Трое за те же деньги (сборник)
Шрифт:
Миссис Дири изумленно подняла брови. Русые волосы были собраны в пучок на затылке, на лице слой ночного крема.
— Я думала, пришел посыльный из аптеки, — сказала она. — Я там забыла некоторые мелочи…
— Парня я встретил перед домом и взял их, — перебил Дэйв Бенджон, протянув аккуратный пакет.
— Большое спасибо, — миссис Дири явно не знала, как ей вести себя дальше.
— Можно войти?
— Уже поздно, мистер Бенджон…
— Есть вещи, для которых никогда не поздно, миссис Дири. — Он миновал её, держа руки в карманах, подождал, пока она войдет внутрь, и захлопнул дверь.
— Вы
— А я не гость.
Бенджон прошел в кабинет Дири, включил свет и осмотрелся. Пепельница вычищена, пишущая машинка закрыта. Все остальное оставалось без изменений.
— Зачем… Почему вы пришли? — спросила миссис Дири.
Бенджон всем своим видом искусно изобразил разочарование.
— Я сразу должен был заметить, что его не было на месте!
— О чем вы?
— Вы знаете, миссис Дири. Том Дири был человеком добросовестным и даже педантичным. Он все подготовил: собрал страховые полисы, оплатил счета… И все же не хватало того, о чем он никогда бы не забыл.
— Прошу, уйдите, мистер Бенджон!
— Предсмертное письмо! Оно должно быть здесь. Том Дири не мог покончить счеты с жизнью, не оставив объяснения, — лицо Бенджона сурово напряглось. — Где письмо, миссис Дири?
Вдова присела на ручку кресла. Бенджон удивил её, но не застал врасплох.
— Похоже, вы сошли с ума, мистер Бенджон. Конечно, вы достаточно умны, чтобы рано или поздно придет к выводу, что подобное письмо существует, но неужели вы считаете, что я тотчас его вам передам?
— Я все равно его добуду, можете поверить!
— Нет, никогда! — она словно отказывала упрямому ребенку. — Письмо моя единственная гарантия, и я не отдам её ни вам, ни кому другому.
— Значит, гарантия? Дорого Лагана купил ваше молчание?
— Конечно! В день смерти Тома я говорила с ним о предсмертном письме. Он предложил мне приличную сумму, хорошее годовое пособие, если я уничтожу письмо.
— Этого вы не сделали?
— Как я могла совершить такую непростительную глупость? Когда я говорила с Лаганой, письмо уже лежало в моем банковском сейфе. А у адвоката хранится мое заявление, которое следует вскрыть в присутствии прессы в случае моей насильственной или неожиданной смерти, — вдова усмехнулась. — Как видите, письмо Тома — моя самая надежная гарантия. Мистер Лагана сделает все, чтобы со мной ничего не случилось.
— И разумеется, вы ему рассказали про Люси Кэроуэй?
— Еще бы! Вы сами дали понять, что она знает куда больше, чем рассказала. Лагана не мог этого так оставить. Кто знает, что наговорил ей Том. Живая она была слишком опасна.
— И потому её пытали, чтобы выудить все, что она знала. А потом убили, — заметил Дэйв. — Это на вашей совести, миссис Дири…
— Какое мне дело до такой девицы, как Люси Кэроуэй? Думаете, жене приятно узнать, что у мужа была любовница? Я её ненавидела, не скрываю, и не намерена оплакивать. Но мне жаль, что она так плохо кончила.
— Лжете. Ее мучения доставили вам радость.
— Хорошо, пускай по–вашему, я рада, что она получила по заслугам. Скажу вам больше — я храню все газетные вырезки и временами с удовольствием перечитываю. Вам
это не нравится, мистер Бенджон, но я не могу любить всех подряд…— Признайте, вы довольны, что муж застрелился, что вы успели вовремя найти его письмо. Оно лежало на виду, или пришлось копаться в столе? Вы лишили мужа возможности очиститься перед собственной совестью — и рады этому!
— Том был таким занудой, — пожала она плечами. — А о предсмертных покаяниях я невысокого мнения. Он не был ангелом, прилично получал и мы прекрасно жили, пока его не стала мучить совесть. Мы сели на одно его жалование. И что за жизнь для меня наступила! Женщине вроде меня нужны наряды, украшения, путешествия. Ах, он решил начать новую жизнь — как красиво! И даже в церковь стал ходить — наверно сдали нервы. Восемь лет он каялся в грехах, а в итоге прострелил себе череп, чтобы о нем зазвонили во все колокола! — вдова презрительно хмыкнула. — Хорошо вовремя я отыскала его писульку, вот был бы лакомый кусок для прессы!
— Письмо у вас в руках и пусть весь город летит к чертям — вас это не касается. Вы за таких мерзавцев, как Лагана и Стоун, вы укрываете убийц от электрического стула, вы запятнали грязью память мужа, зато теперь вы можете позволить себе норковую шубку и бриллианты!
Миссис Дири облизнула губы.
— Давайте–давайте, Бенджон. Вы мне нравитесь!
— Вы обманули память мужа, — слова Дэйва звучали как удары кувалды.
— Да, да и ещё раз да! Для меня пост кончился. Теперь я познаю все радости жизни, и ваши рассуждения о морали мне не помешают.
— Неужели вы ещё видите свое будущее в розовом свете?
Вдова рассмеялась.
— Почему бы и нет?
— Вы жестоко заблуждаетесь.
— О чем вы?
Лицо Бенджона потемнело, он потянул из кармана револьвер.
— Теперь понимаете?
Она втянула воздух через сжатые зубы и прошипела:
— Вы не посмеете…
— Почему же? Завтра ваш адвокат вскроет сейф в присутствии представителей прессы. И наступит час расплаты для Лаганы, Стоуна, для всех их убийц и гангстеров — все после того, как я вас найду здесь мертвой и позвоню в полицию.
Миссис Дири соскользнула с кресла, став перед Бенджоном на колени. Она неотрывно смотрела на него снизу вверх, тело колотила крупная дрожь, вновь и вновь она облизывала бледные губы. Женщина протянула вперед руки, хотела что–то сказать, но с губ не сорвалось ни звука. Тогда она прикрыла лицо руками, выпрямилась, откинувшись назад, и как загипнотизированная не могла оторвать взгляда от его холодных и безжалостных глаз…
«Вот и все, — подумал Бенджон, — только эта женщина стоит на пути моей мести. Выстрел — и лживый рот умолкнет навсегда, я смогу звонить в полицию и все останется позади!»
Словно в ответ на его мысли вдова выдавила единственное слово:
— Нет!
Чего он ждал? Лишь нажать на спусковой крючок, и лицемерная холеная стерва отправится на тот свет, а за ней и Лагана со Стоуном — убийцы его жены…
— Я вам заплачу! — в отчаянии прохрипела женщина.
Чего он ждет?
Женщина смотрела на него. Неужели она заметила его нерешительность?
Рука Дэйва, державшая револьвер, начала медленно опускаться.
— Не могу я стать убийцей! — простонал он.