Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Тропой священного козерога, или В поисках абсолютного центра
Шрифт:

Историю этих развалин мы узнали чуть позже от проходившего мимо пастуха, поделившегося с нами секретами ягнобской традиции. Место силы мои друзья выбрали для стоянки, с точки зрения законов геомантии, совершенно безукоризненно. Лучшего себе и не представить! С вершины холма открывалась захватывающая панорама долины. А прямо над нами уходил в небо заснеженный пик массива Заминкарор (Миродержец), вокруг которого, словно в подражание планетам, с завидной равномерностью кружили орлы — зоркие вестники Зевса. С холма к воде вела удобная тропинка, завершавшаяся песчаным и очень плоским пляжем, идеально подходившим для упражнений хатха-йоги и просто загорания.

Мы просидели на Холме жизни, наверное, недели две, накачивая поле для магического прорыва из советского котла.

Я предложил провести коллективную агни-хотру — медитацию пяти огней. Функцию этих огней выполняют четыре костра, между которыми садится медитирующий йогин, а пятым огнем считается стоящее в зените Солнце. Костры традиция предписывает делать побольше, чтоб едва шкура терпела! Тело, сидящее под палящим солнцем в окружении костров, начинает интенсивно потеть, выделяя ядовитые шлаки. Вместе с тем оно впитывает субстанцию огня, питающую тонкие структуры нервной системы и накапливаемую в специальных резервуарах — дань-тянях. Агни-хотра позволяет накачивать мощные силы, даруемые космическим Агни адептам его умного почитания.

О познании пяти огней

Шатапатха-брахмана, Х. 3. 3.

1. Дхира, сын Шатапарни, приблизился к Махашале, сыну Джабалы. Его спросил он: «Что познав, приблизился ты ко мне?» — «Огонь познал я». — «Какой огонь познал ты?» — «Речь». — «Каким становится тот, кто познал этот огонь?» — «Способным говорить становится тот, — ответил он, — речь не покинет его».

2. «Ты познал огонь, — сказал он. — Что познав, приблизился ты ко мне?» — «Огонь познал я». — «Какой огонь познал ты?» — «Зрение». — «Каким становится тот, кто познал этот огонь?» — «Способным видеть становится тот, — ответил он, — зрение не покинет его».

3. «Ты познал огонь, — сказал он. — Что познав, приблизился ты ко мне?» — «Огонь познал я». — «Какой огонь познал ты?» — «Мысль». — «Каким становится тот, кто познал этот огонь?» — «Способным мыслить становится тот, — ответил он, — мысль не покинет его».

4. «Ты познал огонь, — сказал он. — Что познав, приблизился ты ко мне?» — «Огонь познал я». — «Какой огонь познал ты?» — «Слух». — «Каким становится тот, кто познал этот огонь?» — «Способным слышать становится тот, — ответил он, — слух не покинет его».

5. «Ты познал огонь, — сказал он. — Что познав, приблизился ты ко мне?» — «Огонь познал я». — «Какой огонь познал ты?» — «Огонь, который есть все это, познал я». Когда это было сказано, вниз спустился он, сказав: «Обучи же этому огню!»

6. Он сказал: «Поистине дыхание есть этот огонь. Поистине, когда человек засыпает, в дыхание входит речь, в дыхание — зрение, в дыхание — мысль, в дыхание — слух. Когда он просыпается, они вновь рождаются из дыхания». Это в отношении атмана.

7. Далее в отношении божеств. Поистине эта речь — огонь. Это зрение — это солнце. Эта мысль — эта луна. Этот слух — эти страны света. Это дыхание — этот ветер, веющий в этом мире.

8. Поистине, когда огонь следует своим путем, он входит в ветер. Потому и говорят об этом: «Это развеялось». Ибо вслед за ветром развеивается он. Когда заходит солнце, оно входит в ветер, в ветер входит луна. На ветер опираются все страны света. Поистине они вновь рождаются из ветра. Когда тот, кто знает это, уходит из этого мира, его речь входит в огонь, его зрение — в солнце, его мысль — в луну, его слух — в страны света, его дыхание — в ветер. Став этим, став среди них тем божеством, коим он всегда желал стать, он уходит прочь.

Однако Вяйно и Айварас с некоторым подозрением относились к моим силовым практикам, предпочитая более традиционные для нашей линии варианты. Вместе с тем, интересы дела вынуждали нас учиться отказываться от личных амбиций и взаимодействовать в поле общих перспектив. Мы, наконец, порешили, что агни-хотру я сделаю самостоятельно — когда Айварас и Вяйно пойдут на осмотр скальника у подножья Миродержца.

