На заседании ПБ присутствовали Ленин, Каменев, Калинин, Белобородов, Стасова и Дзержинский.
16 августа И.Т. Смилга телеграфировал ЦК (а затем Гусеву), что командующий Южным фронтом не справляется с делом, Сокольников и Троцкий вносят дезорганизацию в управление фронтом. Смилга предлагал отозвать Троцкого и Сокольникова, создать новый Реввоенсовет фронта из самого Смилги, своего постоянного напарника М.М. Лашевича и «дельного военспеца», после чего немедленно перебросить ответственных коммунистов с Восточного фронта на Южный. Около 25 августа Смилга просил собрать пленум ЦК «для окончательного решения вопроса о Южном фронте», нерешение которого «будет стоить… лишних средств, сил и крови» [647] . Гусев копию своей телеграммы переслал Е.Д. Стасовой, которая поддержала предложение о временном отозвании Л.Д. Троцкого в центр и назначении Г.Я. Сокольникова на Западный фронт. В тот же день Смилга направил письмо в ЦК РКП(б), в котором сообщал о тяжелом положении на Южном фронте и называл основной причиной неудач Красной армии «неумение Реввоенсовета Южного фронта командовать и управлять войсками». По словам Смилги, «теперешний состав Реввоенсовета нетрудоспособен. Взаимное непонимание настолько сильно, что думать о том, что можно будет „сработаться“, не приходится» [648] . В это время РВС фронта составляли М.М. Лашевич, И.Т. Смилга, Г.Я. Сокольников. Ленин в ответной телеграмме выразил надежду на то, что у Смилги установятся нормальные отношения с Л.Д. Троцким; просил «не нервничать, не зарываться» [649] . Вероятно, в отношениях с Троцким начался очередной перелом…
647
РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 160. Л. 48–49.
648
Ленин В.И. ПСС. Т. 51. М., 1982. С. 382. Примечание.
649
Там же. С. 35.
30 августа Политбюро ЦК, рассмотрев заявление Троцкого о докладе И.Т. Смилги о Южном фронте, постановило: «Принять к сведению» [650] . По поводу поездки Троцкого на Юг и в Петроград — предложить Троцкому «ехать на день в Петербург для ответственных официальных выступлений по поводу Финляндии. Затем командировать его на Южный фронт с остановкой по пути в Туле и Орле для усиления действий против Мамонтова. Если положение с Мамонтовым до возвращения т. Троцкого изменится к лучшему, вопрос о времени поездки на Юг вновь рассмотреть» [651] .
650
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д.23.Л. 1.
651
Там же. Оп. 163. Д. 6. Л. 1.
Как установила З.Л. Серебрякова, к осени 1919 г. положение на Южном фронте продолжало катастрофически ухудшаться. 6 сентября Троцкий, Лашевич и Серебряков телеграфировали в ЦК и сообщили по прямому проводу Ленину: «Опасность прорыва фронта на участке Курск — Воронеж становится очевидной… Центр тяжести борьбы на Южном фронте всецело перешел на Курско-Воронежское направление, где резервов нет». Они предложили экстренные меры борьбы, считая необходимым перенести главный удар по войскам Деникина на Центральное направление. Это означало изменение ранее принятого плана, разработанного С.С. Каменевым, в соответствии с которым основные действия предусматривалось развернуть в направлении Царицына. Первоначально Ленин не счел целесообразным менять существующий план. Однако в протоколах заседаний Политбюро ЦК от 6 и 11 сентября нет критики или неодобрений предложения Троцкого, Лашевича и Серебрякова, а 21 сентября ЦК принял ряд решений, по которому фактически принимался план Троцкого и его коллег по нанесению контрудара войскам Деникина [652] . Лев Троцкий снова входил в права наркома по военным делам.
652
Серебрякова З.Л. Указ. соч. С. 130.
