Тройняшки не по плану. Идеальный генофонд

— Ну, так я и знала, — зло шипит теща. — Дочка только улыбаться заново научилась, а ты ее огорчить хочешь. Лучше уходи сразу. Хватит ей одного козла в прошлом, — выпрямляет спину и почти встает на ноги, чтобы выпроводить меня.

— Нет уж, никуда я от семьи своей не денусь, — останавливаю ее строгой фразой. — И если вы о Макаре, то он Агату больше не потревожит, — усмехаюсь. — После проверки ему будет чем заняться. По судам затаскают и лицензии лишат. Не до моей женщины теперь этому уроду.

— Грозно, — хмыкает Береснева, но тут же ее лицо вновь ожесточается. — Не отходи от темы разговора. Что ты натворил?

— Ребенка от другой, — выпаливаю на выдохе.

— Да когда успел? — руки в груди прижимает. И я беспокоюсь, не стало бы ей дурно. — Ты же бесплодный. До болезни нагулять успел? Вот не удивлюсь!

Еще одна! У Бересневых в крови — не доверять мне?

— Никого я не… — раздраженно начинаю, но понижаю тон, — не нагулял. Случайно вышло. В вашей клинике шесть лет назад, — Береснева меняется в лице, становится задумчивой. — Видимо, ЭКО сделали не только Агате, но и этой… — щелкаю пальцами, на нервах опять имя забыв. — Подруге ее… Лоре! — вспоминаю, наконец.

— А-а-а, — выдыхает Алевтина с облегчением, а я хмурюсь еще сильнее. — С чего ты взял, что ее сын от тебя?

— Тест ДНК показал наше родство. Я всех потенциальных детей проверял, — коротко рассказываю ей о наших с Агатой «приключениях». — Положительные результаты получил на Макса и Ксюшу, — улыбаюсь, оглядываясь на дверь, ведущую во двор, где тройняшки гуляют. Сквозь деревянное полотно едва различим их смех. — И на Алешку тоже плюс.

— Ясно, — сглатывает она. Делает паузу. Мучительную. — Надеюсь, криворукость и рассеянность по наследству не передается, — неожиданно выпаливает.

— Что? — недоуменно поднимаю брови.

— Не знаю, как ты тест проводил и какие образцы сдавал, но Алешка сто процентов не может быть твоим, — чеканит убедительно. — Лоре ЭКО делали от донора. Я ее вела и точно знаю, что материал из базы. Более того, твой «идеальный генофонд» полностью был использован для Агаты и ни к кому больше попасть не мог, — расслабленно откидывается на спинку кресла. Стреляет в меня победным взглядом, а я не способен до конца осознать ее слова.

— Уверены? — от шока перехожу на хрип.

— Конечно, — без тени сомнения отвечает. — Я все лично контролировала. Да и материал твой неучтенный. Я попросила не регистрировать и не вносить его в базу. Рисковала должностью, применяя его на Агате. Но это того стоило, — широко улыбается.

Будто в подтверждение ее слов в гостиную влетают тройняшки, окружают нас.

— Папочка, Васька мою куклу испачкала, — жалуется Ксюша и бежит ко мне, забираясь на колени.

— Покупаем, и будет как новенькая, — подмигиваю дочери и по носику щелкаю. — А для Васены у меня другая кукла есть, — хитро улыбаюсь.

Кивком указываю на пакет возле стола, который я намеренно не отдал сразу Ваське. Сомневался. Но по ее поведению вижу, что она тянется к девчачьим игрушкам, хоть и строит из себя пацанку.

— Правда, что ли? — ахает она. — Но я вообще-то кукол не люблю, — опомнившись, показывает язык сестре. Наперекор ей действует.

— Жаль, зря я выбирал, — имитирую обиду.

— Ла-адно, — тянет, а сама, закусив губу, подарок потрошит. — Только ради тебя, пап.

Достает из коробки куклу в красном автомобиле. Дерзкую, яркую, как сама Васена. Восхищенно рассматривает набор, хихикает. Подбежав ко мне, забирается на диван, и в щеку меня чмокает.

— Девочке моей о своих догадках глупых ни слова! — поучает Береснева, отвлекая от детей. — Если сам с Лорой не был… — произносит одними губами, покосившись на внуков.

— Да нет же! — рычу так, что Ксюша подскакивает. Обнимаю ее, усаживаю рядом с довольной сестричкой и подзываю Макса.

— Тогда неоткуда другим детям взяться, — отмахивается Береснева.

— Все равно не понимаю, — выдыхаю тяжело. — Я сдавал материалы Макса, Ксюши и Алешки в один день. Мы тогда вместе на чай к Ларисе заходили, — замечаю, как вытягивается Макс. И стараюсь говорить тише. — Все, что смог раздобыть, в лабораторию принес. Но они только платочки взяли. Заверяли, что достаточно. В итоге, тянули вечность, так еще и перепутали все, судя по результатам.

— Человеческий фактор, — пожимает плечами Береснева.

— Папа Адам, а зачем тебе платок Алеши? — украдкой интересуется Макс.

Жмется ко мне, в лицо черными агатами заглядывает, а я застываю. Мне показалось?

— Как ты меня назвал?

Я привык слышать теплое «папочка» из уст близняшек. Но Макс всегда особняком держался. Не признавал меня.

— Ты платок Алеши себе тоже на память хотел забрать? — повторяет с нажимом.

Подумать только! Он мой наследник. Сын, о котором я так мечтал, а повадки Бересневские. И характер Агаты. Маленький ревнивец. Но я и рад видеть в нем черты любимой женщины.

— Да не нужен он мне, не бери в голову, — чмокаю его в черную макушку.

— Ну, я так тогда и подумал. Что ты перепутал что-то, — выдыхает с улыбкой. — У нас с Ксюшей платки попросил. На память, — еще раз подчеркивает. — А у Васьки-то забыл.

— Что? — заподозрив неладное, пристально в глаза ему смотрю. — И?

— Ну, у меня с собой как раз был. Мы же в тот день в ее палате пиццу ели. И когда от мамы все прятали, Васька вытерлась и мне в карман свой платок сунула, — лепечет, ковыряя новые часы. — Я потом вспомнил и тебе его положил у тети Ларисы. Вместо Алешкиного. Ты же только нас троих любишь, да?

— Хм, — теряюсь на секунду. Но, одумавшись, соглашаюсь быстро. — Конечно, только вас люблю. А ты, оказывается, ревнивый, как мама? — усмехаюсь, изучая Макса.

— Та-ак, а вот зрение плохое может быть наследственным, — вклинивается Береснева.

— Давайте без издевательских намеков, — закатываю глаза. Невыносимая, как Агата. Только концентрированная.

— А как иначе? — всплеснув ладонями, смеется. — Ты результаты читал вообще? Не видел, что там пол указан?

— Да я код глянул и процент. Удалил письмо сразу же, чтобы Агата не обнаружила, — признаюсь, Макса по макушке поглаживая.

— Зря. Она бы внимательнее его изучила. И быстрее заметила бы ошибку, — важно постановляет Береснева, а я дураком себя чувствую. — Хотя тебе полезно понервничать, многодетный папа.

Шикает на меня, чтобы я ничего лишнего не сказал. И жестом за спину указывает. Обернувшись, встречаюсь взглядами с отцом Агаты.

Я переживу этот ужин?

— На спорткар обратно пересел? — вместо приветствия спрашивает. Укоризненно, обвиняюще, будто я от детей отказался, когда неповоротливую мазду в гараже оставил.