Тройная игра. Книга 1

— Я ничего не делаю, — мужчина закрыл книгу, встал и вяло обнял Мэдлера за плечи рукой в кожаной черной перчатке с обрезанными пальцами. В этом его жесте не было ничего предосудительного, абсолютно нормальный, дружеский жест, но Вэл почувствовал, как по его спине побежали мурашки. — Ты еще не привык ко мне. И, скорее всего, ты даже еще не встречал таких, как я.

Улыбаясь краем губ, непонятный тип куда-то повел Вэлана, который даже и не думал сопротивляться.

— А что с тобой... такое?

Проводник снова усмехнулся, его губы словно жили своей собственной харизматично-обаятельной жизнью, выразительно показывая хищные клыки, однако взгляд оставался непроницаемо-холодным и тяжелым, что делало носителя подобной мимики в придачу с акцентом вдвойне загадочней.

— Скажем так: мне просто много лет. Забыл представиться: меня зовут Раду, приятно познакомиться.

— Раду? Что-то во...

— Румынское, — вежливо поправил еще не успевшего ничего предположить Вэлана, многолетний вампир и снова улыбнулся.

— Румынское? — у Мэдлера от возбужденного удивления подскочили брови. — А под “много лет” ты имел в виду сколько?

— Сколько ты думаешь?

— Лет триста?

— О нет, я постарше, чем кажется на первый взгляд, — снова расхохотался Раду. Вэлан подозрительно посмотрел на спутника: глядя на его довольно-таки юное лицо, он и предположить не мог, сколько этому румыну лет. — Ну давай, выскажи хотя бы еще одно предположение. Знай, я на некоторое время буду твоим куратором, поэтому ничего просто так ты от меня не получишь. Включи наполнение своей черепной коробки, — Раду слегка постучал пальцем по затылку Мэдлера. — Используй инфернальное чутье.

— Не знаю, о каком инфернальном чутье речь, — Вэл в очередной раз окинул удивленным взглядом свою няньку, на этот раз приметив густой пучок черных волос, скрученных резинкой на затылке. Уж кого-кого, но такого персонажа он не ожидал встретить. — Но попытаюсь предположить. Единственное, что объединяет слова “Румыния” и “вампир” — это Влад Дракула. Он жил где-то в середине пятнадцатого века, следовательно, тебе, примерно, пятьсот лет. Если ты, конечно, как-то связан с Дракулой.

— Если быть немного точнее, то речь идет не о Румынии, а о Валахии. Румыния как таковая появилась только в 1859 году в качестве вассального государства Османской империи, мой юный друг. Она объединила в себе два княжества: Молдавию и Валахию. И почему всегда, когда упоминают имя Дракулы, сразу вспоминают о Владе? — Раду снова ухмыльнулся, но в его риторическом вопросе проскользнули нотки грусти.

— Ну... Он наделал шуму в свое время. Громил турков, жестоко расправлялся с врагами и предателями.

— Да... Он был выдающимся человеком. Истинным героем своего времени. Жаль, что тогда люди не смогли понять его стремлений.

— И ты знал его?

— Влад и я разыграли сюжет притчи про Каина и Авеля в довольно больших масштабах.

У Мэдлера челюсть отпала.

— Вы братья?! — он встал на месте, словно вкопанный, разглядывая Раду.

— Были. Сводными. У нас разные матери.

— Уму не постижимо... Дракула... Раду Дракула...

— Тогда уж — Раду Фрумос. Не очень люблю напоминать себе, что кровно связан с известным валахийским семейством. Большую часть своей человеческой жизни я провел вдали от родного дома, будучи сданным без зазрения совести своим собственным отцом в плен к туркам.

— А Влад тоже вампир?

— По иронии судьбы он уже давным давно умер. И несмотря на все байки, что о нем распространяли по свету, он никогда не был этим самым вампиром. Спасибо странному ирландцу — Абрахаму Стокеру. Хотя какое-то время с его именем ассоциировались мифы об оборотнях.

