Трое в штатском

Женька, наконец, победила пробку, и вино вновь наполнило бокалы.

– Девочки, – сказала она. – А у меня опять роль ушла. – И она скуксила такую гримасу, что на душе невольно заскребли кошки.

Когда-то мы все поступали в театральный, но преданной этой профессии осталась только Женька. Мы с Сашкой подавали документы параллельно в другие вузы, в которые в результате и поступили, но Женька, самая худая, неказистая из нас, рвалась в лицедейство. В институт театрального искусства она поступила, закончила, и вот уже много лет работает в театре. Именно работает. Мечта превратилась в работу и лишь иногда, словно через какую-то дыру во времени, вырывается голосок все той, далекой, длинноногой и длиннорукой несобранной, но самой романтичной из нас, Женьки. И тогда на душе у каждой открывается по какой-нибудь давно забытой, но так и не излеченной старинной болячке. В такую секунду хочется ее убить, но мы, как обычно, просто начинаем хныкать друг дружке в блузки. И эти сопливые курицы затерявшиеся на стыке эпох собрались заниматься бизнесом. А может это и верно. Шикарный финал, апофеоз развития дочек эпохи перемен. Стикс, лодка и каждой по веслу, а я, пожалуй, сяду на руль. И прямо в вечность, от берега до берега и обратно. Мы сжигаем трупы, это шикарный финал!

– Что за роль? – Сашка погладила Женьку по плечу.

– В сериале. Мне ее обещали, уже все было договорено, а эта мочалка, соплячка…

– Ну, ну, ну, – Сашка наклонила к себе ее голову. Началось. И так всегда.

– Хозяева! – Донесся растерянный голос в коридоре. – Есть кто живой?!

– Постояльцы его не интересуют, – мрачно заметила я, наблюдая, как встрепенулись бизнес-леди. – Он ищет живых. Наверное, сейчас предложит мертвых. Или потребует. Зависит от того, с какого он берега.

Шутку мою не оценили. Срочно надо было привести себя в порядок. Девки суетились бестолково, не зная с чего начать. На столе беспорядок, настроение неделовое. Командование тонущим кораблем пришлось брать на себя.

– Позовите его, – скомандовала я. – Он же не знает где мы. Заблудится, потом ищи его.

Женька метнулась к двери. Сашка ткнула в меня длинным пальцем.

– Ты с ним говоришь.

– Я? – Настал мой черед растеряться. – О чем?

– Понятия не имею, но сейчас выходные, твое дежурство.

– Бред, – я устала удивляться. – Ну, хорошо. Хотя и слабо себе представляю, что из этого выйдет. Мне что, надо купить покойников по-дешевке?

– Выясни, что ему нужно. Я по телефону ничего не поняла.

– Прекрасно. – Мне осталось только развести руками. – Зовите.

Женька выглянула в коридор. Она напялила на себя официальность, как новый реквизит к очередному действию. Сашка торопливо поправила, что успела на столе. В кабинет, озираясь, вплыл невысокий мужичок, каких на любом рынке водится в невероятном количестве. Восточный мужичок заставил меня всерьез забеспокоиться, не окажутся ли мои шутки на рыночную тему былью и не предложат мне сейчас выгодный опт мертвечины.

Женька усадила гостя и приняла деловую стойку по левую руку от меня. Сашка уселась по правую. Мужик был явно растерян, и думаю, не ошибусь, если предположу, что новый персонал не очень соответствует заведению. Что ж, пора было его оживить.

– Я вас слушаю, – вкрадчиво произнесла я, с ужасом представляя, что буду делать, когда он зарыдает, вспоминая, каким хорошим был человеком усопший.

Но он не зарыдал, он внимательно осмотрел каждую из нас, сделал таинственный жест рукой, подался вперед и выдал:

– Я слушай здэсь был, другой хозяин, да.

– Вы были здесь хозяином? – Я с готовностью напрягла способности переводить на русский рыночную тарабарщину. Благо опыт есть.

– Нэт, слушай. Я здэсь был другой хозяин, да. Я с ним договаривался.

