Троянский конь

Превозмогая комплекс вины, Илар положил руку на маленькую, величиной с яблоко, упругую грудь Сейко. Ему казалось, что сейчас он изнасилует ребенка. А может, это у нее был такой стиль "работы"? Потому что на самом-то деле она выглядела вполне взрослой женщиной, по японским меркам. Хотя ведь это все условность... В такие моменты всегда об этом забываешь. Слишком искусна подделка. Но она пользуется огромным спросом. Ведь настоящие женщины подобными вещами не занимаются. Проституция - удел биоморфов.

Илар опустил руку вниз, Сэйко раздвинула ноги. Там была нежнейшая гладкая кожа без какой-либо волосатости, упруго-мягкие вечно девственные губы, жаркие и влажные. Чем хороши биоморфы - чистота и стерильность контакта вам гарантировалась. Он навалился, вошел, чувствуя встречное движение.

– Так холосо?
– Она подняла ноги.

– О'кей, - прохрипел он, подхватывая её под коленки.

– Тогда поехали... за олехами.

Она делала умелые фрикции в такт ритмичным коротким выдохам. Иногда в азарте, упираясь пятками в потолок, выкрикивала на родном наречии: "О, сэнко! О, хикари! Хиромэни! Ми-га-то!!!" Что в переводе сводилось к одному единственному понятию - "блеск!" Илар не знал японского, и потому партнерша показалась ему довольно многословной.

Глава 3

– Сколько сейчас времени?
– спросил Илар, продирая глаза.

– Восемь сясов, - ответила Сейко, не глядя на часы.

– Утра или вечера?

– Весера, разумееца.

– А какое число?

– Двенадцатое...

– Черт! Вечер двенадцатого! Проспал целый день в этом гробу!
– Он вскочил. В девять утра двенадцатого числа он должен уже быть на работе.
– Опоздал! Чего ж ты меня не разбудила?

– Но ведь ты нисего не велел.

– Да, уж погулял, так погулял...

Проявляя чудеса ловкости и терпимости, они оделись в этом тесном, сугубо японском пространстве. Спустились по лесенке, оставив ячейку открытой. Это означало, что она освободилась. Ячейку продезинфицируют и приготовят к новому заселению.

Спешка, впрочем, теперь уже не имела значения, и они пошли в кафетерий при вокзале. Илар угостил Сейко, предоставив ей возможность выбрать еду по своему вкусу, поскольку сам не разбирался в японских блюдах. Она взяла что-то морское и много. Аппетит у биоморфов был отменным.

– Сто ты потелял?
– спросила Сэйко, видя, что её друг блуждает взглядом по сторонам.

– Вчерашний день, - буркнул друг.

– Всерасний день надо искать не здеся, а в Амелике.

Постепенно до него дошел смысл сказанного: ну конечно! в Америке же еще только утро 12-го сентября! Он забыл про разницу во времени, идиот.

– Ну-ка, отмотай пятнадцать часов назад, сколько это будет?.. А то у меня голова не соображает.

– Пять утла.

– Вау! Спасен, спасен!.. Ты гений, - похвали он Сэйко, и та, довольная, расплылась в улыбке.

И он радовался: Значит, он не опоздал! Как тот английский джентльмен, который объехал вокруг света за 80 дней, обретя жену и лишний день. Почти то же самое проделал Илар, когда перенесся с Американского континента в Японию, забыв, что пересек линию перемены дат. В самом деле, если в Токио 8 вечера, то по Центральному времени США и Канады сейчас только 5 утра. До начала рабочего дня, до девяти часов утра, у него уйма времени. Но и чересчур расслабляться рискованно, путь предстоит не близкий, даже по меркам ВТТ.

– На этом вокзале есть космические линии?
– спросил Илар, макая суши в треугольную тарелочку с зеленым васаби [хреном (яп.)], с похмелья хотелось всего острого.

– Смотля куда, - ответила Сэйко, ловко управляясь палочками для еды.
– Есть линии на Луну, на олбитальные станции, на Малса и Венелу ... и болся нету.

Илар улыбнулся - свой АЙ КЬЮ она не преувеличила.

– Ну, ладно, мне пора.
– Он допил омерзительный кофе из водорослей.
– Ты покажешь мне, где тут у вас космические линии? А то я в этих иероглифах не разбираюсь

– Конеся, показу, - бесстрастно кивнула головой Сэйко, намазывая креветочную пасту на оранжевые рисовые крекеры.

– Тогда пошли.

– Сисяс, только доем...

Переборов отвращение к местным напиткам, Илар осмелился заказать сакэ. От первого глотка он чуть не траванул. "Японский бог, зачем они её греют, вместо того, чтобы положить кусок льда?!"

Однако второй и третий глоток пошли лучше. И, как это ни странно, головная боль рассосалась.

– Ну, доела? Тогда пошли... Да! А где мой рюкзак?!

– Твой рюкзака я сдала в камелу хланения.

В камере хранения Сэйко набрала шифр, открыла ячейку, достала вещи Илара.

– А кто та зенсина на фотоглафии?

– Какая женщина?

– Ну тама у тебя папа, мама и зенсина.

Илар наконец понял, что речь идет о портретах.

– А ты откуда знаешь, что у меня в рюкзаке?

– Посмотлела. Я любоснательная...

– Ты любопытная, а не любознательная. Это большая разница. Запомни и никогда так больше не делай.

– Плости.

– Прощаю...
– Илар забросил рюкзак на плечо и неожиданно для себя ответил: - Её зовут Елена. Моя возлюбленная. Она погибла...

Илар не знал, зачем он пускается в идиотские объяснения. На секунду круглое плоское лицо Сэйко исказилось, и на нем проступили нечеткие черты Елены. Это было отвратительно.

– Перестань!
– Илар замахнулся на полиморфа.

Сэйко закрылась руками, ожидая удара. Но удар не последовал. Она убрала руки, на щеке у нее блестела слеза.

– Ты что? Я не хотел тебя обидеть.
– Он провел ладонью по щеке Сэйко, вытер слезу.
– Скажи... тебя часто бьют?.. Ну, я имею в виду - клиенты...

– Иногда бьют. Кто тихо слепает, кто сильно... Тогда я убилаю сувства... и лаботаю без сувств.

– А со мной ты... убирала чувства?

– Нет. Ты холосый. Мне нлавица.

Залы космических линий находились в соседнем здании современной постройки. В глаза сразу бросилась, укрепленная на карнизе, огромная динамическая светящаяся надпись: "Джапан Спейс Лайнс". На улице вновь уже смеркалось. И все расцветало огнями. Наступала очередная безумная электрическая ночь.