Сам Главком Вацетис связывал свои отставку и арест со стратегическими разногласиями в большевистском руководстве. Причины своей замены Каменевым Иоаким Вацетис 16 декабря 1919 г. охарактеризовал как «чрезвычайно веские в том виде, в каковом они были представлены Правительству». Член Президиума ВЦИК В.А. Аванесов сразу после ареста заявил Вацетису, что его не подозревают «в контрреволюционности или заговоре, или в состоянии какой-либо противоправительственной организации». Вацетис, по его словам, представил, что «где-то в недрах состоялась новая перегруппировка сил, которая выбросила на мое место новое лицо, каковым лицом, вероятно, выставлялись другие задачи, в корне расходящиеся с теми задачами, преследовать разрешение которых стремился я». Официальное заявление Смилги Вацетис проанализировал по частям:
1) Главком оказался не на высоте положения, Вацетис не хотел наступать на Востоке и не использовал тем самым победы на Волге, в то время как Каменев совершенно справедливо стоял за наступление на Востоке. Это заявление Ивара Смилги, по словам Вацетиса, «грешит отсутствием правдивости, так как именно я (Вацетис. — С.В.) предписал командующему Восточным фронтом форсировать действия против Колчака и разгромить его не позже средины августа; командующий же Восточным фронтом в то время доказывал, что покончить с Колчаком он может лишь не раньше осени; заявление о наступлении на восток надо „дешифровать“: „Наступать на Восток — это значит преследовать Колчака и доконать его, а организовать военные действия в Западной Сибири — это совершенно другое, это значит начать покорение Азиатской России, т. е. дать широкий размах нашим военным действиям, это значит гнаться за пространством, это значит втянуть значительную часть сил Восточного фронта в Западную Азию, в то время когда главный враг Деникин у нас на Юге, против которого и должны быть предприняты решительные военные действия — превосходными силами, сосредоточив их на Юге за счет всех других фронтов, имеющих второстепенное значение хотя бы временно. Так что заявление тов. Смилги в этом отношении совершенно не отвечает действительности“».
2) О «шкурниках и проходимцах». Ответить на это соображение Вацетис счел ниже своего достоинства, принимая во внимание, во- первых, тот факт, что для подобных заявлений есть начальник Полевого штаба, а во-вторых — невиновность генштабистов, освобожденных одновременно с Вацетисом [653] .
По мнению Вацетиса, к зиме 1919/1920 гг. стала окончательно ясна правильность его стратегической линии: «Новый Главнокомандующий (С.С. Каменев) начал наступление на Юге… по другим планам. Он направил главный удар по казачеству; а против главных сил Деникина, т. е. против Добровольческой армии, им были направлены недостаточные силы… Августовское
наступление, как построенное на основаниях, не отвечающих природе политической и стратегической обстановки, как мы знаем, кончилось для нас катастрофически. Мы потерпели поражение и были отброшены далеко на север, втянуты в зимнюю кампанию. Нынешнее же наступление, как мы видим, ведется по тому принципу, который был положен в основу моего июльского плана, с оставленного в Полевом штабе и предусматривавшего направление главного удара по Добровольческой армии» [654] .653
РГВА. Ф. 39348. Oп. 1. Д. 8. Л. 49–50.
654
Там же. Л. 52.
В заключение Иоаким Вацетис писал: «Главнокомандующий (Вацетис) держался того мнения, что нам необходимо добиться решительных результатов войны еще до наступления зимы. Следовательно, в течение июля, августа, октября месяцев необходимо было решить все важнейшие вопросы, выдвигаемые стратегией для окончательного сокрушения главного противника, каковым Главнокомандующий считал Деникина, под командованием которого находились как Добровольческая армия, так… и все силы Донского и иных казачеств, стремившиеся овладеть Югом России… Несомненно, что мы имели возможность нанести поражение Деникинской армии на основании тех мероприятий, которые были намечены Главнокомандующим в начале июля… Был выработан план восстановления наших фронтов и план операций против Деникина. По этому плану главный удар должен быть направлен на Добровольческую армию Деникина нашим отступлением от фронта Курск — Киев в общем направлении на Ростов на Дону четырьмя нашими армиями, а именно — 8-й, 13-й, 14-й и 12-й. Что касается Донского фронта, то Главнокомандующий полагал придать ему второстепенное значение и держать