Трое против дебрей

Большим озером он называл озеро Мелдрам, находившееся примерно в миле от дома, что, конечно, слишком далеко, чтобы можно было услышать его крик.

Чувствуя, что я колеблюсь, Визи обратился прямо ко мне, хотя и знал, что мать решительно против:

— Неужели я не смогу поставить два-три капкана на ближ нем озере? Я уже здорово могу бегать на лыжах. Быстрее, чем ты ходишь на своих снегоступах.

Это было правдой. Я промолчал. Решать должна Лилиан. Она обдумывала свое решение минут пять, не меньше, потом сказала:

— Он и в самом деле уходит далеко на лыжах. Иногда даже слишком далеко. Вот вчера он пошел вверх по речке и пропадал около часа, а когда я спросила, где это он был, он ответил, что поднимался на гору за домом и дошел до старой берлоги, откуда мы выкурили нашего первого медведя. Это на полпути к верши не, две мили отсюда. — Тихонько вздохнув, она добавила при мирительно: — Может быть, даже лучше, если он будет занят на озере капканами. По крайней мере я буду знать, где он.

Я выдал Визи полдюжины капканов и пошел с ним на озеро. Я посмотрел, как он отжимает пружину правой ногой. Это он делал правильно. Затем из палочек он изготовил собачки для капкана. Все правильно! Я наблюдал, как он взял кусок ондатро вого мяса и положил на тарелочку капкана.

— Отодвинь мясо подальше назад, — сказал я ему. — Если оставить его так, то норка или ласка стащит приманку, не заде вая спуска.

Визи длинной палкой подвинул мясо поглубже под собачку, и я сказал:

— Теперь валяй! Все, что поймаешь, твое!

Хотя на заснеженных озерах часто попадались следы волчьих лап, живого волка мне редко приходилось видеть. Летом волки встречались часто, а зимой — редко. Зимой они дичали и стано вились осторожными, охотились в основном ночью, а на рассвете уходили в чащу леса и там под нависшими ветками деревьев спали или чистили свою шерсть.

Когда Визи шел осматривать капканы, Лилиан говорила ему: «Будь осторожен, берегись волков» — примерно тем же тоном, каким городская мать говорила сыну: «Переходи улицу только на зеленый свет». Волки на льду зимой, как и медведи в голу бичнике летом, вероятно, не очень беспокоили Лилиан, хотя она думала о них довольно часто. Я также спокойно спал по ночам, не очень тревожась за Визи. Человек, живущий в глухой тайге, всегда может найти повод для беспокойства: столько вокруг него опасностей, поэтому боязливому человеку в тайге жить не следует.

Я пошел на озеро Мелдрам осмотреть капкан, который поставил на рысь дня три назад. Рысь охотилась в ельнике за зай цами-беляками. Я поставил капкан на утоптанной хищником тропе, зарядил его и бросил для приманки пару горстей перьев. Я взял с собой винтовку калибра 22, чтобы прикончить рысь, если она попалась. Если рысь попадала в капкан лапой, она долго, даже слишком долго, оставалась живой, и это было не очень-то приятно сознавать. Однако тут я ничего не мог поделать. Для охоты на рысь и подобных ей хищников годился только тот капкан, в который зверь попадал лапой. Другие не годились. Тем не менее лишь немногие профессиональные охотники могут примириться с мыслью о том, что рысь или какой-нибудь другой зверь мучается в капкане. Поэтому они обходят поставленные капканы как можно чаще, чтобы зверь не слишком долго мучился.

Однако рысь, видимо, больше не появлялась, так как при манка была нетронута. День уже клонился к вечеру, январское солнце зашло, и я отправился домой, чтобы успеть сделать вечернюю работу.

