Тру

— Если это сделает тебя счастливым, рожу тебе полдюжины. Я с удовольствием обзаведусь детьми.

Тру усмехнулся.

— Полдюжины?

Она рассмеялась.

— Ладно. Может это и слишком, но после секса, который у нас сейчас был, я очень щедра в том, что касается тебя.

Тру хмыкнул.

— Я буду рад завести шестерых детей с тобой. Для меня полдюжины звучит хорошо. — Он обхватил её лицо и быстро чмокнул в губы. — Я удостоверюсь, что ты не будешь беременеть, если это опасно. Не хочу рисковать твоей жизнью, Джини. Ты значишь всё для меня.

Это не было признанием в любви, но то, что Тру сказал, что она значит для него всё, было также хорошо.

— Знаешь, ты действительно изменил мою жизнь.

— Как?

Она попыталась подобрать верные слова.

— Меня тянуло к тебе с момента нашей встречи. Я думала о тебе всё время, никогда не переставала, даже после твоего освобождения из Дреквуда.

— Меня тоже влекло к тебе с самого начала. Ты была такой сладкой, и твоя улыбка растопила холод в моём сердце. — Он улыбнулся. — И ты так хорошо пахла, что я хотел снять с тебя одежду и узнать каждый твой аромат.

Она рассмеялась.

— Когда я брала у тебя кровь, то иногда портила образцы, так что им приходилось отправлять меня назад. Мне очень жаль. Я чувствовала вину за то, что брала их снова, но это давало мне шанс опять увидеть тебя.

Он не выглядел разозлившимся.

— Ты ко мне прикасалась и подходила достаточно близко, чтобы я мог чувствовать твой чудесный аромат. Это стоило маленького укола и небольшой потери крови.

— Я бросала работу и смотрела каждый раз, когда они забирали тебя на тренировку в северную зону. Ненавидела тесты на выносливость, когда они били тебя. Я плакала.

Он хмыкнул и перевернулся на бок вместе с ней, так что они оставались лицом к лицу. Джини не нравилось, что они больше не соединены, когда он извлёк свой член. Набухание уже спало.

— Я тоже ненавидел тесты на выносливость.

Она сомневалась, стоит ли говорить дальше, но решила быть честной.

— Я радовалась, когда ты сломал ногу одному из засранцев. Ты выбил ему колено. Я слышала, как он орал всю дорогу в мой кабинет. Он плакал в медпункте, когда они вправляли перелом. Я пошла туда, притворяясь, что обновляю результаты тестов, просто для того, чтобы посмотреть как он мучается.

Тру рассмеялся.

— Плакал? Он был жестоким. Ему нравилось постоянно бить меня. Я тоже порадовался, когда сломал ему ногу. Он подошёл слишком близко, а я ждал такой возможности, чтобы навредить ему.

— Я просто хотела, чтобы ты был свободен.

Он подвинулся ближе, изучая её лицо.

— Почему ты не попыталась найти меня после того, как я оказался в ОНВ?

— Мне сказали, что ты не хочешь меня видеть. Агент Брайс клялся, что передал тебе сообщение от меня. Сейчас я понимаю, что он врал. Он врал обо всём, а я ему верила.

На лице Тру отразилось замешательство.

— Какое сообщение?

Джини нахмурилась.

— Я беспокоилась о тебе после рейда, так что сказала Брайсу, что планирую поехать в Хоумлэнди убедиться, что ты жив и здоров. Он сказал мне, что это слишком опасно из-за всех этих протестующих у ворот, и он организует безопасный путь, чтобы я смогла тебя увидеть. На следующий день он прислал мне несколько фотографий, где ты в джинсах. Вы были где-то на улице в Хоумлэнде. Он якобы сделал их в качестве доказательства, что ты действительно жив, но ты сказал ему, что не хочешь общаться со мной.

Тон Тру стал суровым.

— Он солгал. Я хочу найти этого ублюдка. Никто не упоминал твоего имени и не передавал мне никакого сообщения. — Он немного успокоился, но всё ещё злился. — У него были фотографии, где я в джинсах, на улице?

Джини кивнула.

— Выглядело как какой-то парк. Ты был босиком, в джинсах и чёрной майке, рядом с Новым Видом, немного ниже тебя, блондином. Там на заднем фоне много травы и деревьев. Ты улыбался и выглядел счастливым. Это было через три дня после того, как взяли Дреквуд.

Рычание вырвалось из его горла.

— Кто этот человек? Нас сначала отвезли в Резервацию. Это фото было сделано там. Как он его получил? Там всё хорошо охраняется. У него был доступ к горячей линии здесь, в Хоумлэнде, доступ, чтобы получить мои фотографии в Резервации.

— И он большой толстый лжец и мерзкий придурок, потому что мог помочь твоему народу гораздо быстрее, чем убеждал в этом меня. Он продолжал твердить, что доказательств недостаточно. Всегда нужно было больше.

Тру перекатился, прижав Джини к кровати и снова нависая над ней.

— Когда мы его найдём, я его убью голыми руками, после того как наши люди получат от него всю информацию, какую нужно. — Он уставился на неё, очевидно рассерженный. — Почему ты позволила им давать тебе препарат, чтобы спасти меня? Это должно было быть очень тяжело. Мне давали его один раз. Худшей боли я не испытывал.

— Я любила тебя. Не могла позволить тебе умереть. Поланитис сказал, тебя будут щадить, если я соглашусь и позволю им протестировать, как препарат подействует на меня.

— Как этот монстр узнал о твоих чувствах ко мне?

— Он установил скрытую камеру в моём кабинете. Я уже говорила, что прекращала работу каждый раз, когда тебя забирали в северную зону, иногда я плакала. Было чистым адом видеть, как тебя ранят ради экспериментов. Я знала, что это может спасти множество жизней, но… — От эмоций у неё перехватило горло, при воспоминании обо всех страданиях, что он перенёс. — Это того не стоило. Меня разрывало на части, когда я смотрела, как они причиняют боль тебе.

Тру прижался своей щекой к её.

— Ты тоже страдала, когда они тестировали свой препарат.

Её пальцы поглаживали его везде, где она могла коснуться кожи, всегда более горячей, чем её собственная.

— Это больше неважно. Всё, что имеет значение — мы оба живы и вместе.

— Ты страдала от боли ради меня. — Его голос зазвучал глубже. — Ты мучилась, чтобы я мог жить. Я никогда не думал, что кто-нибудь полюбит меня, Джини. Я дам тебе так много наслаждения, что воспоминания о боли сотрутся, если ты мне позволишь.