Трогать запрещено

– Один!

Я зажмуриваюсь.

Мы втыкаем иголочки в черный шар.

Хлопок!

Вдох-выдох.

Открываю глаза…

Вокруг нас витает облако из розового конфетти. Гости на нашей вечеринке взрываются аплодисментами. Мои девчонки радостно визжат:

– Поздравляем!

А у меня медленно укладывается в голове мысль: это, что… девочка? У нас будет девочка! А-а-а!

Прежде чем успеваю сделать хотя бы шаг, чувствую, как заботливые руки мужа подхватывают, кружа. Дан улыбается и целует меня. Снова и снова. Приговаривает:

– У нас будет дочурка, Юль! Представляешь?! – смеется.

Я, кажется, тоже смеюсь. Смеюсь и плачу. Мы скоро станем родителями маленькой принцессы! Обалдеть!

ЭПИЛОГ 2

Год спустя гендер-пати…

Юля

Солнышко приятно ласкает щеки. Сегодня первый за всю неделю день, когда хмурые серые тучи разошлись, забирая с собой бесконечно унылые апрельские дожди.

Ох, как же я ужасно соскучилась по морю и солнцу! Вот Маришка подрастет, и мы обязательно полетим в теплые края. Если врач разрешит, то уже этим летом мы познакомим нашу малышку с белоснежным песочком и безмятежной гладью океана…

Я мечтательно улыбаюсь и зажмуриваюсь, подставляя лицо первым теплым лучам этой поздней в Берлине весны. Согревающим, нежным, робким. Покачиваю за ручку коляску, в которой сладко сопит Марианна Богдановна Титова. Моя жизнь прекрасна. Прекрасна настолько, что временами я сама себе страшно завидую!

Заслушавшись шуршанием ветра, не сразу замечаю, что рядом со мной на лавочку в парке кто-то присел. Понимаю это только с щекочущим шепотом на ушко:

– Девушка, можно с вами познакомиться?

Улыбаюсь, не открывая глаз, говорю кокетливо:

– Боюсь, мой муж будет против. Но я могу дать его номер, вы у него спросите, м?

Дан смеется, разгоняя гигантские мурашки по моим рукам. Пять лет, а реакции моего тела на любимого мужа неизменны. Разве это не есть счастье?

Богдан чмокает меня в щечку:

– Привет, Котенок.

Я наконец-то открываю глаза и смотрю на любимого мужа, не удержавшись, подкалываю:

– Приве-е-ет, и часто ты так к девушкам на лавочке с колясками пристаешь?

– Нет. Только к одной. Я, кстати, уже выучил расписание ее прогулок, представляешь?

– Правда? И как успехи?

– Не очень. Она постоянно посылает меня к своему мужу.

– Теряешь хватку, Титов…

Мы переглядываемся и хохочем. Тут же опомнившись, прикрываем рот ладошками. Я кое-как уложила нашу непоседливую мелкую капризулю. Не хватало разбудить!

Дан притягивает меня к себе, обнимая:

– Больше не сиди с таким соблазнительно-мечтательным лицом в многолюдном парке, Котенок.

– Почему это?

– Я ревную.

– К чему? – развожу руками. – К деревьям?

– А хоть бы и к ним. Тут целый лесопарк!

– Ладно, – пожимаю плечами, – договорились. А ты больше не пристаешь к девушкам с колясками.

– Даже к одной?

– Только к одной!

Дан смеется. Чмокает меня в макушку и поднимается со скамейки. Подкатывает поближе коляску и заглядывает в люльку. По лицу мужа разбегается блаженная нега. Наш папочка улыбается. Он часто так смотрит на Маришку. Только на нее и ни на кого больше! Даже я не заслуживаю такого счастливого выражения на лице этого сурового бородатого бизнесмена. Рядом с дочуркой он становится плюшевый, как мишка…

Муж поправляет одеялко, укрывая Марианну, каждое движение осторожное и робкое. Улюлюкает тихонько, чтобы не разбудить.

Я вспоминаю, когда мы только привезли малышку из роддома, Дан боялся даже дышать в ее сторону. До того она казалась ему маленькой и хрупкой статуэточкой. Я своими глазами видела, как у сильного Титова дрожат руки, стоило ему только подойти к кроватке! Пару дней точно. Но потом…

Дан вошел во вкус. Он готов был таскать Маришку на руках и день и ночь. Он вообще категорически отказывался отходить от дочери первое время, что даже его работники стали посмеиваться, говоря, что их генеральный ушел в декрет.

Первые пару месяцев были сложными. Несмотря на всю любовь, которую мы были готовы дарить. Мы были нулевыми! Никаких знаний, никакого опыта, никакой сноровки, никакой поддержки рядом. Только я, Дан и малышка, которая плакала, капризничала и требовала много внимания. У нас опускались от бессилия руки. Дан существовал и умудрялся работать на чистой силе воли. Я про то, чтобы выйти на работу в школу балета, даже не заикалась. Благо, там есть кому меня подменить.

Без сна, без покоя – мы сполна хапнули впечатлений как молодые родители.

Положение спас папа Степа. На те два месяца он практически переехал жить к нам, в Германию. Учил, как надо укачивать, пеленать, купать и успокаивать раскапризничевшегося ребенка. Втроем – в шесть рук – потихоньку мы привыкли и научились обращаться с новым членом нашей семьи. Паника отступила. И Маришка, словно почувствовав это, стала спокойней.

– Пройдемся? – предлагает Дан.

– Идем, – поднимаюсь я со скамейки.

Папочка катит коляску, я беру его под руку, неторопливо семеня следом.

– Ты уже все? Совсем освободился?

– Раскидал все срочные вопросы и на ближайшие три дня в офис ни ногой.

– Ох, – выдыхаю я, улыбаясь, – ура! – клюю мужа в щеку.

Дан улыбается. Притормаживает, обнимает меня за талию и ловит губами мои губы. Целует жадно и тут же нежно. Один уголок губ. Второй уголок. Трется носом о мой нос и шепчет:

– Я ужасно соскучился по тебе, Юль…

Я знаю, что он имеет в виду. У нас совсем не остается времени побыть друг с другом. Наедине. Любить друг друга, отдаваться друг другу, потеряться друг в друге.

Но это пока. Я точно знаю, что это временно…

– И я, – шепчу, – соскучилась.

– Давай вечером что-нибудь придумаем? – звучит хриплый шепот мне на ушко.

– Ты же знаешь, что с нашей принцессой сложно загадывать… – виновато улыбаюсь я, поглаживая пальчиками короткий ежик на затылке мужа.

– Я скоро сойду с ума без секса и без тебя.

Я улыбаюсь. Как я его понимаю!

Мы идем дальше, неторопливо прогуливаясь.

Я все душой обожаю такие дни, когда Титову удается вырваться с работы и быть с нами рядом. На прогулке, дома, в больнице, в магазине – не важно. С появлением ребенка большая часть внимания ушла Маришке и от меня, и от Дана, так что временами я начинаю отчаянно скучать по “нам”. Двоим. А такие моменты очень сильно сближают.