Трое из Иудеи

Трагедия, в одночасье свалившаяся на город, обрела воистину чудовищный размах. Под обломками рухнувшего храма погибла вся знать оккупантов, включая полководцев и всю административную верхушку местной филистимлянской власти. Удача изменила филистимлянам и те в спешке покидали проклятый город, от которого отвернулся даже их могущественный покровитель Посейдон. Иудеи же ликовали, тихонько напевая себе под нос победные гимны и славя имя погибшего за общее дело героя.

– А какое таки было прекрасное начало? – горестно вздыхал Исаак. – Какие грандиозные планы, сколько дел ещё только предстояло сделать, скольких лопухов облапошить и дураков обдурить. А сколько шекелей можно было ещё заработать?

– Ты всё о своей проклятой выгоде, – гневно сжимала и разжимала маленькие кулачки Руфь. – Стяжатель несчастный.

– Выгода – это смысл всей моей жизни! – нешуточно обиделся Изя. – Основа моего существования, цель ничтожного бытия…

– А я бранила его и постоянно отказывала… – продолжала горестно стенать Руфь, – а он был такой хороший… такой чуткий и нежный… козочкой меня называл… теперь бы я согласилась на всё… даже на эту его ужасную колючую бороду…

– Поздно посыпать голову пеплом, ибо колесница времени уже давно ушла неведомыми тропами непредсказуемой судьбы, – философски отвечал до невозможности расстроенный кончиной могучего компаньона Исаак. – Но слава Самсона не канет в веках. О его грандиозных деяниях будут помнить не только наши потомки, но и их далёкие предалекие отпрыски.

– Хорошо сказал, ну вот прямо очень хорошо!

Подпрыгнув от неожиданности, Исаак нервно обернулся.

– Ты?!! – Руфь оторопело смотрела на улыбающегося Самуила.

– Да это я, другого такого на всём свете не сыскать.

– Но ведь ты остался там… с ним…

– Как видите, таки нет!

– А что ему сделается?!! – скривился, будто раскусив кислое, Исаак. – Камень камню не помеха, камень камню друг и брат! Так ведь, дубина песочно-серая?

– Скажи спасибо, что сегодня день всеобщего траура, – мрачно проговорил Голем, зловеще сузив глаза. – А то бы ты сполна испил из бездонной чаши моего праведного гнева.

– Ой, вэй?!! – фыркнул Исаак. – Люди, вы только посмотрите, как он научился говорить? Я бы даже выпил за это.

– Ступайте за мной, и я покажу вам, где могила Самсона.

Услышав о могиле, несчастная Руфь разразилась новым потоком слез, и Самуил благоразумно отошёл от страдающей девушки подальше, дабы та не размочила его глину.

* * *

Благополучно вывел Голем невесту и компаньона погибшего иудейского героя из проклятого города, покинув ворота вместе с бесконечным потоком беженцев, везущими на ослах свои немалые пожитки.

У двух зелёных холмов Самуил сошёл с дороги и повёл своих спутников на каменистую равнину, где не было ни души, а лишь гулял себе вдоволь холодный ветер, соревнуясь по завываниям с убивающейся по погибшему жениху Руфью.

Вот впереди показалась узкая давно нехоженая тропинка, ведущая к скалам и там, у подножия серых холодных монолитов…

– О не-е-е-е-т… – хрипло завыла Руфь, увидав горку аккуратно сложенных камней.

– Успокойся, женщина! – обратился к девушке Голем. – Не стоит понапрасну тревожить духов этого святого места.

В изголовье скромной могилки был установлен аккуратно отесанный камень с высеченной надписью:

«Здесь нашёл свой последний приют знаменитый иудейский герой, освободитель Израиля, борец за свободу своего несломленного народа. Его имя, Самсон и каждый, кто пройдёт мимо, пусть преклонит колено перед прахом сего достойнейшего мужа из всех достойных мужей племени Данова».

– Неплохо бы бронзовую оградку справить, – тихонько проговорил Изя, наметанным глазом осматривая курганчик. – Да и храм вокруг возвести не помешает, а вход, конечно, платный. За прикосновение к надгробью два серебряных шекеля, за лобзание оного восемь…

Хорошая затрещина от хмурого Самуила резко прервала перечисление весьма прибыльных коммерческих планов.

– У-у-у-ух… больно же…

– Мало дал.

– Мало дал, да? Да ты чуть мне шею не свернул.

– Как вам не стыдно?!! – вспылила уже выплакавшая все мыслимые слёзы Руфь. – В таком-то месте?

– Что, неужели СНОВА грызутся?!! – хрипло громыхнул зычный голос и со стороны ближайших скал появился могучий человек с длинной, развевающейся на ветру бородой.

Заходящее солнце слепило, не позволяя разглядеть лицо приближающегося незнакомца.

– Кто ты? – опасливо крикнул Исаак, прячась за спину маленькой Руфи. – Может разбойник? Места тут лихие, безлюдные. Предупреждаю, с нами знаменитый силач, разгибатель подков и сворачиватель челюстей по имени Самуил Кацман.

– Чего? – очумело посмотрел на Изю обалдевший Самуил. – Да у меня сроду не было никакой фамилии!.

– Неважно, скорее разберись с этим проходимцем, по-моему, его заинтересовала Руфь и наши заметно прохудившиеся кошельки.

– Ещё чего! – гордо вздёрнул голову Голем. – После героической гибели хозяина я больше не исполняю чьи-либо приказы. Отныне я сам себе господин и волен делать то, что желаю и никто мне не указ.

– Не, ну вы такое слышали? – всплеснул руками Исаак. – Мама, роди меня скорей обратно.

– Эх вы, не узнали, – рассмеялся Самсон, выйдя прямо из пламени кроваво-красного заката.

– Ох! – выдохнула девушка, падая под ноги герою.

– А-а-а-а… – истошно заголосил Исаак, хватаясь за сердце.

– Живая плоть слаба, не то что глина, – замысловато выдал Самуил, хлопая Самсона по плечу. – Я привёл их как мы и договаривались.

Самсон присмотрелся.

В уголках глаз глиняного слуги снова блестели слёзы.

– Что-то ты стал в последнее время подозрительно сентиментален, а, Самуил?

Самуил не ответил и тогда послюнявив палец, Самсон слегка потёр руку Голема, обнаружив под слоем серой глины розовую человеческую кожу.

– Вот ты и стал человеком, как же это я просмотрел то, а? Ума не приложу!

– И… что это означает?!! – Самуил поражённо рассматривал проклюнувшееся светлое пятнышко чуть ниже локтя.

– Это означает… – усмехнулся герой, – что ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО отныне сам себе голова и мои приказы можешь больше не выполнять.

Поражённый до глубины возникшей из неоткуда души Самуил, так и застыл как вкопанный, пытаясь с большим трудом постичь то невероятное, что с ним, в конце концов, произошло.

Самсон же тем временем внимательно рассматривал временно потерявшего дар членораздельной речи Исаака. Изя лишь усиленно пучил глаза глядя то на свежую могилу, то на живого и абсолютно невредимого компаньона. Пожав плечами, иудейский герой принялся бережно приводить в чувства возлюбленную.

– Ах! – дрогнули длинные ресницы, и девушка медленно открыла глаза, будто две голубые бабочки, расправив крылья, вспорхнули прямо в ясное синее небо. – Ты… жив?