Я увидел Визи на дальнем конце ближнего озера. Он тоже шел домой после осмотра своих капканов. Еще издали я понял, что он поймал норку. Визи держал ее в правой руке, и нос зверя почти касался снега. Это была очень крупная норка. Я присел на корточки у края льда и подумал: «Ну вот, малыш, ты заработал двадцать долларов. Что ты будешь делать с такой уймой денег?» Визи шел прямо через озеро, и теперь ему до меня оставалось меньше мили. Он скользил легко и быстро на лыжах, которые я ему смастерил из гибкой еловой древесины. Голову и лицо Визи почти целиком закрывал капюшон, подбитый мягким ме хом ондатры, ноги были обуты в длинные, до колен, мокасины из оленьей шкуры, тоже подбитые мехом ондатры. Вот как он был одет. Шкуру для его мокасин я снял с оленя, которого убил на вершине холма в полутора милях от дома. Ондатры были пойманы на болотах у бобровых плотин. Нитки были куплены по почте, а остальное Лилиан сделала с помощью иголки.

Визи свернул к западному берегу озера, вышел на берег и вошел в лес, чтобы осмотреть капкан, поставленный в ельнике. Через пару минут он снова появился и пошел через озеро. Но теперь он был не один. Из леса на лед вышли пять волков. Они появились неожиданно и бесшумно. Мгновение назад я не слы шал и не видел никаких признаков того, что волки так близко от дома. Но вот они передо мной, всего в миле от того места, где я сидел. Можно было подумать, что они появились из воздуха, как духи.

Они остановились ненадолго на опушке, подняв головы, навострив уши и принюхиваясь. Затем пошли гуськом по следам Визи. Они были примерно в двухстах ярдах от него. Два волка были черные, два серые и один белый, как снег, по которому они шли. Любой из них весил не менее сорока килограммов; любой из них мог жестоко потрепать лося весом в семьсот кило граммов, если бы тот испугался при встрече с ним.

Я хотел встать, но снова опустился на переплет ступающих лыж. Я инстинктивно схватился за винтовку, но отпустил ее. Визи был в полумиле от меня, волки чуть дальше, и моя винтовка калибра 22 была так же полезна, как детская рогатка.

Расстояние между мальчиком и волками сокращалось. Теперь между ними и Визи осталось лишь сто ярдов. Волки двигались теперь легко, как тени, без шума; их шаги заглушал мягкий снег. Мне хотелось набрать побольше воздуха и крикнуть, что было мочи: «Визи, оглянись! Сзади волки!»

Мне очень хотелось крикнуть, но я смолчал. Этого нельзя было делать. Визи мог испугаться и растеряться. Он мог со страха побежать в мою сторону во всю прыть. Тогда волки поймут, что он их боится, и, как все волки, бросятся за ним, как бросились бы за испугавшимся оленем или лосем. Мне оставалось сидеть и наблюдать. Визи остановился и обернулся. Он увидел волков и остановился как вкопанный. Мне казалось, что время не движется. Я беспомощно смотрел на происходящее, и мои губы беззвучно шептали: «Спокойно! Не беги, или не торопись. Помнишь, что я тебе говорил о волках и лосях? Ни один волк, даже стая волков не набросится на лося, если он стоит к ним лицом. Но если животное испугается и побежит, то через мили две они свалят его».

— Спокойно, сынок! Иди так, как будто ты один на всем озере.

Визи снова задвигал толстыми ножками, передвигая лыжи по снегу. Обмякшая туша норки свисала с его руки. Меховые уши парки поднимались и опускались в такт его шагам, хлопая его по румяным щекам; он был похож на идущую по следу гончую, у ко торой так же потешно болтаются уши. Он шел спокойно, ни разу не обернувшись. Позади, гуськом, теперь уже в семидесяти метрах, за Визи шла пятерка сильных волков, из которых лю бой мог перекусить человеку ногу одним движением челюстей.

Я развязал свою парку и отбросил назад уши. По щекам струился пот.

«Иди! Иди, сынок, не торопись. Так, хорошо. Не дай им обмануть тебя, не торопись. Ты ведь не боишься этих паршивых волков, правда? Не спеши… Не спеши».

Наконец Визи подъехал ко мне, немного запыхавшись и моргая. Волки сгрудились и остановились в двухстах ярдах от нас. Я поискал глазами винтовку, но не взял ее. Еще слишком далеко, но если они подойдут поближе…

Один из черных отошел немного в сторону и сел на снег. Упираясь передними лапами, он задрал морду и завыл протяжно, печально и жутко. Затем волки снова построились гуськом, повернули к лесу и бесшумно скрылись в чаще.