Трон галактики будет моим! Книга 2

«Перечисление: 4 900 000 импер. валюты. Отправитель: (не установлено), (не разрешено). Баланс — 6 435 000 импер. валюты, 300 000 герберск. валюты».

«Предупреждение: Обнаружено использование инструментов теневой экономики. Ваш ранг в иерархии престолонаследия может быть понижен»

— Чёрт! — выругался я.

— Что не так? — всполошилась Дарья.

— Всё так, — проговорил я в полголоса. — Деньги пришли. Чёрт!

— Отвечай! — повторила между тем Ли Олдрина.

Отпираться не было смысла. Всё равно она, скорее всего, всё знает.

— Это я, — ответил я просто.

Она бодро прошагала через весь зал, а затем встала напротив, сверля взглядом. Ростом она была едва ли не ниже Иоланты, но при этом крепче и ощутимо взрослее, насколько можно определить возраст у цундуритки.

— Или, может, ты Леонов-Иванов? — уже сильно тише спросила она.

— Что, тот самый? — усмехнулся я. — Вы мне льстите, сударыня.

Захотелось спросить, откуда такое предположение, но для этого явно было не лучшее время.

— Я эрц-графиня! Обращайся ко мне в соответствие с титулом! Ладно, потом разберемся. Где мои люди и корабль?! — прошипела Олдрина, приблизившись ещё ближе. — От Евгения пришло сообщение о смене командования в результате абордажа! А затем связь была утеряна!

— Не знаю, вероятно, это выбор Евгения? — предположил я.

— Ах, вот как! — прищурилась Олдрина. — Это объявление войны?

— Что вы, — продолжил я. — Издревле все военные конфликты прекращались во время крупных спортивных мероприятий.

— Ах ты! То есть предлагаешь посостязаться за мой же корабль? — отпрянула она, едва не вставая в боевую стойку.

Да, она ещe и дерзит! «Тыкает» мне, имперскому принцу. Ну и что, что она не знает, что я — принц. Я-то её, шмакодявку, вполне уважительно — на «вы».

— Это предложение было бы верхом наглости… сударыня! С вашей стороны. Учитывая, что корабль по всем законам не ваш. И воевать из-за него — всё равно что сражаться за мои ношенные панталоны. Он — моя собственность и уже никогда не станет вашим.

— Хорошо, — проигнорировав мою реплику, громко сказала она. — Я размозжу тебя в состязании и верну обратно свой корабль!

И все вокруг замолчали. Что это было? Публичное заявление?

Хм, я не могу это проигнорировать. Придeтся теперь записать еe экипаж в число основных противников.

Нас тем временем позвали на посадку в челнок — вернее, в узкую прогулочную яхту, достаточно быстроходную, которая во время соревнования служила трибунами для зрителей. Всего таких наблюдательных пунктов было по трассе около десятка, и билеты туда стоили космических по местным меркам денег — полмиллиона герберок. Правда, щедрые распорядители периодически открывали лотереи на пару сотен бесплатных билетов — именно так туда дважды попадал Илья.

Мы с Дашей уселись ближе к концу салона, как раз через проход от Черепа и Костяна. Те скалились, гыгыкали, громко перешёптывались, как двоечники со школьной «камчатки», но в целом вели более-менее спокойно.

Ну, насколько слово «спокойно» применимо к таким потерянным бандюганам.

Наконец, мы дождались всех опоздунов, и нас повезли по трассе. Мы начали набирать высоту, ведь нам предстояло достичь Мусорного Пояса, а затем и маневрировать в нём.

Гнусавый голос распорядителя гонок пояснял:

— Мы движемся от старта по направлению к первому огневому рубежу. Он будет расположен в мусорном кольце примерно на том же расстоянии от Лифта, что и сейчас…

— Как-то мы долго летим, — заметила Дарья, глядя в иллюминатор через меня.

— Ну, на новых маршевых у Скотинки мы домчим явно быстрее, — прокомментировал я.

Да, а сам косил глазом на её ухо и щёку, которые были в пяти сантиметрах от меня. Да уж, в иных условиях и в другой реальности — идеальный момент для обнимашек и поцелуев на заднем сиденье междугороднего автобуса. Интимная обстановка, несмотря на то, что вокруг толпы соперников и даже настоящих врагов. Но — не время, Саша, не время для романтики. Пока что боевые подруги — отдельно, а женщины для любовных затей — отдельно.

Вскоре прибыли в мусорный пояс, на самую нижнюю окраину, и догнали на орбитальном вращении огневой рубеж. Тормознули, снизили тягу и проплыли сперва на стрелковой позиции — болтающейся на мигающих маячках длинной сетчатой ленте, а затем перемахнули через неё и подплыли к мишеням, пару раз шваркнув бортом по какому-то небольшому фрагменту.

Мишени — по три на каждую команду, здоровенные, по десять метров каждая. По сути, это были покрашенные в разные цвета металлические обломки челноков и участвовавших в старом сражении судов, которым кое-как придали круглую форму, покрасили и налепили пару датчиков. Они болтались на примерно такой же ленте, едва-едва удерживаемой беспилотными спутниками с гравидвижками.

Да уж, сгородили из того, что было. В моей молодости всё было куда цивильнее — абсолютно чистое стрельбище, голографическая разметка стрелковых дорожек, всё ровно и строго. Здесь же мало того, что между позицией и мишенями плавала куча обломков, так ещё и ленты дрейфовали и «гуляли» между собой, поэтому ни о каком равноправии стреляющих речи не шло.

— Для новичков… — вещал гнусавый голос распорядителя. — Для того, чтобы мишени команд были отличимы — каждой команде в результате жеребьёвки назначен цвет, который мы сейчас огласим…

Наша мишень оказалась фиолетового цвета, который с такого освещения казался розовым цветом. Да уж. Розовый. Он, конечно, получше жёлто-коричневого, который достался «Стремительному Лосю» Меркурьева. Но — всё равно. Как-то обидно. Девчачий какой-то цвет.

Наверняка Церберовы постарались.

— Гы, гы, нашему рыцарю-то достался розовый! — услышал я голос Костяна с соседней сиденья.

— Вообще-то это фиолетовый! — парировала Дарья. — А у вас какой?

— У нас — алый! Как ваша кровь, которую мы пустим, — довольно оскалился Череп.

— Хм… Я смотрю, краска на мишенях такая, что при определённом угле наклона розовый становится тёмно-красной. Ты же понимаешь, что рискуешь промазать и закрыть мои мишени вместо своих, Череп? — спросил я.

Я заметил, что на миг он растерялся. Всего на миг. Но потом всё-таки попытался парировать.

— Не надейся! Это вы там, рыцарь, у себя, в центральных планетах сплошь дальтоники дефективные!

Всего огневых рубежей было три. Один — на пути со старта. Второй — через четверть окружности, в месте пересечения мусорного кольца с ледяным. Там было наиболее чисто, но стрелять предполагалось не с двух километров, а с десяти. Третий — почти через половину окружности, в самом густонаселённом месте кольца. И стрелять предполагалось в полёте, не сбавляя темпа. Мы даже подъезжать не стали туда, чтобы борта не поцарапать. Такое чувство, что устроители гонок специально подкинули туда обломков поплотнее.