Тропа до звезд

Суетиться не стоило. Стараясь, чтобы пальцы не дрожали от паники, лоцман выудил из шкафчика дешевый триммер. Тот оказался заряжен на треть, но этого должно было хватить с лихвой: аккурат сбрить упрямые черные волосы с висков. А повязав найденную тут же пеструю, но уже слегка выцветшую тряпку в роли шейного платка, Саймон стал самым нонкомформистским нонконформистом на всем корабле. Не хватало только «живых» татуировок на лице и каких-нибудь выразительных имплантов.

Вслед за «нонконформизмом» по цепочке ассоциаций пробежало еще одно слово. Вернее, имя: «Магда». Крепко зажмурившись, Саймон дал себе несколько секунд порефлексировать. С побегом он, конечно, опростоволосился; впрочем, спишем на травму и вызванное ей помрачение разума. Но какова Туристка! Любопытно было бы однажды проникнуть за искрящуюся броню иронии в этом изумрудном взгляде, познать в нем добро и зло, поверить алгеброй гармонию…

От этой мысли по загривку прошуршал отряд мерзких, липких лапок — никак не меньше взвода. Ощущение вызвало гадливость, прежде всего по отношению к самому себе. Саймон никого и никогда не впускал в свою «Внутреннюю Монголию», кроме людей, которые декларировали и демонстрировали, что им туда особо и не надо. Даже думать о том, чтобы повести себя иначе с другим живым человеком, обманом или ухищрением забраться за редуты и срисовать карту уязвимых тылов… Святой фон Браун, избавь от лукавого!

Сирена понадрывалась еще, а потом утихла. Понятное дело: все, кто имел в деле интерес, получили уведомления на смарты, а звуковой сигнал лишь подстегнул бдительность. Лоцман аккуратно собрал волосы, усыпавшие раковину, в кучку и в несколько движений перекидал их в утилизатор. Конечно, наследил он в любом случае, но хотя бы на первый взгляд всему полагалось выглядеть чисто.

В бок толкнулось что-то жесткое. Похлопав по карману ветровки, Саймон выудил из него смятую форменную кепку. По тулье бежала затертая вышивка: «Ilmerainen». Тоже вариант.

Он вдохнул, выдохнул. Попробовал потянуться к планетарной массе, почувствовать хоть что-то. Пустота в затылке, ставшая пугающе родной, молчала. Ладно, придется импровизировать.

В этот момент в комнату вплыло фиолетово-оранжевое пятно.

Часть мозга Саймона, та, что досталась от далеких рептильных предков, среагировала правильно: отключила любую рефлексию и дала команду коленям. Впрочем, другая часть, унаследованная и развитая от высших приматов, перехватила контроль сразу после того, как тело рухнуло за укрытие. Лоцман снова повторил дыхательное упражнение, встал и сказал:

— Здравствуйте, господин Джахо Ба.

— Здравствуйте, господин Фишер, — эхом откликнулся Моди. Он оперся бедром об стиральную машинку и сплел длинные, изящные пальцы перед собой. — У вас хорошие рефлексы. И вы сбежали от Туристки. Будущий глава Семей с подобными навыками…

Он округлил глаза. Саймон вдруг понял, что ужасно, бесконечно устал. Больше всего ему хотелось упасть обратно, на кучу нестиранной одежды. Но пока было нельзя.

— Вы меня нашли. Полагаю, это означает, что Семьям придется подождать? — образ амбициозного, но простоватого парня требовал шутки. Моди поверил.

— Вовсе не обязательно, — промурлыкал он, чуть разведя ладони в стороны. — Господин Фишер, мне лестно, что вы все еще помните мое имя. Это вселяет надежду и будит во мне давно и крепко уснувшего альтруиста. Впрочем, надеюсь, вы не верите в альтруизм.

Они обменялись улыбками, об которые можно было порезаться. Моди начинал нравиться Саймону, а значит, бдительность следовало утроить: обаяние в руках подобных типов служило оружием.

