Троя

— Вы пробовали пробиться к факс-узлу? — полувопросительно проговорила молодая женщина.

— Там тоже была засада. — Греоджи махнул рукой и посмотрел в синее небо.

Впервые за долгое время выдался ясный день. Колонисты спешили просушить под солнцем сырую одежду и одеяла, расстилая их, точно сигнальные полотнища, на плоском акре вершины Тощей Скалы. Стояла жуткая зима, какой уже никто не мог припомнить, и все дрожали в жиденьких лучах рассвета.

— Мы проверяли, — сообщил Даэман. — В соньере умещается ровно двенадцать человек (и это вдвое больше положенного). Стоит посадить еще, машина отказывается лететь. Она и с дюжиной туда-сюда вихляет.

— Сколько нас тут, говорите? — переспросила Ада. — Всего полсотни?

— Пятьдесят три человека, — уточнил Греоджи. — Девять из них, включая тебя до сегодняшнего утра, были не в состоянии лететь из-за ран или болезней.

— Теперь восемь, — серьезно промолвила будущая мать. — Получается пять рейсов. Если, конечно, войниксы не нападут, как только мы начнем эвакуацию. И если нам будет куда бежать.

— Да уж, — согласился пилот. — Если будет куда.

Когда хозяйка Ардис-холла заснула — именно заснула, как уверял товарищей Том, а не впала в полубессознательное состояние, — Даэман взял свой рюкзак и, опасливо держа его на расстоянии, подошел к самому краю вершины. Внизу сновали враги, мужчина видел сквозь кроны деревьев их серебристые безголовые тела и кожаные горбы. Время от времени чудовища группами пересекали широкий луг, посреди которого возвышалась Тощая Скала, при этом вид у них был довольно целеустремленный. Почему-то никто из тварей даже не смотрел наверх.

К Даэману подошли Греоджи, Боман и темноволосая Эдида.

— Прыгать надумал? — окликнул товарища Боман.

— Нет, — отозвался мужчина. — Я тут прикидывал, сколько у нас осталось веревки. Можно ли опустить меня к войниксам, но так, чтобы они не достали?

— Около сотни футов найдется, — ответил Греоджи. — Повиснешь футах в семидесяти — восьмидесяти от серых уродов, хотя им это вряд ли помешает сцапать добычу. А с какой радости вдруг тебя туда потянуло?

Присев на корточки и положив рюкзак на скалу, кузен Ады извлек наружу яйцо Сетебоса. Товарищи присели рядом и недоуменно уставились на диковину.

Не дожидаясь вопросов, Даэман сам рассказал, откуда она взялась.

— Зачем? — только и сказала Эдида.

Мужчина вынужден был пожать плечами.

— Пришло как-то в голову… Показалось удачной идеей, вот и все.

— Сколько раз я расплачивалась за такие «просветления», — произнесла невысокая темноволосая колонистка.

Даэман подумал, что ей, наверное, уже исполнилось четыре полных Двадцатки. Хотя посещения лазарета лишали «старомодных» людей внешних признаков возраста, старшие всегда казались более уверенными в себе.

Бывший любитель бабочек поместил серебристое, слегка пульсирующее яйцо в небольшую расщелину — так, чтобы не укатилось, — и предложил:

— Потрогайте.

Боман решился первым. Он без боязни накрыл скорлупу ладонью, ожидая ощутить хоть немного тепла, — и тут же отдернул руку, точно ужаленный.

— Эй, что за черт!

— Да уж, — подтвердил Даэман. — Я испытал то же самое. Эта штуковина как будто высасывает из тебя силы, прямо из сердца. Или из души.

Пилот соньера и Эдида по очереди коснулись яйца, после чего вскочили и отодвинулись подальше.

— Разбей эту дрянь, — потребовала женщина.

— А вдруг Сетебос явится за своим добром? — нахмурился Греоджи. — Знаете, матери часто находят украденных детенышей. И при этом очень сердятся. Тем паче когда мамаша — огромный мозг на руках и с желтыми глазами…

— Я думал об этом. — Сын Марины умолк.

