Тропа до звезд
Шрифт:
— То есть, ты хочешь, чтобы я поделилась властью? — вот теперь оскал стал действительно волчьим. Впрочем, в нем, скорее, искрилось веселье, а не агрессия. — Я верно понимаю?
Изящным жестом, достойным танцора классического балета, Моди одновременно пожал плечами и развел ладони в стороны. Магда, кинув взгляд на Саймона, снова рванулась было вперед, но рука на ее плече сжала пальцы.
— Моди, ты умный-умный, а дурак, — обыденным, даже усталым тоном произнесла Ла Лоба. — Как же я могу поделиться тем, чего у меня нет?
Зал припечатало тишиной. Гость хотел что-то ответить, но хозяйка корабля оказалась не настроена на диспут. Темные глаза сузились, мускулы
— Ты думаешь, у нас тут корпоративная вертикаль власти? Ты думаешь, я могу сказать слово, и люди, которые сами, добровольно пошли за мной, вдруг пойдут за тобой? Ты правда думаешь, что мы с тобой перетрем, как пахан с паханом, и поделим район по понятиям? Честно, Бернар, я полагала, ты умнее.
Вальяжный и куртуазный господин Джахо Ба едва ли не дымился. Избиение шло по всем канонам. Саймон был готов аплодировать, но в то же время понимал: нокаутированный Моди недоговороспособен. Поэтому он поднял руку и подождал внимания.
Ла Лоба среагировала верно. Она кинула косой взгляд назад, улыбнулась и вернулась на исходную.
— Вот у Саймона, возможно, есть что-то для тебя. Угадала?
— Практически, — кивнул тот и подождал, пока фиолетово-оранжевая «бронзовка» перестанет бледнеть, двигать челюстью и часто дышать. — У меня предложение. Напоминаю: я очень хорошо запомнил имя. Бернар Джахо Ба. Как думаете, оно удачно будет смотреться на визитной карточке официального делового партнера Семьи Фишер?
Теперь осеклись и те, кто не впечатлился репризой про «умного дурака». Даже сам Моди замер, как и его редкие сторонники. Слушали решительно все.
— Я даю слово Саймона Петра Фишера, что имею намерение сотрудничать с Бернаром Джахо Ба, известным как Моди. Я прошу присуствующих засвидетельствовать сказанное. Я обещаю, что если предоставленная этим человеком информация окажется важной для Семей, достоверной и несущей пользу всем лоцманам, — короткий взгляд в сторону Назара, — то Профсоюз, как официальный представитель Семей в Объединенных Системах, приложит все усилия к легитимизации деятельности упомянутого Бернара Джахо Ба. Вплоть до полной амнистии. Ну и деловое партнерство, конечно. Куда без него.
Под конец речи Саймон позволил себе соскользнуть с официального тона на шутливый. Ла Лоба смотрела на него с чем-то, похожим на уважение. Фэннинг стоял, раскрыв рот. Даже во взгляде Магды появилось нечто новое. Только Назар, который на короткое мгновение обернулся и все же поймал предназначавшийся ему взгляд, снова уставился в сторону.
А со стороны «делового партнера» донесся негромкий смех. Смуглые ладони то прикрывали низ лица, то упирались в бедра, голова покачивалась из стороны в сторону. Видно было, что получив удар по репутации, господин Джахо Ба все же оправился, пришел в себя и снова готов работать на публику. Впрочем, в этом суть феномена политики, как правило, и заключалась.
— Господин Фишер, — негромко вымолвил Моди, когда отсмеялся. Впрочем, улыбка его теперь стала куда шире и, кажется, искреннее. — Я весьма польщен вашим предложением, господин Фишер. Но наша уважаемая Ла Лоба верно заметила: я больше привык «по понятиям», а не по закону. Из тени, а не официально. Я человек другой стороны мироздания: той, которую никто, как правило, не желает видеть — а я и не против. Впрочем, это не значит, что я отказываю вам — и вашей
Семье — в услугах. Просто давайте проводить их по «черной» бухгалтерии, хорошо? Мне так спокойнее будет.И он снова развеселился. Ла Лоба тоже двинула уголком рта, знаком давая понять всем присутствующим, что конфликт исчерпан. Подождала для приличия, затем негромко уточнила:
— Так тебе есть что сказать, Бернар? Не мне, Саймону.
— Конечно, есть, — кивнул собеседник, присаживаясь на спортивную скамью и оправляя куртку. — Мне правда очень, очень приятно, что мое имя помнят. И дают понять, что забывать не планируют. И даже обещают плодотворное взаимовыгодное сотрудничество. Не с кем-то там: с Семьями. Но, как я сказал в самом начале, есть одна загвоздка. Искренне надеюсь, что умозрительная и разрешимая.
— Да не томи ты уже, up'ir! — от волнения в речи Магды прорезался акцент. Странно, раньше Саймон его либо не замечал, либо считал персональной особенностью речи. Обаятельной особенностью, если уж быть честным перед самим собой. Он тряхнул головой, от чего волосы свалились на свежебритый висок, и поддержал девушку:
— Да, про загвоздку — это и я уже понял. Проникся, впечатлился, настроился; добейте же меня. Пирог человеческого интереса стоит вынимать из печки, пока он не пригорел.
Саймон болтал, подстраиваясь под чужую манеру, но краем глаза старательно ловил боковую картинку. Ему не нравилось, как с каждым словом мрачнеет и сутулится Назар. Ему совершенно не нравилось, как Магда, шажок за шажком смещаясь в сторону Назара, укрывая того от сторонних взглядов, перетягивает внимание на себя, выдавая это за врожденную эмоциональность и агрессивность. Что-то здесь происходило помимо борьбы за власть внутри Фогельзанга. Что-то еще, мрачное и темное. Связанное с тайной, которую красиво продавал Моди.
А Моди тем временем заложил ногу за ногу и сплел пальцы в замысловатую фигуру.
— Скажите, господин Фишер, вы — и здесь я имею в виду все Семьи разом, — вы же не думали, что вы правда такие уникальные?
Вздох Назара прозвучал тихо. Очень тихо. Едва уловимо, если бы не взорвавшаяся в зале тишина. Люди переглядывались и молчали, Ла Лоба подняла подрагивающую ладонь ко лбу и снова коснулась шрама. Бернар Джахо Ба тоже помолчал и без улыбки добавил:
— Вы же не думали, что однажды вам не найдут замену?
Часть 2. Глава 10
Целью «Массачусетского эксперимента» оказался не искусственный разум.
Вернее, не только и не столько он. Все причастные к исследованиям — и кибернетики, и биологи, и даже военные с экономистами — понимали, что речь идет не о создании чего-то принципиально нового. Скорее, это была попытка собрать улучшенную и доработанную версию одного прототипа, который существовал уже более двухсот тысяч лет — «человека разумного». Хотя официально, конечно, от любых намеков на истинную суть проекта открещивались, заявляя, что речь идет об ИР и исключительно об ИР.
С другой стороны, евгеникой в прямом понимании термина участники проекта не занимались. За основу для искусственно выращенных тел действительно взяли ДНК Homo Sapiens. При этом исходный геномный набор перебрали настолько тщательно, словно тот побывал в лапках мышей из сказки про Золушку: просо в одну сторону, пшено в другую, гречиха в третью… Конечный результат вызвал бы нервный тик ученого-генетика начала века двадцать первого, но был «взвешен, измерен и признан пригодным» по результатам тысяч и тысяч виртуальных экспериментов. И, конечно же, одного реального.