Трон знания. Книга 3

Адэр покосился на Гюста, пригнулся к Сирме:

— Её пророчества сбывались?

— Откуда ж я знаю? Взрослые детям ничего не рассказывают.

— Ты всё придумала. Да?

— А вот и нет! Я сама к ней ходила.

Адэр с силой сжал девичье колено:

— Не заставляй вытягивать из тебя каждое слово.

Глядя на его побелевшие пальцы, Сирма прошептала:

— Я хотела, чтобы отец перестал издеваться над мамой и братом. Хотела, чтобы она поколдовала и он умер. А подружка проболталась, и мой отец убил провидицу.

— Как убил?

— Так говорили. Отца несколько дней продержали в охранительном участке, потом выпустили. А всё потому, что её тело не нашли. Потом он продал моего брата в притон и через неделю умер. Я всю жизнь жалеть буду, что не пошла к ней раньше. А ещё я надеюсь, что она успела сбежать и жива–живёхонька. Она ведь провидица, всё видит и всё знает.

Адэр отпустил колено Сирмы и отвернулся к окну.

Вскоре машины вновь покатили по асфальту. Справа равнину сменили покатые курганы. По склонам текла грязно-жёлтая вода, струилась через дорогу и устремлялась в пологую пустошь. Возможно, провидицу напугали бугры, омываемые дождями; её воображение разыгралось, и в итоге десятки семей покинули кров. Но ручьи не смогут смыть посёлок, и уж точно не протащат его несколько миль до моря.

Когда слева от дороги потянулись убогие хижины, Адэр приказал свернуть на улицу и найти лачугу предсказательницы.

Даже если хозяева прячутся от непогоды в домах, даже если никто не высовывает носа за дверь — селение живёт. Голые деревья и кустарники, уснувшие до весны огороды, курятники и конюшни с притихшей живностью — всё живёт, пока рядом есть люди. Селение Бровки было мёртвым. Хлопали калитки. На тёмных окнах стучали ставни. Ветер срывал с крыш солому цвета подгнивших яблок, ливень вдавливал её в раскисшую землю. Огромные лужи отражали стылое небо.

На окраине села наконец-то нашлась лачуга предсказательницы. С первого взгляда её владения ничем не отличались от других. Но стоило посмотреть на деревья… Искривлённые, скрученные стволы стояли под углом к земле, корявые ветки росли только с одной стороны, будто их тянуло к дому магнитом.

Стражи Ксоп и Лайс вошли в лачугу и сразу вернулись.

Ксоп заглянул в салон автомобиля:

— Гадалка дома.

Глядя в замутнённое дождём окно, Адэр застегнул плащ.

— Можно мне с вами? — прошептала Сирма.

— Зачем?

— А если это она? Если всё-таки сбежала?

— Ну и что?

— Хочу сказать ей спасибо. Возьмите меня с собой. Пожалуйста.

Адэр кивнул и выбрался из машины. Позвал Парня, но тот не двинулся с места. Ксоп и Лайс вошли в дом первыми.

В единственной комнате, за столом, выскобленным добела, сидела старуха в залатанной кофте и шерстяной юбке. Седые спутанные волосы, на глазах чёрная повязка, на голых ногах калоши. Рядом с провидицей, на табурете, стояла корзина с сеном.

— Это не она, — прошептала Сирма.

Адэр дал знак Ксопу.

— Что ж ты, бабка, делаешь? — налетел на старуху страж. — Людей в такую погоду из домов выгнала.

Провидица сложила сморщенные руки на острых коленях, вздёрнула дряблый подбородок.

— Я ж тебя в бараний рог скручу, ведунья чёртова, — не унимался Ксоп. — Сама сидишь в тепле, в добре. А мамки с мальцами под ветром и ливнем. Куда ж ты на ночь глядя их отправила?

Старуха не шевелилась, и только грудь вздымалась при каждом вздохе.

— Ты, правда, пророчица? — спросил Адэр, рассматривая полутёмную комнату и пытаясь понять: что здесь не так.

Дощатые пол и потолок; на лежанке овечья шкура; свечи на табуретах и в узких нишах глиняных стен.

— Правда, милок. Правда, — прозвучал чистый голос.

Адэр резко повернулся. Если бы он не видел, кто перед ним сидит, решил бы, что ответила юная девица. И тут стало жутко — в комнате не было запаха. Абсолютно никакого!

Адэр кивнул Лайсу:

— Проверь её.

Страж помахал рукой перед лицом старухи:

— С глазами что?

— Нету глаз, милок. Сто лет как нету.

— Тебе сто лет? — удивился Лайс.

— Чуток поболе.

Страж переставил свечи с табурета на подоконник и подсел к столу:

— Расскажешь обо мне, бабушка?

— Расскажу, только быстро.

— Куда-то торопишься?

— Тороплюсь, милок.

Старуха полезла в корзину. Прошуршав сеном, достала обрывок верёвки и дала Лайсу. Страж, усмехаясь, помял верёвку в руках.

— Что ты её как девку щупаешь? — сказала старуха. — Ты в ладошках потри.

Адэр зашёл с другой стороны стола. Повязка на глазах с виду плотная, но бабка точно подглядывает.

— Давай сюда, милок.

Лайс отдал верёвку. Провидица бросила её в корзину:

— Не сдавайся. Сдаться ты всегда успеешь.

— А дальше?

— Что дальше? Я сказала всё, что вижу.

Лайс встал:

— Врешь ты всё, бабушка.

— Что вижу, то и говорю, — огрызнулась старуха.

— А можно я? — несмело спросила Сирма.

Адэр кивнул.

Сирма села на табурет:

— А мне, бабушка, скажете правду?

— А чего ж не сказать. Скажу. — Старуха вновь прошуршала сеном, вытащила из корзины старое зеркальце и положила на стол. — Полюбуйся собой. Руками не трогай.

Сирма посмотрелась в мутную поверхность:

— Бабушка, тут ничего не видно.

— Не видно. А всё потому, что занимаешь чужое место. Нехорошо. Не твоё это место, — произнесла старуха и спрятала зеркальце.

Адэр хмыкнул:

— Так и я могу гадать.

Старуха склонила голову к плечу:

— А ты, милок, хочешь знать правду?

— Разве ж это правда? Зря только людей из селения выгнала, — сказал Адэр. — Собирайся, поедешь с нами. — И направился к двери.

— Её отдам ему, её возьму себе, — прозвучал в спину чистый голос.

Адэр развернулся:

— Что ты сказала?

— Это ты сказал, а я повторила.

— Ещё раз.

— Её отдам ему, её возьму себе. — Старуха вскинула голову, словно хотела из-под повязки посмотреть на Адэра. — Она одна. Как ты её поделишь?