Троянский конь

– А вот и Дионис, как всегда, в своем репертуаре: с хорошим вином и с речами не к месту, – пошутил громовержец к всеобщему смеху. – Ты хоть раз можешь пожаловать на совет в трезвом виде, Дионис? Да и вообще, я думаю, не стоит налегать так на свой продукт, как считаешь? – продолжал Зевс, улыбаясь во весь рот.

– Истина в вине! – ответил тот, и, взмахнув рукой, наполнил все кубки присутствующих вином. Арес взял в руки кубок с вином, и, покрутив его, сказал:

– Еще один философ, я думаю, вы вместе сработаетесь, – при этих словах он смотрел то на Авалора, то на Диониса и, осушив кубок вина, добавил: – Вино хорошее, а философ так себе.

Боги, сидящие в зале, с улыбками в этот момент перевели взгляд на Диониса. Тот, улыбнувшись, взял кубок и неожиданно метнул его в Ареса, а последний молниеносно выхватил меч и ударил по кубку. Кубок улетел в дальнюю часть зала и, ударившись об стену, раскололся на части. В этот момент поднялся большой гул среди богов. Сильный кулак Зевса тяжело опустился на большой стол, отчего все подносы и кубки поднялись в воздух. Но ничего не перевернулось: плоды не вылетели из подносов, ни одной капли вина не расплескалось из кубков. Вся посуда приземлилась плавно обратно на свои места.

– Пошел вон из зала, Арес! – закричал громогласным голосом Зевс, так, что маг Авалор даже заложил уши руками, а Гермес вскочил с места. Арес спокойно встал с места, окинул Геру взглядом, и, дождавшись, пока та не кивнула, удалился.

– Не нервничай, супруг, оставь его, мы с ним позже разберемся, – сказала Гера, обратившись к громовержцу.

– Я спокоен, – ответил тот, – Давайте продолжим совет.

Остальные боги также выступили, все разделились во мнениях: одни поддержали Геру, Афину и Ареса, другие Аполлона, Афродиту, Артемиду и других. Образовалось две коалиции. Но были и те, кто сохранил нейтралитет, такие, как Аид, Деметра и Гефест.

– Тогда слушайте, что я скажу, – начал Зевс, – в Троянской войне я запретил участвовать богам, предоставив людям самим решать свои проблемы. И все же, вопреки моей воле, некоторые боги вмешались, и я не буду наказывать за это, ведь это было давно. Но сейчас, с моего разрешения, Авалор волен воплотить в реальность все свои замыслы, и те боги, кто помешают ему в этом, познают, насколько может быть ужасен мой гнев. – Словно в подтверждение его слов прогремел гром такой мощной силы, что даже колонны затряслись. – На этом все, можете быть свободны. А ты, маг, останься, – Авалор, собиравшийся уходить со всеми, остановился. Дождавшись, когда все ушли, Зевс обратился к нему:

– После великой битвы с титанами, прошло много времени, и некоторые боги считают, что я ослаб. В связи с этим, маг, я уверен, что некоторые боги ослушаются моего приказа, и ты должен быть осторожен. А что до Антона, его нужно хорошенько подготовить: здесь зеркала дают сдачи, да еще как, – Зевс улыбнулся. – Он должен втереться в доверие к дому Приама. И запомни: почувствуешь неладное с богами, сразу ко мне, но и они это понимают и будут действовать соответствующе.

– Хорошо, Зевс, как скажешь. А по поводу Антона не переживай: у него есть знания и техника, его лишь тело подводит. Но на этот счет у меня есть план. И если я в нем не ошибся, он станет одним из лучших воинов. А когда я его перенесу в Трою, он не допустит победы греков, – заверил маг.

– Да будет так! – сказал Громовержец.

***

За квадратным столом сидели Посейдон, Арес, Гера и Афина. Все молчали. Каждый думал о пройденном совете и о том, что он несет каждому. Наконец молчание прервал Арес:

– Не бывать этому – я ни за что не позволю троянцам победить.

– Зевс не шутил, и на этот раз нам несдобровать, если вмешаемся, – заметил Посейдон, поглаживая свой трезубец. Гера в этот момент резко глянула на Ареса, и тот услышал у себя в голове: «Надо его убедить, иначе нам придется туго», Арес кивнул Гере, и сказал:

– Громовержец ослаб, дядя, разве ты не видишь? Он способен только молнии метать впустую и сотрясать сооружения. – Бог войны, вытащив меч из ножен, вонзил его в центр стола, и многозначительно посмотрел на присутствующих. – А после, Посейдон, мы изберем тебя Верховным Богом. – Глаза Посейдона прервались от любования трезубцем и воззрились на Ареса, излучая крайнее изумление.