против него лишь 9-ю и 10-ю армии. Однако, по мнению Главнокомандующего, обстановка Республики сложилась так, что вряд ли исключительно работа стратегии могла дать возможность окончить победоносно войну до наступления зимы, так как разбитая нами Добровольческая армия Деникина могла бы снова отойти в район Нижнего Дона и снова использовать донское казачество в качестве своего прикрытия, что, несомненно, могло бы создать обстановку, в которой Деникин получил бы возможность снова восстановить утраченную боеспособность своих разбитых частей. Ввиду изложенного Главнокомандующий полагал, что для достижения поставленных им целей необходимо, чтобы на помощь стратегии пришла бы политика (курсив мой. — С. В.) а именно чтобы Правительство предложило бы всем казачествам, начиная с Донского, форменный мир. Главнокомандующий полагал, что Донское казачество было склонно выйти из рядов активных контрреволюционных вооруженных сил под условием оставаться нетронутыми нами… предложение Главнокомандующий сделать Правительству не успел вследствие совершенно неожиданного его ареста. Что же касается мероприятий стратегии, то они все были закончены к 8 июля, т. е. ко дню ареста Главнокомандующего. В Полевом штабе был совершенно готовый план восстановления Южного фронта, разработанный ранее Главнокомандующим на основании вышеприведенных предложений» [655] . Свой арест Вацетис оценивал следующим образом: «Разбираясь в военных событиях конца июня и начала июля (1919 г.), мы не можем замолчать один факт, имевший крупные последствия, а именно смена Главнокомандующего, или „освобождение его от должности“, как было сказано официально, в такой форме, как оно совершилось, а именно — сам Главнокомандующий Вацетис был внезапно арестован в то время, когда он был вызван в Москву, в Совет Обороны, и делал там доклад пред собранием о плане дальнейшей деятельности (не делал, а должен был сделать. — С.В.), причем дальнейшая обстановка этого „освобождения от должности“ привела к полному отсутствию преемственности между стратегической работой прежнего Главнокомандующего, т. е. Вацетиса, и нового Главнокомандующего Каменева. После ареста 8 июля никто не поинтересовался… каков же был план дальнейшей деятельности смещенного Главнокомандующего (естественно, все уже было решено. — С. В.). Его бывший начальник штаба Костяев тоже был арестован, арестованы также были ближайшие сотрудники Костяева и Вацетиса из лиц Генерального штаба. Таким образом, новый Главнокомандующий стал развивать свои оперативные работы на совершенно новой платформе» [656] .
655
Там же. Л. 43–44.
656
Там же. Л. 45–46.
Телеграммы Л.Д. Троцкого В.И. Ленину о предполагаемых перестановках в высшем военном руководстве [657]
21 мая 1919 г.
Лично, в собственные руки
По прямому проводу из Харькова, принято 22.5.1919, 1 час.
<…>
№ 48/с.
3. На возвращение С.С. Каменева на Востфронт вместо Самойло [658] согласен, но не знаю, где сейчас С.С. Каменев. Против смещения Костяева также не возражаю (нередко сам поднимал этот вопрос), но вся трудность в замене его лицом, которое было бы не хуже. Не думаю, чтобы Лашевич был тверже Аралова. У него только другой уклон мягкости. Скорее уже для Полевого штаба подходит Гусев. Во всяком случае, при возвращении С.С. Каменева, а тем более — при смещении Костяева нужно предварительно поговорить с Главкомом, чтобы не расстроить сразу всей машины. Предлагаю начать с наиболее острого момента, то есть возвращения С.С. Каменева, а для этого разыскать его и немедленно вызвать в Москву. Одновременно наметить возможных заместителей Костяева и Аралова, что менее спешно. Сообщите принятые решения.
657
Публикуемый документ представляет собой ответ на телеграмму В.И. Ленина от 20 мая 1919 г.
Члены РВС Восточного фронта С.И. Гусев, М.М. Лашевич и И.И. Юренев в телеграмме ЦК РКП(б) возражали против замены С.С. Каменева на посту командующего Восточным фронтом А.А. Самойло. В телеграмме говорилось, что начальник Полевого штаба Ф.В. Костяев проводит необоснованные замены командиров в армии, а член РВСР и комиссар штаба С.И. Аралов скрепляет их своей подписью (Ленин В.И. ПСС. Т. 50. М., 1982. С. 486. Примечание). Ознакомившись с телеграммой РВС Восточного фронта, Ленин предложил назначить С.С. Каменева командующим Восточным фронтом, сменить начальника Полевого штаба Ф.В. Костяева, С.И. Аралова заменить М.М. Лашевичем на посту комиссара Полевого штаба (там же. С. 316.).