В этот день я с утра начал запасаться топливом. Его, в виде стеблей сухой соломы, было вокруг достаточно, однако для агни-хотры требуются серьезные костры, а не соломенные. Выручили руины располагавшегося неподалеку кишлака, где я обнаружил замечательные деревянные перекрытия обвалившихся

крыш. Таким образом, к полудню я смог сложить по сторонам света четыре солидных дровяных кучи. Потом густо натерся растительным маслом, поджег с ритуальной мантрой костры и сел в центре агни-мандалы.

Солнце палило нещадно, пот лил ручьями. Я старался сосредоточиться на дыхании, на процессе поглощения телом и нервной системой огненной субстанции живого света. Постепенно процесс стабилизировался, токи побежали по нужным каналам, и весь организм проникся вибрацией истинной агни-йоги. После этого полученную субстанцию нужно было преобразовать в своего рода психотронный снаряд, который, в свою очередь, уже выводился на космическую орбиту нужной траектории. У меня, в данном случае, вышел (видимо, от излишнего энтузиазма) даже некоторый перебор: правильно рассчитав долготу на 75° W, я перебрал почти на 35° по широте, в результате чего мою нирманакаю сначала занесло вообще за экватор и стабилизировало лишь чуть выше 5° N вместо ожидавшихся 42° N! Потом оказалось, что Айварас и Вяйно выверили свои траектории точней. Но эти детали уже не играли существенного значения. Главное — магический барьер был преодолен.

А пока я сидел среди догоравших четырех костров во славу Агни, покрытый древесным пеплом, навеянным на меня гулявшим по площадке горным ветром. «Жаль, что нет бычьего навоза!» — подумалось мне. Обычно садху, после процедуры агни-хотры, покрывают себя тонким слоем смеси древесного пепла с бычьим навозом — своеобразным гигиеническим биоскафандром, предотвращающим кожные заболевания в климатических и санитарных условиях Южной Азии. За неимением навоза, я совершил омовение в Ягнобе, а потом стал собирать ужин. Молодцы все не возвращались. Начало темнеть. Вот уже и полные сумерки. Ребят нет. Я развел большой костер, жду. Их все нет и нет. Наконец, где-то уже за полночь, на фоне всплывающей со дна звездного океана серебряной Селены появились два человеческих силуэта. Я на всякий случай взял топорик: вдруг — гоши? Нет, оказалось — свои. Вяйно и Айварас выглядели совершенно изнуренными, но счастливыми. Рассказали, что они залезли на скалу, а потом потеряли ориентиры и не могли понять, куда двигаться дальше. Тем временем стемнело, и спускаться стало уже совсем невозможно. Лишь после восхода Луны, в ее свете, им удалось кое-как слезть со скалы. Это был, конечно, сильный кик.

Айварас поведал, что, сидя наверху, на скалах Заминкарора, и медитируя, он принял окончательное решение оставить карьеру номенклатурного театрального деятеля в Литве и отправиться в неизвестное, желательно — за океан. Это сидение наверху, на семи ветрах, наверное, можно было бы назвать ваю-хотрой — посвященной Ваю как космическому ветру странствий. Айварасу тогда, как я полагаю, удалось очень точно настроить парус своего «кармического швертбота»: через два с половиной года он улетел в Америку и вскоре присоединился к Раму в Бостоне. Вяйно, напротив, ни от чего отрезаться было не нужно. По крайней мере от карьеры — точно. Затрудняюсь определить, какую хотру делал Вяйно, но траектория его телепортации в Шиаиы, вскоре после отъезда туда Айвараса, говорит сама за себя.

Вяйно. Испытывая, в противоположность Айварасу, сложности в практике знакомства с нужными людьми и попадания в нужные ситуации, Вяйно решил справиться с задачей по-македонски: «разрубив» все одним ударом. Этим ударом должен был стать дерзкий побег из Союза через Финляндию. Вяйно привлек к этой затее своего приятеля Мадиса, и они вдвоем отправились летом 1984 года в район советско-финской границы в Карелии. Проникнув в запретную зону, беглецы шли исключительно в темноте, а днем отлеживались где-нибудь в укромном месте. Потом нужно было выйти на патрульную полосу и определить график смены дежурных нарядов. Для этого приятели с неделю лежали в кустах, внимательно фиксируя все передвижения на контрольной полосе и помечая их в специальном дневнике. Наконец, график патрулей был установлен. Путь лежал через болота. На этот случай заранее были припасены надувные детские игрушки, типа лягушек или крокодилов, которые позволяли держаться на воде и не тонуть в глубоких местах.

Поделиться с друзьями: