Тропою разведчиков

— Ком хир! — позвал его майор и вскрикнул, увидев перед собой незнакомое усатое лицо. Удар прикладом сбил майора с ног.

Через секунду, связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту, Отто Фурст лежал на снегу.

«Партизаны!» — обожгла страшная догадка.

Двое — один в полушубке, другой в шинели с убитого часового — наклонились над майором. Фурст застонал, и в ту же минуту чья-то огромная тень перемахнула через забор. Послышались ругательства. Мелькнул в воздухе выбитый из рук партизана автомат. В руках другого блеснул нож. Мгновение — и страшный удар отбросил человека с ножом далеко в сторону. Схватив лежавший на снегу немецкий автомат, незнакомец неловко дергал затвор, пытаясь открыть стрельбу. Но партизаны уже успели исчезнуть.

Незнакомец легко поднял майора, внес его в дом, освободил от пут. Когда в комнату, привлеченные шумом схватки, вбежали перепуганные солдаты караула и поднятые по тревоге офицеры, Отто Фурст уже обрел дар речи.

Слушая рассказ офицера, гитлеровцы то приходили в негодование от дерзости партизан, то с изумлением смотрели на уже знакомую им фигуру артиста цирка, выручившего майора. Рыжий ефрейтор, улыбаясь до ушей, поздравлял своего «старого приятеля».

А силач спокойно стоял в стороне, щурясь от яркого света, и равнодушно поглядывал на суетившихся гитлеровцев.

— Ти есть храбрец, есть кароши германски патриот. Как тебя зовут? — спросил майор.

От похвалы легкая тень улыбки скользнула по неподвижному лицу артиста.

— Фамилия моя Колесов, зовут Иван Григорьевич, — растягивая слова, ответил он.

Майор приказал денщику щедро накормить артиста и оставить переночевать в кухне.

Утром майор, отоспавшийся и отдохнувший после вчерашнего приключения, позвал Колесова к себе.

— О, мой брави храбрец! — ласково приветствовал он силача. — Я имею разговор… Садись, Иван!

Колесов опустился на низенькое кресло, затрещавшее под его могучей фигурой.

— Я есть немецкий офицер, — начал майор Фурст, попыхивая сигаретой. — Ти есть российский… как это сказать… житель. Да, житель! Немцы хотят дружба русски Иван. Ферштейн? — Майор протянул Колесову сигареты. — Кури, битте! Ти есть спасатель немецки офицер. Будешь его хранить. Поступаешь служба — хранить майор Фурст. Согласен?

Лицо Колесова ничего не выражало. Понял ли этот русский, какая честь ожидает его?

— Ти поняль? — уже с оттенком нетерпения спросил Отто Фурст. — Поступаешь служба сюда. — Он ткнул себя в грудь пальцем. — Деньги, много деньги, хлеб, сало!

Равнодушное лицо силача слегка оживилось. Он кивнул.

— О, карош! Я зналь. Иди город, запирай квартира, бери вещи сюда.

Майор поднялся. Встал и Колесов.

— Севастополь скоро капут! Война — нет, — важно добавил майор. — Будешь варьете, цирк! Ферштейн? Будешь знаменити артист.

И, похлопав Колесова по груди, он расстался с ним.

Уже почти две недели работал Колесов у майора Фурста. Работа была нетрудной — всюду следовать за хозяином. Напуганный покушением, командир БАО даже на аэродром не ездил без своего телохранителя. Колесов, одетый в немецкую форму, не привлекал ничьего внимания. Дожидаясь майора, он дремал, сидя на солнце, или покуривал сигарету, ничуть не интересуясь окружающим.

Иногда возле аэродрома останавливалась легковая автомашина. Из нее выходил высокий бледный офицер в фуражке с эсэсовской эмблемой — гауптштурмфюрер Эрнст Дилле. От денщика майора — Ганса, немного умевшего говорить по-русски, Колесов слышал, что Фурста и Дилле связывала давняя дружба, чуть ли не со студенческих лет. Несмотря на это, Дилле не заезжал на квартиру к Фурсту, а при встречах толстый добродушный майор всегда почтительно суетился возле своего друга. И не мудрено — гауптштурмфюрер был, по слухам, доверенным лицом самого Гиммлера.

Приезд этого блестящего офицера каждый раз совпадал с необычайным оживлением на аэродроме. Начиналась суматоха, проводились короткие секретные совещания командования. Спешили к своим самолетам «крестоносцы». И вскоре в небо взмывала эскадрилья тяжелых бомбардировщиков, ложась курсом на Севастополь.

Однажды, вернувшись из магазина, Ганс застал всегда равнодушного Колесова явно расстроенным. Силач складывал в сумку куски хлеба и сахара, оставшиеся от обеда.

— Мальчик болен, — коротко сказал он денщику. — Отнесу ему поесть. Может, дашь банку консервов?

Ганс знал, что юный помощник Колесова живет здесь же, в поселке, на квартире у крестьянина Звонарева (майор Фурст не разрешил Колесову взять мальчика к себе). Ганс сначала не очень благоволил к телохранителю майора, но Колесов не раз угощал Ганса, большого любителя шнапса, чудесным русским самогоном, и денщик с ним примирился.

— Дай консервы, а я принесу… — Силач выразительно щелкнул себя под подбородком.

Денщик оттаял. Он дал Колесову не одну, а две банки тушонки и в придачу буханку мягкого пшеничного хлеба. Пообещав через час вернуться, Колесов торопливо зашагал к дому, где лежал больной мальчик.

В маленькой, жарко натопленной комнате Звонарева Колесов и хозяин, сутулый с проседью человек, сидя за столом, разговаривали вполголоса. На столе стояла непочатая бутыль самогона, было разложено немудреное угощение. Рядом на стареньком диване полулежал Вася.

— Значит, ты уверен, что связь агент поддерживает через Дилле? — спрашивал Звонарев.

— В этом не может быть никаких сомнений. Каждый приезд Дилле на аэродром совпадает с вылетом «крестоносцев» на Севастополь.

— Тогда можно обезвредить офицера.

— А что это даст? — нетерпеливо возразил Колесов. — На его место пришлют другого. Только зря насторожим гестапо. А нам надо обезвредить агента.

— Что же ты предлагаешь?

Колесов еще понизил голос:

— Мой план таков: взять Дилле живым и получить у него все нужные сведения. Иначе нельзя, Алексей!

— Что ты такое говоришь! — Звонарев вскочил. — Да понимаешь ли ты, с какими трудностями это связано?! С каким риском! Ребятам и так пришлось переменить жительство, явки, после того как достали тебе реквизит, афиши, организовали спасение этого Фурста.

— А Федя как? Здоров? — поспешно спросил Колесов.

Звонарев улыбнулся:

— Ничего, заживает нога. С твоей силищей драться поосторожней надо. Уж больно ты горячо тогда заступился за майора.

— Поосторожней — не поверили бы! — смущенно буркнул силач.

Собеседник успокаивающе прикоснулся к его руке:

— Знаем, Рындин! Никто тебя и не винит. А вот похитить Дилле, боюсь, не удастся.

— Удастся, — ответил Рындин. — У меня есть верный план. Мне только нужно сюда в помощь двух моряков из нашего отряда — Демина и Балашова. Я заготовил донесение в отряд. — Он решительно повернулся к мальчику — Собирайся, Вася. Как стемнеет, уйдешь в горы.