Трон Знания. Книга 2

— Если верить пророчеству, у меня в запасе почти пять лет. — Адэр поднял ветку, отбросил в сторону; звереныш с радостным визгом метнулся за ней. — Веру меняют только величайшие исторические события. Мне нужны эти народы, чтобы они сами изменили ход истории.

— Прохладно, — промолвил Вилар. — Может, сядем в машину?

Адэр оглянулся на тусклые фары медленно ползущего за ними автомобиля.

— Хочу прогуляться.

— Давайте пойдем через парк, — предложила Малика.

Звереныш побежал в сторону деревьев, пригибая голову к прелой листве. Адэр последовал за ним. Под ногами заклубилась легкая дымка. Она появилась так же неожиданно, как наступают в Порубежье осенние вечера.

— Эш говорил, что начался сезон туманов, — сказал Вилар. — Не обманул.

— В парке есть смотровая вышка. Пошли? — промолвила Малика. — Посмотрим с высоты птичьего полета на ночной город.

— В тумане вряд ли что увидим, — возразил Вилар. — И ты легко одета. — Снял пиджак, надел на Малику.

— Если ветоны будут молчать и завтра… — произнес Адэр. — В Порубежье сотни искупительных поселений. Есть «Провал», «Котел». Если не хватит, создам еще и отдам Лайдару общине тезов.

Даже в дымке тумана было заметно, как расширились черные глаза.

— Вы этого не сделаете!

— Почему — нет?

— Вы подали им надежду. Ваши красивые слова — это всё неправда? — Малика стремительно приблизилась к нему. — Скажите, что вы пошутили.

— За красивыми словами зачастую скрываются тайные желания. Недаром говорят, что дорога в ад вымощена благими намерениями.

— Вы пошутили!

— Хочешь знать правду? Я не умею прощать. Вот и вся правда.

Малика задохнулась. Схватила его за рукав и притянула к себе. Ее лицо пылало гневом. Глаза выбросили сотни искр и на миг ослепили.

— Скажи, что ты пошутил! — неожиданно перешла Малика на «ты».

Адэр попытался выдернуть рукав, но цепкие пальцы еще сильнее вцепились в ткань.

— Малика, довольно! — воскликнул Вилар.

— Я требую ответа!

— Требуешь? — Адэр свысока посмотрел на Малику. — Что ты, плебейка, можешь требовать от правителя?

Малика отшатнулась:

— Вы правы. Что может требовать плебейка от взбалмошного и самовлюбленного мальчишки?

— Повтори, что ты сказала.

— Вы топчете мою землю, морочите голову моим народам.

— Твои народы убивали твоих сестер. Дай им волю, они убьют и тебя.

— Лучше смерть, чем ложь! Из ваших уст текут медовые реки, но ваша душа полна горькой желчи. И до тех пор, пока в вас глупый мальчишка не пожелает стать настоящим мужчиной, вы так и будете блуждать по дорогам, вымощенным благими намерениями. А мне с вами не по пути.

Пошатываясь и спотыкаясь, она побрела по аллее. Звереныш припустил за ней следом.

— Малика! — крикнул Вилар.

— Тебе тоже со мной не по пути? — спросил Адэр.

— Так нельзя! Адэр! Малика! — Вилар смотрел то на Адэра, то Малике в спину. — Адэр! Останови ее!

Адэр поправил рукав сюртука. Что позволило злости поднять голову? Пиджак Вилара на девичьих плечах. Какой-то пиджак…

— Малика! — крикнул Адэр. — Историю пишут те, кто выжил.

Она остановилась.

— Ее пишем мы с тобой. Неужели непонятно? Ее пишешь ты, Малика.

Она развернулась.

— Ты можешь либо навсегда исчезнуть, либо писать историю дальше. Обе двери пока открыты. — Адэр заложил руки за спину, сжал кулаки и уже тише проговорил: — Если заберешь свои слова, я подумаю, какую дверь закрыть.

Малика не двигалась с места. Перед Адэром поднимался туман: сначала размыл очертания ног и подола платья Малики, добрался до тонкой талии, растушевал плечи и грудь. Еще секунда и мутная стена разделит их навсегда.

Малика приблизилась, низко присела и, потупив взор, произнесла:

— Прошу прощения за свои слова, мой правитель.

Адэр свистнул Парню и побрел по аллее.

Часть 30

Малика сидела на краешке стула, покачиваясь взад-вперед. А Вилар не мог и не хотел держать себя в руках, метался по гостиной из угла в угол.

— Как ты могла? Малика! Как ты могла так разговаривать с правителем? Ни один подчиненный не говорит так с начальником. Ни один слуга не скажет грубого слова хозяину. Как ты могла сказать ему «ты»? Ты не знаешь, что такое субординация? Ты забыла, кто ты?

— Он уничтожит ветонов.

— И правильно сделает!

Малика стиснула на груди платье:

— Вилар! Так нельзя!

— Можно и нужно! Адэр не обычный человек! Обычного человека бросят в яму, он сбежит, отряхнется, и о нем забудут. Об оскорблении правителя, вдобавок ко всему, сына Великого — будут помнить вечно. Будут рассказывать детям и внукам, как гнали его по улицам, толкали в спину, как обзывали последними словами. Как он сидел в яме, облепленный грязью, словно какой-то паршивый пес.

— Но так и было…

— И никто не вспомнит, зачем он пришел. Никто не скажет, что все унижения, весь позор, всё, что он перенес — на самом деле настоящий подвиг. Кто еще из нынешних правителей, из бывших… Кто еще ходил или ходит по стране, прикидываясь плебеем, чтобы узнать и понять? Будь он в Тезаре, народ бы видел его два раза в год: на параде и в торжественном шествии. А здесь он всегда среди народа. Он совершает героические поступки, которые тебе кажутся безрассудными.

Вилар замешкался перед горящим камином:

— Никогда не думал, что он на такое способен… — Вновь заметался по гостиной. — Он дал Совету возможность спасти свой народ. Он дал им возможность упасть перед ним на колени и поблагодарить за милосердие. Они должны чувствовать угрызения совести и бояться рассказать, как обошлись с ним. Все должны чувствовать вину! И тот, кто был свидетелем, и тот, кто слышал, и тот, кто толкал в спину, и тот, кто ржал, как лошадь. И если этого не случится — ветоны исчезнут. Я сам свяжусь с Троем Дадье. И меня никто не остановит.

Навис над Маликой словно туча:

— Я думал: ты понимаешь. Я был уверен, что понимаешь! Я думал, что ты — сила, которая сделает Адэра сверхсильным, которая станет опорой и поможет ему поднять страну. А ты… Вместо того, чтобы стать стеной из пророчества, рухнула как трухлявый забор.

— Вы хотите, чтобы меня замучила совесть?

— Да. Хочу.

— Вам станет легче?

— Да. Станет.

— Я уже попросила прощения. Что еще надо сделать?

— Он остынет, и ты пойдешь к нему.