– Вы договаривались с прежним хозяином?

– Да.

– Хорошо. О чем вы договаривались и что вам нужно от нас?

– Мнэ, слушай, что мнэ надо. Мнэ мой надо, да?

– Простите… – Я глянула на Сашку, но та лишь сидела с серьезной миной.

Помощи у Женьки искать бессмысленно. Стараясь, как можно корректнее, я поинтересовалась:

– Вы хотите забрать… – последнее слово выдавить долго не получалось, но я напряглась: – Тело?

– Забрать, то что оставил. Слушай, врэмя, да? Портится.

– Конечно. – Я пожевала губы. Сашка молчит, Женька, слава Богу, еще стоит, даже смотреть на нее не стала, чтобы не сглазить. – Когда вы его сдали?

– Слушай, – мужик развел руками. – Я нэ сдал, я на врэмя оставил. Слушай, я нэ идиот. Мнэ мое надо.

– Поймите и вы нас, – я придала голосу жесткости, хотя, честно признаться совершенно не была уверена, что меня хватит надолго. И уж точно я ему ничего не буду отдавать. Пусть эти курицы сами своих покойников сортируют. А вообще странно. Они что, купили вместе со зданием… нет, уж лучше и не думать.

– Есть процедура, – продолжила я официальничать, пока мозги мои кипели от абсурда происходящего. – Все должно быть оформлено…

– Зачем, слушай! – Похоже, и собеседник начал возмущаться, ну уж этой радости я ему не доставлю. Не хватало чтобы носитель абсурдной ахинеи начал повышать на меня голос.

– Прекратите истерику! – открыла я предупредительный огонь. – Вместе с заведением нам не было передано никаких обязательств. Радуйтесь, что с вами вообще разговаривают…

– Слушай, как вообще, да? Я свое хочу. Он, слушай, портится. Куда его девать потом, да?

– Возьмите себя в руки, – уже совсем спокойно произнесла я. – Вы оформляли какие-нибудь документы?

– Слушай, какой докумэнты! Я на врэмя оставил, потом никого, двэрь закрыт, тэлэфон нэкто нэ ответил. Слушай, мэсяц прошел. Портится!

– Месяц? – По спине пробежал неприятный морозец.

– Здесь даже свет был отключен, – прошептала Сашка и только теперь я поняла, что она не пытается создать деловую мину, она где-то на грани обморока и за сознание цепляется из последних сил. Стол заскрипел. Ну, конечно, Женька потеряла равновесие, но в целом молодец, держится.

– Ну, что же. – Не знаю, какого усилия мне стоило остаться на плаву, но голос мой все еще звучал ровно. Хотя воображение и разыгралось, что скрывать. Не знаю, чем тут промышляли предшественники, но если тело не было оформлено, то совершенно запросто его могли и забыть. И что теперь там с ним, спустя месяц жары без электричества стало… ох, многовато для первого дня работы.

– Что ж. – Я вновь помолчала. – Думаю ситуация давно вышла из под контроля. И все же, почему не оформили с прежней администрацией документы?

– Слушай, зачэм докумэнт. Зачем оформил? Я положил, забрал, я на рынке работаю. Сам думай, жара, портится. Я же не могу все сразу продать, да?

– Продать? Что продать? Шашлык что ли из него… – И тут меня осенило… что совпало с грохотом рухнувшего тела. Бог свидетель, Женька держалась долго, но всему есть предел.

По коридору мы летели едва ли не в припрыжку. Круглый азербайджанец возглавлял процессию. Женька по началу отказывалась идти с нами, но альтернатива остаться одной в кабинете вдохновляла еще меньше. Итак, впереди бодрый и даже смеющийся Михман, то есть Миша, следом я, дальше, поддерживая друг дружку белая как простыня Сашка и мутно зеленоватого оттенка Женька. Миша не может унять своего веселья, даже мысль об испорченном товаре не способна омрачить его порозовевшей души. Его разрывает счастье от мысли, что он едва не загнал в могилу трех тупых куриц, решивших, что он торгует на рынке телами своих родственников.