Троя на двоих

– «Фаба», это что значит?

– Я не люблю говорить правду, - честно ответил Чезаре.

– Ты играешь словами, или просто любишь врать?

– Я игрок, - улыбнулся бандит.

– Довольно пронырливый игрок, - улыбнулся в ответ Лешка. И вдруг спросил, что-то прикинув своё, особенное.
– Ты из какой фамилии? Не Скорцени случайно?

– Молани, - честно ответил Чезаре.
– Скорцени рядом живут, они хлебом торгуют.

– Ладно, - вздохнул Лешка.
– Чего хотел, Молани?

– Я хочу задать вопрос легату Апфии, - спокойным голосом, и, глядя в глаза единственной и неповторимой, заявил Чезаре.

– Хочешь? Задавай, - так же спокойно разрешил Лешка.

Было весело. Амазонки напоминали кобр в замороженном состоянии, они выпрямились, расправили плечи, и чуть подались вперед, словно желали разорвать наглеца на кусочки, надулись и смотрели со злобой и даже ненавистью на этого бандита. Апфия стояла рядом и не вмешивалась в беседу, с веселой улыбкой, чуть прищурившись, смотрела на этих двух прохиндеев, и думала, что один другого стоит. Правда один был неподражаем, он был свой, родной балаболка и проныра. А вот этот красавчик был чужой. И он был честный, наглый в своей простоте. И говорил он слова простые, не играл сейчас:

– Ты не графиня. Я вырос в Наполи, я видел королеву, и графинь я видел, и герцогинь, ты такая как я - простая горожанка. Просто поднялась высоко. А теперь я спрашиваю: ты можешь найти мне место рядом с тобой?

– Я замужем, мальчик, - весело рассмеялась Апфия.

– Подвела меня удача рода Молани, - покачал с сожалением своей головой Чезаре и понял, что теперь точно пропал, но это было уже не важно.

В комнате воцарилась тишина. Такая неприятная тишина, скомканная и неуютная, словно начать говорить первым стало бы признанием в своих грехах - бывает такое. Но Лешке все было не страшно, и грехов он своих не боялся. Потому задал тему продолжения беседы:

– И что с ним делать?

– Убить его надо, скользкий он слишком, - сразу вынесла приговор Апфия.

– Можно и убить, - признался Лешка. Вариант простой.

– Прижать его нечем, семью он оставил, своей нет, - вдруг негромко, но чуть с иронией в голосе, с насмешкой, уточнил Николас.
– Бандит. Ловкий бандит. Я бы на твоем месте начал молиться, хотя, вряд ли Спаситель услышит молитву такого как ты.

– Если Мария Магдалена не отвечает на твои молитвы, это не значит, что она тебя не слышит. Она слышит. Просто не отвечает. А вот ты, легат ответишь мне на вопрос?

– Послушаю сначала. Потом подумаю, - Лешке этот парень на самом деле поднял настроение.
– Задавай свой вопрос, Чезаре, имя у тебя славное. Большое.

– Говорят, вы наследники древнего Рима. И я согласен. Было время, когда Рим нес и крест, и старые боги еще не были изгнаны из сердец. Но Бельзевув никогда не почитался в Риме. И ты сказал, что не твой он бог, просто почитаешь ты его и уважаешь. Вот я и спрашиваю. А разве так можно? Ведь на всех богов и богинь не угодишь. Много их. Ты могилу себе роешь вниманием.

Тема вопроса оказалась настолько неожиданной и глубокой, что все замерли - вопрос был очень интересный. Только Лешка усмехнулся легко и кивнул головой бандиту, признавая внимательность и остроумие этого парня. Ответил также легко:

– Я в свою могилу однажды уже и наступил одной ногой, Чезаре. Но таков мой путь. Мне можно. Тебе - иная дорога. В море - с горлом перерезанным.

– Нет, - вдруг тихо сказала одна из амазонок.

И все замерли. Бывает так: всего одно слово. Одно простое, короткое слово. Но звучит оно так, что всем сразу становится ясно - будет так, как сказано, по слову этому всё свершится.
– Не с горлом. Алисия так грубо не работает. Ты помнишь, бандидос? Тебя ведь просили возвращаться - ты молодец, не обманул сестру. Теперь готовься к смерти.

