Тропа Джексона

Глава 18

А пока больше тут Венделю делать было нечего. Необходимо было поторопиться в Нииринг, так как солнце уже почти село. Он попрощался с девушкой. Она предложила ему взять на дорогу оленины, но помощник маршала отказался.

Его и так уже мучила совесть, потому что в награду за гостеприимство девушки он собирался ее предать. Ну, если не ее лично, то по крайней мере Джексона.

Когда одна нога уже была в стремени и мустанг, прижав уши, готовился ощутить тяжесть его тела в седле, Вендель сказал девушке:

— Вы тут в полном одиночестве…

— Меня это вполне устраивает, — ответила она. — Я сыта по горло людскими толпами. Мне нравится быть одной, правда.

Вендель еще раз окинул взглядом утопающую в сумерках ложбину. Место казалось таким диким, что вполне могло бы подойти самому строгому отшельнику, а самый мрачный фантаст признался бы, что природа здесь превзошла его воображение и сама сгустила краски так, что ему осталось только развести руками. Даже закоренелый абориген и тот не раз почесал бы в затылке, прежде чем решил бы тут обосноваться.

— К тому же, — словно прочитав его мысли, добавила девушка, — у меня тут есть друг.

И неожиданно свистнула. Мустанг, на котором она приехала, поднял голову — он щипал траву неподалеку — и быстро повернулся к ней.

— Это мой часовой, видите?

Она все еще улыбалась, когда Вендель вскочил в седло. Он снял шляпу и отвесил ей глубокий поклон. Затем, пожелав девушке удачи и хорошей компании, поехал вверх по ложбине.

Перед этим на ее вопрос, куда он направляется, Вендель ответил, что хочет побыстрее выбраться из этой местности. Конечно, он мог бы разбить лагерь и провести ночь поблизости. Но когда доехал до места, где склоны ложбины стали более низкими и отлогими, так что лошадь их легко преодолела, резко свернул влево, направляясь к Ниирингу.

Он хотел срочно разыскать маршала. Вендель нашел приманку — это точно. Теперь необходимо поторопиться с устройством западни. Вендель так возбудился, строя планы, как лучше организовать ловушку, что даже не замечал холодного ветра, проникающего под его одежду, леденящего поясницу.

Потом он въехал в лес. Ветер сразу стих, но зато стало совсем темно, и какое-то время Вендель продолжал путь, полагаясь только на лошадь, пока деревья не стали реже. Когда он выбрался на хорошую торную тропу, ведущую к Ниирингу и проходящую по одной из горных долин, уже почти совсем наступила ночь. И как только Вендель убедился, что тропа ведет его в нужном направлении, погнал лошадь изо всех сил, чтобы быстрее добраться до желанной цели.

В тот же вечер, только гораздо позже, когда тьма уже окутала землю, когда на востоке высыпали звезды, чтобы несколько часов покрасоваться на небе, а на западе закатилось сверкающее светило, когда холод прочно обосновался с ложбине, а ветер замер, только тогда Джексон добрался до этого места, спустившись с гор, стоящих выше пояса чахлого леса.

В этот день он загнал двух мустангов, хотя старался по возможности их щадить. Но его гнало нетерпение. Нервы Джексона были на таком взводе, что он поневоле пришпоривал лошадей, не давая им передышки.

Даже выносливый, привыкший к горам мустанг, на которого он пересел на маленьком ранчо, оставив там взамен другого, вконец измученного, тоже уже запинался и спотыкался в темноте. Он настолько ослабел, что, казалось, ему отказали его природные инстинкты.

Вот так они добрели до места, откуда увидели одинокий мерцающий огонек под выступом скалы. Джексону хватило одного взгляда, чтобы убедиться, что это последняя гаснущая искорка походного костра. Он спешился, подошел ближе и тогда разглядел контуры сторожки позади угасшего костра, а дальше еле различимые очертания лебедки и решетчатые борта старой подъемной клети.

Пора было подумать о ночлеге. Ехать дальше лошадь уже не могла, а это место выглядело достаточно надежным, так как находилось в такой глуши, что казалось отрезанным от всего мира. Если здесь кто-то есть, то, скорей всего, этому человеку даже имя Джексона незнакомо. Поэтому он подошел и застыл в дверном проеме. Именно в проеме, так как дверь была настежь открыта и холодный ночной воздух беспрепятственно проникал в небольшую комнату.

Обождав секунду, Джесси постучал в открытую дверь. Через мгновение из темноты до него донесся голос Мэри:

— Кто здесь?

Шок, испытанный Джексоном в этот момент, был такой, что он покачнулся. В поисках опоры парень вытянул руку и уцепился за одно из бревен, из которых были сделаны стены. У него возникло такое чувство, будто перед ним из-под земли появился призрак, чтобы окончательно свести его с ума. Дыхание перехватило, словно что-то попало в горло. Джесси закашлялся.

Но тут вновь раздался голос Мэри. Она спокойно сказала:

— Я здесь одна. Но вы можете развести костер и лечь спать возле огня. Там достаточно дров, они под рукой. Если хотите готовить, можете зажечь лампу, которую найдете справа от двери, на крючке. Я покажу вам, где провизия. Правда, у меня только оленина, кофе и соль.

Оленина, кофе и соль!

Ощущение свершившегося чуда — надо же, найти ее здесь! — почему-то заставило Джесси вспомнить, что он ужасно голоден. Это было странно. Но внезапно в его жизни все встало на свои места. Остался только голод, который навязчиво давал о себе знать, — ничто другое Джексона больше не беспокоило.

Не проронив ни слова в ответ, он пошарил по стене, нащупал лампу, снял с нее колпак, чиркнул спичкой и понаблюдал, как пламя охватывает фитиль. Затем с легким скрежетом вновь надел колпак и, прикрыв глаза от света, огляделся.

Джесси увидел сырую лачугу, производящую удручающее впечатление бедностью и скудностью обстановки. Скользнув взглядом по седлу, висевшему на стене, он глянул в противоположный угол. Там, завернутая в одеяла, приподнявшись на локте, лежала Мэри.

Пряди спутанных волос падали ей на лицо. Она щурилась от яркого света. Джексону Мэри показалась старше и бледней, чем тогда, когда он видел ее последний раз, хотя, несомненно, виной этому был тусклый свет, падающий от лампы. Внезапно она резко села и, уставившись на него во все глаза, воскликнула:

— Джесси!

Он кивнул. Свет от лампы вдруг замельтешил в его глазах, и только поэтому он понял, что весь дрожит.

— Ты устал и голоден, Джесси? — спросила Мэри.

— Немного, — признался он.

— Тогда выйди и разведи костер, — предложила она. — Я сейчас приду и займусь стряпней.

Джесси повесил лампу на крюк и вышел наружу. Несколько секунд он просто стоял, озираясь с отрешенным видом вокруг и смутно сознавая, что эта сцена уже никогда не изгладится из его памяти. Ни это дерево, ни эту вершину утеса на фоне неба, ни эту звезду над головой ему уже не забыть. Клетки его мозга вобрали в себя картину, представшую сейчас перед его глазами, на всю оставшуюся жизнь, подобно тому, как запечатлевает изображение навечно фотонегатив.