Трое в горах

– Что еще за черный ящик?
– спросил Кирилл, закуривая.

– Так в задачах по автоматике называют приборы, действие которых известно, а устройство - нет. Когда мы привезем его в Москву, прежде всего просветим рентгеном и прощупаем ультразвуком, а потом осторожно разрежем корпус...

– Ну, уж нет, - проскрипел Кирилл.
– Резать не позволю.

– Как это - не позволишь?

– Очень просто. Не строй из себя хозяина робота.

– Ничего я не строю!
– Игорь разозлился.
– Но никто мне не помешает заняться изучением...

– Принять участие в изучении, - жестко поправил Кирилл.

– Да перестаньте, как вам не стыдно?
– вмешалась Катя, уже забравшаяся в спальный мешок.
– Надо же - о приоритете заспорили...

– Не люблю, - сказал Кирилл, - когда начинают вещать безапелляционным тоном.

– Да кто вещает? Сам только и делает, что распоряжается! Дораспоряжался! Завел нас...

– Игорь, Игорь, - прервала его Катя, - прошу тебя, замолчи.

– Пожалуйста. Могу вообще не разговаривать.

Кирилл задул свечу. Некоторое время все трое лежали молча. Потом раздался тихий Катин голос:

– Не могу отделаться от впечатления, что он слушает наши разговоры и... и они ему неприятны.

– Не будьте такой уж чувствительной, - отозвался Кирилл.
– Все-таки он робот, а не человек.

– Как по-вашему, Кирилл: откуда он здесь взялся?

– Об этом и думаю... У него в лапе был обломок браслета от цепи. Значит, можно предположить, что он освободил прикованного здесь таинственного гиганта...

– Прометея?

– Допустим... Для него не составляет труда порвать массивную бронзовую цепь - вы сами видели, как легко он это сделал.

– Кирилл, но ведь представить себе невозможно: бронзовый век - и такой совершенный автомат, управляемый биоизлучениями.

– Верно. На земле, Катюша, вообще много загадок. Вот вы упомянули бронзовый век - разве не загадочно то обстоятельство, что он начался у разных народов почти одновременно, что изделия ранней бронзы были у всех однотипны? Или возьмите загадку неожиданной вспышки - не могу подобрать другого слова - вспышки астрономических и математических знаний в древнем Шумере.

– Ну, Кирилл, по-моему, можно это объяснить постепенным накоплением знаний и скачкообразным их переходом в новое качество.

– Не спорю. Учтите только, что у всех древних народов были легенды о неких носителях культуры. Есть предположение, что они, эти пришлые мудрецы, - уцелевшие после катастрофы жители Атлантиды, которые расселились по миру и научили многим вещам отсталые племена.

– Вы тоже придерживаетесь такого взгляда?

– Я, Катя, практик. Специалист по скифско-сарматским погребениям. Но... видите ли, всегда приятно помечтать. Пофантазировать, что ли... Кроме того, я склонен серьезно относиться к народному мифотворчеству.

– Кирилл, неужели вы думаете, что жители мифической Атлантиды...

– Сделали этого робота? Не знаю, Катя. Сомнительно.

– Кто же тогда? Космические пришельцы?

– О них теперь много стали писать.
– Чувствовалось по голосу Кирилла, что он улыбается.
– Оставим пришельцев фантастам. Они их придумали и успокоятся только тогда, когда исчерпают до конца. Это вроде кори - надо переболеть.

– Пожалуй. А все-таки хочется верить, что были пришельцы... Что-то в этом притягательное...

– Ну и верьте, раз хочется.
– Кирилл помолчал.
– Вы хорошо помните "Илиаду"?
– спросил он вдруг.

– Плохо. В общих чертах. А что?

– Я вот все думаю: откуда в гомеровский эпос попало описание кибернетических устройств?

– Да господь с вами, Кирилл...

– Серьезно говорю. Ну-ка, вспомните: кузнечный бог, хромой Гефест, делает новый комплект оружия для Ахилла. У него в доме полно автоматов. Гефеста водят под руки андроидные киберы, "живым подобные девам прекрасным". А сам божественный кузнец занимается тем, что... Впрочем, послушайте текст.

И Кирилл монотонно, нараспев принялся читать:

...двадцать треножников вдруг он работал,

В утварь поставить к стене своего благолепного дома.

Он под подножием их золотые колеса устроил,

Сами б собою они приближалися к сонму бессмертных,

Сами б собою и в дом возвращалися, взорам на диво...

– Треножники!
– удивленно сказала Катя.

– Да, треножники. Самоходные автоматы. Для чего было Гомеру их описывать, откуда он-их взял? Ведь для сказки достаточно - дунул-плюнул и получай готовую продукцию. А у Гефеста в кузнице были автоматические воздуходувки, управляемые мыслью, или, как вы говорите, биоизлучениями. Слушайте дальше:

Все на огонь обратил их и действовать дал повеленье.

Разом в отверстья горнильные двадцать мехов задыхали,

Разным из дул их дыша раздувающим пламень дыханьем:

Или порывным, служа поспешавшему, или спокойным,

Смотря на волю творца и на нужду творимого дела.

– Ну и память у вас!
– вырвалось у Кати.
– Я ничего такого у Гомера не помню - просто не обращала внимания... Но это же изумительно интересно, Кирилл! Неужели Гомер слышал о таких автоматах?

– Загадка, Катя, загадка... А помните ли вы легенду о Пандоре?

– Это... "ящик Пандоры"?
– неуверенно спросила Катя.

– Именно. Прекрасная женщина, которой Зевс вручил сосуд со всеми бедствиями. Пандора - ее имя означает "всеодаренная" - из любопытства открыла сосуд, и бедствия сразу распространились по миру на погибель людям. Она захлопнула крышку - и в сосуде осталась одна только обманчивая надежда.

– Да, припоминаю. Но к чему вы это, Кирилл?

– А к тому, что Пандору по приказу Зевса сделал тот же Гефест. Он сделал андроидный механизм с заданной программой. Вероятно, содержимое сосуда было настолько опасно, что человек не посмел бы взять его в руки, вот и пришлось создать автомат...

– Мне кажется, Кирилл, вы уж слишком модернизируете мифы.

– Грешен...
– Кирилл засмеялся.

Разговор иссяк. Катя лежала с открытыми глазами и пыталась представить себе Гефеста. Почему-то ей мерещилась хитрая физиономия с неопрятной рыжей бородкой - ни дать ни взять, как у Кирилла. Затем мысли ее приняли иное направление. Дело в том, что Катя была очень, очень голодна. И засыпая, она с такой щемящей отчетливостью увидела белую курицу - точь-в-точь как на этикетке консервной банки Невиномысского птицекомбината, что пришлось проглотить слюну. Недалеко отсюда, в поселке, что за горой, вниз по течению речки, наверняка были такие куры, и вот одну из них, жирную, клохчущую на насесте, и представила себе, засыпая, голодная, усталая Катя.