658
Из автобиографии генерал-лейтенанта А.А. Самойло — о взаимоотношениях в руководстве военного ведомства с руководством РВС Восточного фронта (не позднее 24 апреля 1934 г.):
«1. Формальная сторона:
В последние дни апреля 1919 г., т. е. в момент наиболее опасного продвижения Колчака к Волге, я, как командующий 6 отдельной армией на Севере, был позван к прямому проводу начальником штаба Главкома Вацетиса, Костяевым, который и передал мне предложение Главкома принять командование над армиями Восточного фронта, ввиду устранения от командования С.С. Каменева. Менять в такой критический момент боевых операций командующего фронтом и назначать заместителем человека, совершенно незнакомого с театром военных действий, ни с обстановкой, ни с войсками, показалось мне такой вопиющей нелепостью, что я от предложения отказался.
Мое решение стало для меня тем более правильным, когда, вслед за этим, меня вызвал к аппарату мой товарищ по службе П.П. Лебедев, бывший в это время начальником штаба Восточного фронта, и осветил положение на фронте. По словам ЛЕБЕДЕВА, против смены Каменева восстали члены РВС фронта, тт. Гусев и Лашевич — настолько резко, что решили уйти из РВС в случае назначения нового командующего. Однако, несмотря на мои два последующих отказа, я получил уже предписание Вацетиса немедленно ехать в Симбирск и вступить в командование фронтом.
Работа моя сложилась в условиях, тяжелее которых трудно себе представить. Каменев продолжал жить в Симбирске, на одной квартире с Гусевым, и через последнего продолжал влиять на все проводимые мной решения. Неоднократно бывало, что Гусев, соглашаясь со мной по каким-либо вопросам утром, во вторую половину дня, вернувшись с обеда и переговорив с Каменевым, отказывался от своих принятых решений — все мои распоряжения дискредитировались. Положение усугублялось происшедшим острым конфликтом между мной и Тухачевским, в котором Гусев и Лашевич приняли сторону Тухачевского. На мое обжалование действий Тухачевского перед Главкомом я получил разрешение устранить его от командования армией, от чего я, конечно, отказался в силу боевой обстановки.
Борьба членов РВС фронта против Троцкого и Вацетиса из-за моего назначения была расстроена ЦК ВКП(б). после чего Каменев был восстановлен в командовании, а я возвращен на свою бывшую должность — командующего 6 отдельной армией (Северный фронт). Как я узнал позже, одним из аргументов в борьбе с Троцким была представленная Гусевым и Лашевичем в ЦК ВКП(б) моя характеристика, за несколько дней до моего пребывания на фронте, как ставленника Троцкого, лица неспособного, внесшего в дело лишь путаницу.
Такова формальная сторона обстановки, завершившейся этой моей характеристикой, которую я оставляю на совести Гусева и Лашевича.
2. Освещение обстановки по существу (…)
В общем положении, сложившемся для меня, как командующего фронтом, я, естественно, принимал решения, может быть, ошибочные для сегодняшнего дня, если смотреть на них с высоты 20 прошедших лет, но тогда они представлялись мне повелительно диктовавшимися обстановкой. На оценке последней выявилось также разногласие между М.В. Фрунзе и мной, чем и закончилось мое пребывание на Восточном фронте.
В 1935 г. Тухачевский, вспоминая события на Восточном фронте, поместил в центральных газетах мою характеристику, направленную Гусевым и Лашевичем в ЦК ВКП(б), причем совершенно не оценил той обстановки, в которой мне пришлось действовать. В своем частном письме на имя Климентия Ефремовича Ворошилова я просил тогда указаний, как мне реагировать на эту порочащую меня в глазах всей общественности характеристику, и в Красной армии в первую голову, причем от командования округом я получил указания смотреть на данный вопрос как на исторический эпизод и продолжать служить, как служил до сих пор. (…)» (РГВА. Ф. 37976. Oп. 1. Д. 22. Л. 10 об—12. Заверенная машинописная копия).
№ 51/с.
4. Дан ли предполагавшийся мандат Бонч-Бруевичу? [659]
№ 52/с.
5. ПОСТ-СКРИПТУМ. Должен, однако, сказать, что Кузьмин, Орехов, Наумов, Ветошкин были такого же мнения о Самойло, как Лашевич, Гусев, Смилга о С.С. Каменеве, как Аралов о Костяеве. Эти фронтовые привязанности — наша общая беда.
№ 49/с.
21 мая 1919 года.
Предреввоенсовета Троцкий.
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 109. Д. 14. Л. 103. Незаверенная машинописная копия.
659
Л.Д. Троцкий хотел, чтобы М.Д. Бонч-Бруевич стал начальником Полевого штаба РВСР.