— Ну и? — сказала Эдида. За несколько месяцев их знакомства она проявила себя весьма здравомыслящей и сведущей особой, вот почему Даэман избрал ее участвовать в операции «предупредим-три-сотни-факс-узлов». — Хочешь, я сама его разобью? — спросила женщина, натягивая кожаные перчатки. — Давай посмотрим, как далеко мне удастся запустить эту мерзость. Может, даже по войниксу попаду?

Кузен Ады закусил губу.

— Проклятие, мы ведь не хотим, чтобы оно вылуплялось на Тощей Скале, — чертыхнулся Боман, наводя самострел на молочную скорлупу. — Зная, на что способна его мама-папа, я не удивлюсь, если даже мелкий детеныш всех нас прикончит.

— Погодите, — вмешался Даэман. — Вылупляться ему еще не время. Может, холод и не убил его, но замедлил созревание… Или как это называется у чудовищ… Сначала я бы хотел провести один опыт.

Они полетели на соньере, отключив защитное поле. Греоджи управлял, Боман с Эдидой целились из винтовок, стоя на коленях в кормовых нишах.

В тени между деревьями на дальнем конце луга копошились войниксы. Когда до них оставалось менее ста ярдов, машина зависла в ста футах над землей, вне досягаемости серых тварей.

— Ты уверен? — произнес пилот. — Все-таки они куда быстрее нас.

Испугавшись, что голос предательски дрогнет, сын Марины просто кивнул.

Диск устремился вниз, Даэман выпрыгнул, и соньер тут же отвесно вознесся над ним, словно клетка подъемника.

За спиной мужчины висела заряженная винтовка, но вместо нее он достал рюкзак и вынул яйцо Сетебоса, стараясь не касаться голыми руками скорлупы, которая даже под ярким солнцем тускло мерцала, будто радиоактивное молоко.

Даэман пошел навстречу врагам, протягивая к ним руки, словно предлагал подарок.

Войниксы медленно поворачивались, явно держа его в фокусе инфракрасных датчиков, запрятанных в металлические грудные клетки. Все новые чудовища появлялись из леса и замирали по краю луга.

Сын Марины покосился вверх, на соньер, парящий в шестидесяти футах над головой: Эдида и Боман застыли в нишах с арбалетами на изготовку. Впрочем, если твари, способные мчаться со скоростью более шестидесяти миль в час, бросятся на добычу, диск не успеет ни опуститься за ним, ни снова взлететь; а стоит войниксам ринуться скопом, тут уж никакие тучи дротиков не спасут.

Мужчина шагал вперед; яйцо Сетебоса наполовину торчало из рюкзака, точно подарок на Двадцатку в праздничной упаковке. Вдруг оно заворочалось, засветилось ярче, и потрясенный Даэман едва не выронил ношу. С минуту он неуклюже ловил ее, но удержал сквозь грязную, рваную материю и продолжал путь. Войниксы толпились уже совсем близко; кузен Ады почти обонял запах засаленной кожи.

Ноги и руки начали мелко дрожать. Собиратель бабочек устыдился сам себя. «Почему я не придумал другого выхода? Ума не хватило?» — сокрушался он. Однако другого выхода не было. Только не в том положении, когда уцелевшие колонисты жестоко страдали от ран и болезней, когда над ними нависла угроза голодной смерти.

До первой группы из тридцати с лишним серых тварей оставалось каких-то пятьдесят футов. Даэман поднял яйцо Сетебоса над головой, будто волшебный талисман, и твердо двинулся вперед.

Тридцать футов… Враги начали медленно пятиться к лесу.

Мужчина ускорил шаг, почти побежал. Войниксы отступали во все стороны сразу.

«Главное теперь — не споткнуться и не разбить яйцо». Воображение рисовало тошнотворные картинки: вот скорлупа хрустит, из нее на дюжинах тонких лапок выползает мозг-малютка, прыгает и вцепляется похитителю в лицо… Но сын Марины принуждал себя не останавливаться.