Вэлан не мог проронить ни слова: он встретил, можно считать, рок-звезду вампирского мира! Влад, не Влад... Этот парень был родовой Дракула!

— А как ты тут оказался? — не смог сдержать улыбку Вэлан.

Эмоции переполняли его, не давая возможности сформулировать более информативные вопросы.

— О... История продолжительностью в пятьсот пятьдесят лет, которую можно свести к нескольким словам: я должен предкам Кристины.

— А этот долг настолько большой, что за него невозможно расплатиться несколько веков? И все это время ты обязан... работать на Кристиан? Или как назвать ваши взаимоотношения?

— Они спасли мою вечную жизнь, юный друг. И пока этой семье будет требоваться моя помощь, я буду помогать.

— Чувствую в этой фразе не только обязанность, но и благодарную преданность.

— Я никогда не предам тех, кто когда-то принял меня. Принял не за то, кем я стал по воле судьбы: чудовищем, чьим-то потомком, а за то, кем я являюсь на самом деле. За то, что я в силах контролировать, за что самостоятельно отвечаю в полной мере. Я всю жизнь был своим среди чужих и чужим среди своих. Этот статус предателя... Несколько веков я ходил с мыслью о своей неудавшейся жизни, о горькой роли Иуды в свершении великой истории, как с клеймом в душе. Рана зажила, как это обычно бывает, но не исчезла бесследно, оставила шрамы. — Вампиры спустились на три лестничных пролета и вышли в длинный коридор, на каменных стенах которого красовались самые настоящие факелы. — Люблю времена, в которые я жил. Тогда люди были сурового нрава, но с устойчивыми моральными принципами, что в полной мере воплощалось в архитектурных строениях, которые они возводили. Дом всегда мог сказать многое о его владельце. И да, я люблю живой огонь: мне он напоминает о солнце, — грустно усмехнулся Раду, направив взгляд в освещенную жаром пустоту. В его темных глазах вяло плясали огни.

— Ты считаешь себя предателем по отношению к брату? Или кого ты предал? По мне так вполне логично считать домом ту страну, которая тебя вырастила и воспитала.

— О нет, только не в те времена. Я был предателем, да предателем, по сути, и остался. А когда все думают о тебе одинаково, начинаешь сам примерять на себя прижившийся образ. Но у меня было время для осмысления своих поступков, своего поведения. Я впадал в депрессию, выходил из нее... Было время для самокопания. И понял, что я всего лишь человек. Что не обязан быть сильным, не обязан быть примером для подражания... Не обязан быть похожим на брата. Одна из немногих истин, которую я вынес из своей не короткой жизни.

— Не обязан. Но в итоге ты играешь посмертную роль брата. Ты — бессмертный кровопийца Дракула, которым всегда считали Влада. Забавно.

— Значит, не моя судьба нести ношу славы и известности. Влад меня избавил от этого.

— Веришь в судьбу? — Мэдлер заинтересованно вздернул бровь, поглядывая на собеседника.

— Не было бы этой прекрасной спутницы рядом, не было бы столь потрясающих стечений обстоятельств и совпадений в наших жизнях. А ты не веришь?

— Я не знаю. Пока все, что со мной происходит, похоже на какой-то... кавардак. Хотя... что-то начинает проясняться... но... в общем, я не знаю...

Вэл отвлекся от разговора убранством комнаты, в которую они вошли.

Просторное подвальное помещение с выложенными серыми каменными плитами стенами, полом и высоким потолком. Комната чем-то напоминала крепостное помещение.

Освещением служили многочисленные большие белые свечи то ли из воска, то ли из стеарина, то ли из парафина, расставленные везде, где только можно было, и два громоздких подвесных канделябра из кованого железа, в каждом из них было по шесть таких же свечей. Пол и стены были завешаны турецкими коврами, повсюду валялись яркие подушки. В глубине помещения стояла пышная кровать, и с потолка на нее спускался балдахин из золотого шифона и багрового матляссе, которые позволяли плотно зашториться во время сна. Раду подошел к кровати и кинул на нее книгу, которую читал: Боккаччо Джованни “Декамерон”.