— Знаете, наш перелетный дом сейчас на стадии капитального ремонта, — господин Джахо Ба покачал головой, не то с осуждением, не то извиняясь. — Столько бардака, столько суеты… В технических коридорах настоящее вавилонское столпотворение. Все куда-то бегут, наступают друг другу на ноги, в лица не смотрят… Уверен, с вашим побегом и поступившим сверху приказом запустить сеть внутренней безопасности ситуация станет только веселей.

Саймон буквально сделал стойку. И тут же еле удержался, чтобы досадливо не скривиться: он понял, что Моди понял. Удивительно, но с травмой головы самоконтроль давался ему лучше. Надо будет внимательнее ознакомиться с химсоставом панаксола — уж больно реакции пошли инстинктивные.

Проблемой становилось то, что прямо сейчас наследник Семьи Фишер активно влезал в долги. Этого, согласно собственной внутренней саймоновской философии, следовало не менее активно избегать. Но, видимо, не вышло. Что ж, следовало играть теми картами, что упали в прикупе.

Обнаглев от безысходности, Саймон уточнил:

— Технические коридоры, значит? И как там с освещением?

Моди повел рукой. В дальнем конце помещения, за той самой раковиной, где недавно прихорашивался лоцман, одна из панелей щелкнула и скользнула вглубь. Из проема хлынула уютная оранжевая полутьма.

Наверное, впервые Саймон не знал, что сказать. Ну не благодарить же этого падальщика?! Альтруизм и в самом деле не заслуживал веры.

Но ничего говорить и не пришлось. Перестав пожирать взглядом путь к спасению, лоцман обернулся туда, где стоял его собеседник, и с некоторым даже удовольствием обнаружил, что тот исчез. Ушел, совершенно беззвучно и без следов. Следовало понимать, что в первое свое появление господин Джахо Ба старательно топал, словно взвод швейцарской гвардии на торжественной смене караула.

А на стиральной машинке, возле которой отирался призрачный гость, осталась сумка. Пара ремней, множество кармашков, торчащие наружу рукояти инструментов. Обладатель подобного ягдташа не мог быть никем иным, кроме как деловито спешащим куда-то техником. Особенно в виде плоского профиля на фоне дежурного освещения.

Поднимая сумку, Саймон чуть не смахнул тонкий слой пыли, скопившийся на верхней панели прачечного агрегата. Стиральный порошок и ошметки волокон ткани образовали странный узор, который едва не погиб от неосторожного движения. Но лоцман оказался бдительнее. Он наклонился, чтобы свет падал чуть сбоку, и рассмотрел панель внимательнее. Да, ошибки не произошло.

Чей-то изящный и почти наверняка длинный палец нарисовал схему. Прямо, прямо, поворот. Стрелочка — видимо, спуск. Еще одно переплетение тоннелей, еще спуск. И что-то крупное, помеченное латинской литерой «H».

Саймон смежил веки. Распахнул, еще раз внимательно изучил схему. Потом небрежно повозил по ней рукавом, чтобы пыль разлетелась равномерно. И устремился в сторону прохода.

Ничем иным, кроме как ангаром, буква «H» быть не могла.

Часть 2. Глава 5

А вот когда все идет слишком гладко — это повод насторожиться. Весь житейский опыт, вся выстраданная практика познания мира — да интуиция, в конце концов! — должны в этот момент стройным хором греческого theatron’а возопить: «Случилось страшное!» Не прислушаться к бдительному многоголосью окажется последней из ошибок — и по мере унизительности, и в общем порядке событий, возможных в жизни, пока оная жизнь оной ошибкой не пресеклась.

Круг предметов, преподаваемых юным лоцманам в стенах Академии, был широк. Порой широта эта казалась некоторым из них неоправданной, избыточной, ненужной. Ну право слово, в какой из ситуаций члену Семей могут пригодиться знания в области аналитической химии или математической статистики? Этот и прочие сродственные вопросы нередко озвучивались вслух — на посиделках в любимой забегаловке после занятий, что чаще, либо же на самих занятиях, в адрес готового идти на контакт преподавателя, что реже.