Троя. Герои Троянской войны Книга 1

Он не раздумывал.

– Если тебе нужно – конечно смогу. Только мне нужно их предупредить. Мы куда-то поедем?

– Да, – она повернулась к оруженосице и разведчице. – Если Ахилл позволит нам распорядиться своей добычей, которую ты, Крита, так неучтиво пыталась присвоить, то мы можем ею и пообедать. Вижу, он согласен. Освежуйте лань, разожгите костер и пристройте тушу на вертел. Верхом ты доберешься до своего лагеря и обратно очень скоро, Ахилл, а они постараются, чтобы еда была уже готова. И мы с тобой действительно отправимся в путь. Это не так далеко, хотя, по правде сказать, может оказаться трудно. По пути я тебе все расскажу. Ну, попробуй седло.

Герой не без трепета взялся за уздечку, опасаясь, как бы горячий конь сразу не показал характер и не осрамил его перед великими наездницами. Искусный в управлении колесницей, базилевс не так уж часто ездил верхом.

Но Рей стоял, будто каменный, и даже не дрогнул, ощутив на себе вес огромного тела. Едва Ахилл тронул поводья, благородный скакун с места пошел ровным галопом, безукоризненно слушаясь всадника.

– Он понимает голос! – крикнула вслед Пентесилея, – Потом привыкнешь. Я жду тебя!

Рей врезался в ледяные струи реки, легко одолел ее и помчался через лес, выбирая дорогу между деревьями не менее уверенно, чем лань. Это было на руку Ахиллу – он почти не правил конем, поглощенный вихрем своих чувств – радости, смятения, удивления. И думал он лишь об одном: только бы поскорее вернуться.

Глава 2

Они скакали бок о бок вдоль линии прибоя, к выступающему вдали, в конце огромной бухты, мысу. Берег был всего ровнее там, где его постоянно выглаживали волны, и всадники ехали почти касаясь воды, так что то одна то другая волна подкатывала прямо под копыта коней, и брызги густыми фонтанами взлетали и распадались по сторонам.

Солнце двигалось к закату. Косые лучи скользили по роскошной пестроте холмов – леса не до конца утратили покрасневшую, пожелтевшую, бронзовую листву, а многие растения вообще оставались зелеными, и казалось, будто по склонам в беспорядке раскиданы роскошные ковры, то скомканные, то нарядно развернутые в широких ущельях и впадинах.

Троянская равнина осталась далеко позади.

– Куда же мы едем? – спросил Ахилл, просто чтобы что-то спросить, его это не интересовало – Пентесилея была так близко, и куда важнее было просто скакать и скакать как можно дольше...

– От мыса мы продолжим наше путешествие, – ответила амазонка. – Оставим лошадей Крите и Авлоне. Они нас будут ждать там, где никого нет.

– Нас ждет корабль? – немного удивленно спросил герой.

– Нет, не корабль. Увидишь. Скажи мне, Ахилл, тебе понравилась Авлона?

– Очень. Я бы сказал, что никогда не видел такой красивой девочки, но я вообще-то давно не видел маленьких девочек…

– У меня были причины взять ее сюда, – задумчиво произнесла Пентесилея, оглядываясь, дабы убедиться, что оруженосица и разведчица скачут в отдалении и не могут их услышать. – Само собою, важно и то, как отчаянно она хотела увидеть великого Ахилла. Но главное не в этом. Она никого тебе не напоминает?

– Кого-то напоминает настолько, что я сперва был уверен, что где-то видел ее, – признался герой. – Но этого не может быть.

– А ты представь ее взрослой!

Ахилл попробовал и ахнул.

– О, боги! Да ведь это же...

Он осекся, но амазонка нетерпеливо мотнула головой.

– Если ты боишься меня задеть или вызвать мой гнев, то напрасно. Я же сама это заметила и сама привезла сюда девочку. Ну да, если ей добавить лет десять-двенадцать, то будет вылитая жена Гектора, как там ее зовут?

