Трон Знания. Книга 1

Адэр застучал пальцами по столу. Граф Вальба… Граф Вальба… Он был на приеме! Значит, избежал наказания.

Словно прочтя его мысли, мужик продолжил:

– Пошел я в суд. Сын-то мой аккурат перед этим на заработки в Бойвард подался и ничегошеньки не знал, а у невестки от горя ноги отказали. Я сам пошел. Потом еще пять раз ходил. Хотел, чтобы повинился граф. А еще хотел, чтобы он по нашей улице больше не ездил. У соседки двое детишек. Напротив четверо, мал мала меньше, от земли не видать. Через дом еще двое. Так вот, ходил я в суд, а графа все не было. А потом мне дали бумагу.

Старик вытащил из рукава рубахи сложенный листок, нерешительно переступил с ноги на ногу. Адэр подозвал его жестом.

Покосившись на охранителя, селянин пересек кабинет и положил лист на стол:

– Вот эту.

Адэр развернул документ. Несчастный случай…

– Я не пересматриваю решение суда.

– Получается, граф не виноват? Ямки объезжает, а тут, получается, не виноват?

Адэр еще раз пробежался взором по строчкам:

– Тебе надо было обжаловать решение. Сейчас уже поздно, сроки истекли.

– А мне ж никто не сказал, – пробормотал селянин и попятился.

Бородач обхватил его за плечо и что-то прошептал на ухо.

– На суд можно пожаловаться? – спросила женщина, и в заплаканных глазах вспыхнула надежда.

– Можно. За судом первой инстанции идет высший суд. Затем верховный суд.

– Чё-то я не разберу. Я могу пойти и пожаловаться?

Адэр потряс в руке документом:

– Я непонятно сказал? Сроки истекли.

– А я не по этому делу. По другому.

– Когда вынесли судебное решение?

Селянка глянула на мужиков:

– Когда?

– Два месяца и неделя, – напомнил бородач.

Женщина повернулась к Адэру:

– Два месяца и неделю назад.

– Поздно жаловаться.

Селянка поникла.

– Рассказывай, – велел ей бородач. – Забыла, зачем пришла?

Она вытерла уголком платка нос, шагнула вперед:

– Я выросла в Истве, живу с мужем в Топале, что в землях графа Вальбы. У нас была лошадь. И телега была. Муж всякую всячину возил, на жизнь зарабатывал. А тут вез хворост. Забыла сказать, как раз сильный дождь прошел, колею размыло, ноги не вытащишь.

– Ты по делу давай, – прикрикнул на нее бородач.

– Так я по делу, – огрызнулась селянка и сделала еще полшага вперед. – Хворост легкий, но когда много и мокрый – тяжелый. Телега и увязла. Лошадь дерг, дерг, а тронуться не может. Муж раз огрел ее вожжами. Еще раз. Лошадь как рванула, телегу по глине как понесло. А тут, как назло, граф на своей машине навстречу ехал. Ну и зацепило жердиной ту самую машину. Совсем чуток. Только грязь сбоку смазало. Пока крику-шуму, прибежали графовы холуи. Лошадь забрали, телегу забрали и хворост забрали. Сказали, после суда отдадут. А на суде сказали, что и лошадь, и телега… – Женщина на секунду умолкла и с трудом выговорила: – …Кон… пек… сакция за ущерб. Но этого мало, и мой муж должен три года отрабатывать на конюшне графа.

Селянка достала из кармана сложенный листок, положила на край стола. Шмыгнула носом.

– Я не пересматриваю решения суда, – тихо повторил Адэр.

Женщина с пришибленным видом вернулась к двери.

Краснощекий старик крякнул, пригладил бороду:

– Смерть ребенка – несчастный случай. За царапину – мужика в рабы записали, имущество забрали. А обкраденного человека на пять лет в искупительное поселение отправили. Где же справедливость? Где ее искать?

– Какого человека? – спросил Адэр.

– Хворост-то ко мне везли. А тот хворост моего сына был. Он сначала к ним кинулся, – бородач кивком указал на селянку. – За компенсацией. Да что с них возьмешь? А потом уж к графу. А тот, мол, не было хвороста, и все тут. Ну и обозвал мой сын графа вором. Погорячился… да… согласен. Но ведь сын прав! А через два дня его в суд. И за клевету на пять лет. Вот я и спрашиваю: где ж нам ту справедливость искать?

Бородач тяжелым шагом прошествовал через кабинет, вытащил из-за пазухи листок и положил на стол:

– Нижайше просим: пусть по новой судят.

– Это невозможно.

Старик пригладил бороду, покосился на спутников. Повернувшись к Адэру, выгнул бровь дугой:

– Значит, в Порубежье справедливости нет?

Потянулся к лежащим на столе листам.

– Оставь, – промолвил Адэр.

Бородач отдернул от бумаг руку.

– Можете уйти.

Озадаченно переглядываясь, селяне покинули кабинет.

Адэр посмотрел в окно; по дороге уныло брели три серые фигуры. Вытащил из стола родословные книги дворян. Через час приказал Гюсту вернуть в Порубежье, а затем вызвать в замок доктора юридических наук, профессора университета правосудия в Маншере, графа Юстина Ассиза.

***

За целый день о ней никто не вспомнил. Просидев в библиотеке до вечера, Малика отправилась к Муну. Старика в комнате не оказалось. Пробегающая мимо служанка сообщила, что смотритель занят подготовкой апартаментов для советников. В такие минуты на глаза Муну лучше не попадаться. Погруженный в работу, он становился ворчливым, ко всему придирался и всех понукал.

Вернувшись к себе, Малика уселась перед трюмо. Из зеркала взирали усталые глаза. Лицо, обрамленное в серо-золотистую рамку, выглядело изнуренным.

Дверь приоткрылась.

– Ты не спишь? – прозвучал голос Вельмы.

– Нет, – промолвила Малика. Подошла к окну и раскрыла лежащую на подоконнике книгу.

Вельма в нерешительности потопталась у порога:

– Я вчера не смогла прийти.

– Ничего страшного. Мне не нужна сиделка. Поговори с Муном. Пусть подыщет для тебя другую работу.

– У меня уже есть работа. Я теперь личная служанка правителя.

Малика окинула взглядом стройную фигурку, облаченную в легкомысленное платье – грязно-сиреневое (опять же обман зрения), с глубоким вырезом и множеством кружевных воланов, – и еле сдержалась, чтобы досадливо не сморщиться. Нельзя давать волю чувствам и выплескивать недовольство на глупую девчонку только за то, что она совершает ошибку.

– У тебя новое платье, – промолвила Малика.

Улыбнувшись, Вельма провела ладонями по юбке:

– Нравится?

– Служанки так не ходят.

– Я же говорю: Мун целый день занят. Без его распоряжения униформу не выдают. Ты на меня не обиделась?

– За что?

– Я вчера не пришла.

– Не говори ерунду.

– Вот и ладненько, – сказала Вельма и подошла к окну. Умостившись на подоконнике, дыхнула на мутное стекло, на запотевшем пятачке нарисовала сердечко. – Знаешь, чем я буду заниматься?