– Что ты такое несешь, племянник? Разве такое возможно? Как ты вообще держишь в голове столь опасные мысли? – покачал головой Посейдон.

– А почему бы и нет? – вмешалась молчавшая Гера, – Мы боги и вольны поступать так, как нам заблагорассудится. А что Зевс говорит? Не трогайте людей, там не показывайтесь, тут не вмешивайтесь, и тому подобное. Одни запреты, вот поэтому нас и забыли, и как же смертным в таком случае верить в наше существование? А с тобой, Посейдон, мы исправим это, и укажем человечеству на его место. Они станут бояться нас, и, разумеется, почитать.

– Опасные речи вещаете вы, – произнес пораженный Посейдон, – Как вы вообще это представляете себе? Мы же не можем вот так взять и ворваться на Олимп, и напасть на громовержца.

– Да, не можем, но это сейчас, – спокойно сказал Арес.

– Что ты имеешь в виду, Арес?

– Нас сейчас слишком мало, нам нужна помощь.

– Других богов будет тяжело склонить на свою сторону, поскольку подвести разговор к этой теме уже будет крайне опасно.

– Одних богов может быть недостаточно, – задумчиво сказала Гера.

– На что ты намекаешь? – поинтересовалась удивленная Афина.

– Говори прямо, сестра, что ты задумала? – спросил нетерпеливо Посейдон.

– Терпение, боги, терпение, – таинственно ответила Гера.

***

Глава 2

В черном костюме с бардовым галстуком, шаркающей, подергивающейся походкой, вечером четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в открытую площадку перед дворцом Правосудия вышел секретарь судебного заседания Антон Коняхин.

Кличка – Конь, прицепилась к нему с раннего детства. Поначалу он гневался из-за этого, но позднее принял как данность. Сам Антон был родом из Москвы. Получив в столице юридическое образование, он приехал в Тверь строить карьеру в суде. Но почему не в Москве? Причина заключается в том, что у его отца были связи в Тверской области. Да и чего греха таить? И на юриста Антон пошел по желанию отца: мол, сын, я вижу тебя в гуманитарии, иди по моим стопам. Сам же Антон не видел себя в этой жизни никем: он увлекался только древним миром, но не знал, как на этом можно заработать. Прошло уже шесть лет, как он работает в суде. Первые три года работал секретарем судебного заседания, а последующие три года – на должности помощника судьи. Пора сдавать экзамен на судью, – говорили ему коллеги, – ведь стажа уже достаточно. Но Антона это не сильно волновало. Ведь он хотел сменить сферу деятельности. Но на какую специальность, – вот в чем вопрос. Из головы у него не выходила фраза одного мудреца: «Счастье – это заниматься любимым делом и получать за это деньги». А на любви к древнему миру не заработаешь: по крайней мере, как именно, Антон не знал. Он верил, что у каждого человека есть свое призвание в этом мире, и, найдя его, можно стать мастером в этой области и обрести гармонию. А на нелюбимой работе невозможно достигнуть высоких результатов, и что еще хуже, это будет омрачать всю жизнь.

Итак, с такими мыслями по асфальтированной улочке шагал наш нескладный, высокий молодой человек, музыка в наушниках лишь немного подбадривала его. Сегодня был тяжелый рабочий день, да к тому же неприятный инцидент с зеркалом. Вот надо было ему в освободившиеся пять минут поупражняться перед зеркалом, возомнив себя Гектором Троянским. «Дааа, Антон, какой же ты воин? Ты неуклюжий болван. Благодаря тебе с твоей «большой» заработной платы спишут стоимость злосчастного зеркала», – ругал он сам себя. Так еще и фраза Марины, его коллеги, не выходила из головы: – «Ты что, Конь, наделал?» – к кличке-то он привык, но вот интонация, с какой она произнесла эту фразу, не понравилась ему. Первая мысль Антона – заехать этой палкой ей по шее, чтобы был отчетливо слышен хруст ломающегося шейного позвонка, но здравый смысл, возобладал. Нельзя же поднимать руку на женщину, какой бы она ни была гнусной. Поэтому он просто улыбнулся ей: «Эх, Марина, Марина, печаль какая, теперь не получится тебе столько времени прихорашиваться перед зеркалом, и куда деть столько свободного времени? Ах, да, может быть, наконец, протоколы судебного заседания начнешь вовремя сдавать в канцелярию, кто знает…», – и вышел из кабинета.