– Андромаха. Да, да, сходство поразительное. Постой, Пентесилея! Гектор говорил мне, что у Андромахи при взятии Фив ахейцами погибли отец и братья и пропала маленькая сестра! Но думали, что она тоже погибла…

В волнении базилевс невольно сжал поводья, они сильно натянулись, и Рей, послушный любому движению всадника, круто взмыл на дыбы.

– Стой! Тпру, тебе говорят! Эфиоп с копытами!

К чести Ахилла, он хоть с трудом, но сохранил равновесие и не грохнулся с седла, чего ни за что не простил бы себе. Пентесилея, тоже к ее чести, подавила смех и воскликнула, придерживая своего скакуна, чтобы вновь ехать вровень с Пелидом:

– Рея твои волнения не касаются. Ты натянул поводья так, что чуть не оторвал ему нижнюю челюсть. Помни: во время езды твои руки и ноги не твои – они принадлежат коню и оружию! А теперь слушай дальше. Авлону к нам в Темискиру привели пастухи, которые нашли ее на своем пастбище. Это, если верить их рассказам, от Фив довольно далеко, но она, видимо, долго одна скиталась по лесу. От ее одежды остались какие-то обрывки, по ним ничего нельзя было понять. Сама девочка была так худа, что прошла бы в мой браслет и – видимо, от пережитых ужасов и усталости – лишилась способности говорить. Мы оставили ее у себя. Немного спустя она заговорила – и заговорила на критском наречии. Я сразу подумала, что она из Троады и, скорее всего, из Фив. Но мы слышали, что в Фивах почти все погибли или взяты в плен. Когда спрашивали малышку, кто ее родители, она только плакала и говорила, что они умерли, и братья умерли, и сестра... А на вопрос, как ее зовут, сказала: «Лона...» Это, наверное, уменьшительное, я такого имени не слыхала, так что я назвала ее Авлоной. Она – моя приемная дочь, и после посвящения в воины станет называться Авлоной, дочерью Пентесилеи. Единственное, что не пропало из ее памяти – то, что у нее была сестрица, которую она, видимо, любила больше всех родных, как она говорила, «большая сестрица». Когда пали Фивы, Авлоне было, вероятно, четыре года или чуть-чуть больше. И четыре с половиной года прошло. Надо показать ее этой Андромахе.

Ахилл задумался.

– Ты хочешь ее отдать?

– Она не рабыня. Я удочерила ее, но не могу ей приказывать. Как она захочет, так и будет. Но в любом случае, если у нее есть родные, она должна это знать! Да и у Гекторовой малышки, как я поняла, не так уж много родни, если не считать большущего семейства Приама.

– Ты все еще не можешь ей простить? – спросил базилевс тихо.

– Ей? – на лице амазонки появилась выразительная гримаса. – А при чем тут она? Ну да, я бы убила ее сразу, когда узнала... а теперь я понимаю, что она вообще ни в чем не виновата.

– Я бы хотел, – проговорил герой, – чтобы ты когда-нибудь смогла простить и Гектора. Он виноват, но с тех пор ему пришлось столько пережить... Прости его!

– Он стал твоим другом? – спросила Пентесилея, из-под руки вглядываясь в очертания приближающегося мыса. – И заменил тебе того, кого убил?

– Никто мне Патрокла не заменит, – с невольной резкостью возразил Ахилл. – И в его смерти виноват я один! А Гектор... Во-первых, не он нанес Патроклу смертельный удар – я прежде этого не знал. Но теперь уже и не в этом дело... не только в этом. Да, мы с ним друзья, и он мне очень дорог. Сейчас, пожалуй, нет никого, кто мне был бы дороже.

Пентесилея посмотрела на героя так выразительно, что его лицо против воли залила краска.

– Я тебе больше не дорога? – сухо спросила амазонка. – Твои слова тогда были шуткой, или это прошло?

– Нет. Я сегодня чуть не сошел с ума от радости, когда тебя увидел, Пентесилея. Я думаю, это никогда не пройдет. Но не могу же я сравнивать чувство, которое сам не до конца понимаю, с мужской дружбой!

– И то верно, – она усмехнулась. – Это – второе, что меня привело сюда. Не стану тебя обманывать. Я пережила самые страшные в своей жизни дни, и мне сейчас очень плохо... Он предал меня, понимаешь?