Тройная игра. Книга 1

— С теорией понятно, — Мэдлер приступил к Баху, с интересом слушая Раду. — А делать-то что?

— Использование любой сверхспособности начинается с отстранения от окружающего тебя мира. Ты погружайся в мелодию, доведи себя до такого состояния, когда выпадаешь из реальности, когда ни о чем не думаешь, а я буду думать о своем прошлом и строить воздушные замки.

Раду перевернулся на спину, положив руки под голову, одну ногу закинул на другую и закрыл глаза.

— Долго ждать придется, пока я в транс впаду и перестану о чем-то думать. Я уже практиковался. Такое только по обкурке бывает быстро.

— Значит, учись делать это на трезвую голову, ибо ты теперь не сможешь затуманить свой рассудок никотиновыми и остальными продуктами тления.

— Вампирский метаболизм?

— Приступай к работе, Вэлан. У тебя около семи часов на обучение.

Мэдлер бросил последний взгляд на макушку Раду и погрузился в ноты.

В голову, как назло, полезли сразу мириады мыслей, дум и остального дерьма. Отмахиваясь от них раз в одну-две минуты, Вэлан продолжал играть Баха. Пальцы ловко перебирали клавиши, наигрывая одну и ту же мелодию. Как только она заканчивалась, музыкант начинал снова и снова. Вскоре он вперился взглядом в одну точку, сам не заметив, как остался наедине со звуком. Пальцы воспроизводили, уши слышали, а мысли рисовали белые сияющие ноты в бесконечном черном пространстве, которое стало медленно поглощать реальность. Как только парень заметил, что его мысли вылезли за рамки его сознания, он оторвал взгляд от мертвой точки, чтобы поймать им до-минор, и вся композиция вмиг пропала.

— Да твою ж мать!

— Спокойно, молодой человек, — губы Раду дернулись в улыбке. — Начинай заново.

Глубоко вздохнув, Мэдлер продолжил играть все ту же мелодию. Спустя еще какое-то время перед ним опять заплясали ноты: на этот раз светящиеся черные на белом фоне.

Вэлан вообще не понимал, что ему нужно делать! Он видел свои собственные мысли, которые ему нахрен были не нужны, и на этом все.

Тут ноты начали плясать и переливаться всеми цветами радуги, что заставило Вэла начать их разглядывать и одновременно задаться вопросом: “Какого черта?”. Как только трансо-безразличное состояние сменилось непониманием — все исчезло, а с кровати послышался глухой смех Раду.

— Ты залез ко мне в голову? — вознегодовал молодой кровосос.

— Я заставил тебя увидеть то, что мне захотелось.

— Да как ты это делаешь?!

— Так же как и ты, мой друг.

— Я ничего не делаю!

— Но ты понял принцип?

Вэлан впал в ступор, прекратив играть.

— Не понял я ничего!

— Боже ты мой... Ладно, давай попробуем так.

Раду встал, подошел сзади и положил руку Вэлу на голову. От внезапности звезда аж вздрогнула.

Черепушка как будто бы полегчала, будто из нее что-то вытянули, а вокруг закружились картинки от первого лица: как Вэлан мелкий играет в музыкальной школе на фортепиано, как он выступает на сцене перед толпой поклонников группы “V/I/P”, как Корвин играет на синтезаторе, в экстазе нажимая на клавиши и пританцовывая в такт музыки. Далее Мэдлер играет у себя дома на рояле, а Милен его слушает, смотря влюбленным взглядом. Вэл заканчивает играть, она садится ему на колени, они начинают целоваться... Так... Этот эпизод его жизни закончился сексом.

— Так, хватит уже рыться в моей голове, — Вэл схватил Раду за руку, чтобы убрать.

Этим своим прикосновением пятисотлетний носферату буквально выталкивал из парня его воспоминания. На всеобщее обозрение.

— Какие мы стеснительные... Ты не от моей руки избавляйся, а извилинами работай.

— Конечно, блин! Хотел бы, чтобы все пялились на то, как я трахаюсь — снимался бы в порнухе!

— Не волнуйся, меня ты ничем уже не удивишь.