И Чезаре вспомнил, хотя там и вспоминать было нечего: когда он уже был готов подставить голову под черный мешок, с которым его хотели отвести в порт - не надо лишнего видеть посторонним в военной крепости, дело понятное, и он так делал с пленниками - тогда его окликнула одна из амазонок, та, которая с ножом не уступала легионерам. Пристально и холодно оценила его стать, лицо и кивнула: «Возвращайся, горец. Буду ждать. Лично прирежу». И Чезаре ей ослепительно улыбнулся - жди, красотка, хоть ты и страшная, как овца стриженная, но мечтать не вредно, мечтай - прирежешь.

А вот сейчас Чезаре Фаба понял, что так будет нехорошо. Негодится от руки девчонки умирать, пусть даже она лучше его ножом работает - и что! Она, может быть, с детства училась ножом резать - и что теперь? Негодится так. Но на него никто не обращал уже внимания. Все с удивлением уставились на сестру Алисии, словно задавали вопрос: «И что это за фокусы такие? Что это за свидания с ножом в руке? Очень интересно». Но Апфия быстро внесла ясность в сложившуюся ситуацию:

– Тогда не может быть другого варианта. Она дала ему слово, он здесь. Ножи в руки обоим и пусть разбираются, а мы посмотрим.

И все заулыбались. Чезаре вдруг понял, что все это он видел уже не раз - в горах вечерами всегда такое устраивалось, от скуки, от безделья, от затуманенных вином голов - поножовщина! Всем весело и шумно, хорошее веселье! Но сейчас... он с недоумением осматривал присутствующих и видел - им и взаправду хотелось посмотреть на поножовщину, и результат был не важен. Увидеть двух людей схлестнувшихся на пороге покоев матушки смерти - вот что главное! И Молани понял - они точно ненормальные. Но он был большой мальчик, крепкий боец и отлично знал - надо подготовиться, надо собраться. Никто не обращал на него внимания, только Ник одобрительно кивнул, увидев, как успокоилось мышцами лицо бандита, как расслабилось тело, и вся фигура его являла собой статую полностью удовлетворенного жизнью человека, который узнал все что хотел, и ему осталось немногое - умереть с честью.

Послали за амазонкой. Когда Алисия вошла в комнату. Сразу увидела Чезаре и обрадовалась, но не стала языком нести всякие оскорбления или прочие глупости. А просто прошла в угол и стянула с себя хитон, оказавшись в узковатых кожаных штанишках и маечке, которая не скрывала обнаженных сильных, красивых рук, грудей торчащих двумя напористыми дерзкими и наглыми подружками, и вообще - нескромная была маечка, потому что на белой ткани её прямо в области живота алела надпись: «Не влезай - убьёт!» - и стрелочка была алая, вниз указывала, на интимное место. Надписи девчонок и мальчишек научил делать, конечно же, Лешка - еще давно, пояснив, что это хорошо, это показывает индивидуальность и раскрывает наши сокровенные чувства другим - и все мы лучше узнаем родных братиков и сестричек. Но с каждым годом надписи становились всё жестче, только детишки гоняли по Атлантиде с корявыми буквами на легкой нижней одежде, с намалеванными слоганами вроде: «Шакалад люблю!»

Леша увидел, что Чезаре не обратил на провокацию никакого внимания, а то, что парень латинский знал хорошо, он успел прочитать из его досье. Ник уже сунул ему досье и пожал плечами, что означало: думать надо, интересно можно сыграть, но надо думать.

Но думать теперь уже было поздно. Чезаре выдохнул, улыбнулся белоснежными зубами той улыбкой, которая всегда обращала на его сторону малознакомых и даже знакомых иногда. Он снял легкую жилетку, остался только в черной сорочке, черном широком поясе и простых черных штанах. Обут он был в старые простые кожаные башмаки, горские, специальные, очень удобные, хоть и не очень красивые. Он просто вытянул левую руку вбок и его поняли - скоро вложили в руку кинжал. Амазонка чуть сморщилась. Немного неравные условия, но изображать из себя принципиальную дурочку она не стала - сам итютю нарвался, вот и получил, идиот. Она не успела достать свой боевой нож, как в комнате прозвучал звонкий голос молодого наглеца: «А ты промеж ног тоже губы бреешь? Ну, чтобы хохолок такой же был, как на голове?» И это был фаталити. Первым заржал Лешка, смех подхватил Ник, но и Апфия фыркнула сначала, выплюнув внезапную «смешинку», но потом не стала сдерживаться и звонко рассмеялась. Амазонки ничего там не брили! Но вот ей Алекс реально давным-давно пытался пояснить особую красоту интимных стрижек и бритья в укромном месте - похабник!