— Блядь... — Мэдлер недовольно рыкнул. Он сделал глубокий вдох, закрыл глаза, чтобы лишний раз себе не напоминать о лучших моментах жизни, и представил темноту. “Гифки” немедленно поменялись, превратившись в статичное черное пятно, которое потихоньку становилось все больше, обволакивая пространство вокруг, помещая вампиров в темную сферу.

Наступила полнейшая тишина. Все исчезло. Спустя какое-то мгновение целостность черного купола была нарушена. Из вне появилась огромная человеческая ладонь, разогнавшая пятно, приблизилась к лицу Мэдлера, собрала пальцы вместе и звучно щелкнула.

Парень снова вздрогнул и заморгал. Он, как и прежде, сидел на табурете, но был развернут спиной к клавесину, а перед ним в полусогнутом положении стоял Раду и щелкал пальцами.

— Ну ты уж совсем в транс ушел.

— Что только что произошло? — Мэдлер в который раз ничего не понял. А в этот раз он еще и из времени выпал, словно довел сам себя до обморока.

— Ты на три минуты погрузился в очень глубокие размышления о черном. Но я тоже перестарался. Давай попробуем еще раз. Я вытесняю твои мысли, ты от них избавляешься и принимаешь мои.

— Да я процесс исполнения не понимаю! Как я... Чем я вытеснять и принимать должен?

— Все должно происходить практически беспрепятственно. Это теперь твоя новая возможность наравне с умением говорить, ходить, двигать руками. Представь, что у тебя из головы выросла еще одна рука, задача которой манипулировать мыслями и воспоминаниями. Да, точно. Попробуй подключить к телепатии свое воображение. Может, так тебе будет проще.

— А как мысли на расстоянии передают? Это что за ручищу представлять надо?

— Не забегай вперед, мой друг. Но раз уж тебе интересно, как это работает, можешь называть эту систему “Wi Fi”. То же самое, только вместо компьютеров — мозги.

— А двигать предметы силой мысли? Это мы можем?

— Телекинез, нет, нам не подвластен. Это уже иной уровень взаимодействия материй. Мы совмещаем нематериальное с нематериальным, а телекинез — это контакт нематериального с материальным. Я так понимаю, что про семейства бессмертных тебе уже рассказывали. Так вот...

— Семейства? — не понял Мэдлер.

— Кланы.

— А. Да. Вкратце.

— Так вот, клан Умбра обладает телекинезом. Если мы взаимодействуем с людьми, с душами, то они с неодушевленным миром.

— Это те парни, которые могут отражение свое видеть? И тень?

— Да, это они.

— Везучие... сукины дети.

Раду посмеялся, похлопав Вэлана по плечу.

— Когда отточишь свои навыки, сможешь все что угодно внушать людям. В том числе и воспоминания о том, что они видели тебя с тенью, и что у тебя было отражение.

— Да сдохнешь блин, пока научишься все это делать, — Мэдлер не переставал бурчать, как сварливый дед.

— Думаешь, у них все сразу получается? — Раду снова усмехнулся. — И перестань ныть, Вэлан, а давай учиться дальше.

Он незамедлительно обрушил свою руку на голову парню и снова атаковал мозги Мэдлера.

И так повторялось еще раз восемь в течение целого часа. Голова молодого кровососа начала мерзко болеть, казалось, что мозг шевелился в черепной коробке, задевая собой швы. Боль была острая и пульсирующая, она перебегала из одной части головы в другую с периодичностью в две-три секунды.

Наконец парень увидел то, что с ним в жизни точно никогда не происходило.

Незнакомая обстановка: кровать в драпированном белой тафтой с золотой вышивкой алькове, море мягких белых подушек, цветных ковров (еще больше, чем в местных покоях Раду), открытые окна, колыхавшиеся на ветру шторы, серп полумесяца заглядывал с неба в королевскую обитель... любви. Повсюду свечи.

Мэдлер видел от первого лица. Его руки были привязаны белыми лентами к столбикам в изголовье кровати, они крепко впивались в его кожу, оставляя красные следы на запястьях. Длинные черные волосы разбросаны по перине, его волосы. Слева небрежно лежит обнаженное женское тело. Аппетитная турчанка с прекрасным лицом. Ее рот открыт, а глаза смотрят на Вэлана. Точнее не на Вэлана, а на Раду. Да, это определенно были воспоминания Раду.