Трудная жизнь

Миссис Кротти попросила мисс Анни показать мистеру Ханафину, где лежит багаж, и та провела его в заднюю комнату за кухней. Судя по доносившимся оттуда звукам, они стали ощупью вытаскивать на свет Божий наши пожитки.

Что можно сказать о нашем багаже? Пожалуй, только то, что он состоял в основном из уложенных в стопки подушек, одеял и прочих постельных принадлежностей, поскольку мой и моего брата гардероб был... ну скажем так... не слишком велик. Возможно, там были еще и шторы.

Наконец мистер Ханафин привязал все узлы к крыше кеба. Поскольку стояло лето, мы с братом отправились в путешествие в чем были. Мисс Анни тщательно заперла дверь. Затем они с миссис Кротти с ужимками разместились на заднем сиденье кеба, остальные уселись напротив. Путешествие доставило нам массу удовольствия. Большие дома скользили назад, трамваи звенели на середине дороги, большие толстые лошади тащили тяжелые подводы, а наша Марий выбивала копытами по мостовой чудесную музыку. Как я узнал позже, пунктом нашего назначение был Уорингтон-плейс, более чем скромное продолжение роскошного Герберт-плейс, протянувшийся вдоль канала на южной стороне великого Дублина.

Оглядываясь назад, я прихожу к выводу, что мне было тогда около пяти лет. Шел 1890 год, и мои молодые кости говорили мне, что в моей жизни грядут большие перемены. Впрочем, тогда я и предположить не мог, насколько большими они будут. Вскоре мне суждено было встретить мистера Коллопи.

2

Возможно, рисуя портрет мистера Коллопи, я отчасти ввожу читателя в заблуждение, но, поверьте, делаю я это ненамеренно. Сейчас я не могу в точности восстановить свое первое впечатление о нем. Скорее это синтез всех тех мыслей и чувств, которые он вызывал во мне на протяжении многих лет. Но вот что я помню совершенно отчетливо: мое первое представление о его особе было, если так можно выразиться, представлением о его отсутствии. Миссис Кротти властно постучала в дверь и тут же начала рыться в сумке в поисках ключа. Совершенно очевидно, она и не ожидала, что дверь откроют.

– Надвигается дождь с грозой, – сказала она, обращаясь к мисс Анни.

– Похоже на то, – ответила та.

Миссис Кротти открыла дверь и повела нас вереницей в переднюю кухню, находящуюся в полуподвале. Мистер Ханафин с частью багажа в руках замыкал шествие.

Мистер Коллопи сидел за кухонной плитой в каком-то странно перекрученном, съежившемся тростниковом кресле; маленькие красноватые глазки снизу вверх глядели на нас поверх стальной оправы очков, голова была наклонена вперед, видимо с целью придать взгляду особую пристальность. Огромную макушку устилали клочья длинных седых волос. Вся область рта была скрыта неопрятной щеткой темных усов с выцветшими концами, а сходящий на нет подбородок соединялся с жилистой шеей, которая исчезала в белом целлулоидном воротничке без галстука. Не поддающаяся описанию одежда болталась на тощей низкорослой фигуре. Ноги были обуты в большие башмаки с развязанными шнурками.

– Святые угодники, – сказал он бесцветным голосом, – вы прибыли очень рано. Доброе утро, Ханафин.

– Доброе утро, мистер Коллопи, – ответил Ханафин.

– Анни, Слава Богу, управилась со всем надлежащим образом, – сказала миссис Кротти.

– Сама теперь удивляюсь, – ответила мисс Анни.

– Можете мне не верить, мистер Коллопи, – поклонился мистер Ханафин, – но я никогда не видел, чтобы вы выглядели так хорошо. Не знаю уже, чем вы тут занимались, но у вас даже появился легкий румянец.

Мы с братом посмотрели на дряблое, серое лицо мистера Коллопи и переглянулись.

– Ну, мои дорогие, вам же прекрасно известно, – сказал мистер Коллопи, – я никогда не считал, что тяжелая работа может повредить кому бы то ни было. Ханафин, положите пока багаж в заднюю комнату. Итак, миссис Кротти, вы уверены, что эти два гоблина вне опасности? От тех прекрасных обедов, что впихивала в них Анни, они не отощали, это факт.

– Похоже на то, – ответила мисс Анни.

– Умоляю, представьте мне их, будьте так любезны, миссис Кротти.

Мы вышли вперед и громко назвали свои имена. Не поднимаясь с места, мистер Коллопи застегнул пуговицу на воротничке кофты брата, затем торжественно пожал нам обоим руки. Достав из кармана жилета две монеты по одному пенни, он одарил ими каждого из нас.

– Я кладу в ваши руки бренные ценности, – сказал он, – и в то же время дарую свое благословение вашим душам.

– Спасибо за бренные ценности, – сказал брат.

– Манус и Финбар – прекрасные имена, прекрасные ирландские имена, – сказал мистер Коллопи. – По-латыни Манус означает большой [2] . Запомните это. Выражение «Ecce Sacerdos Manus» [3] вошло в католический требник, вот почему имя Манус столь возвышает дух. Ах! Но Финбар [4] – самый настоящий ирландец, ведь так звали святого из графства Корк. Вдаль и вширь распространял он Евангелие многие тысячи лет назад. Воздадим ему благодарность за все, поскольку я верю, он умер от голода, не вынеся тягот поисков на некоем острове на реке Ли ниже Куинстауна.

2

Manus – рука, Magnus – великий (лат.).

3

На самом деле эта католическая молитва начинается словами: «Ecce Sacerdus magnus...» «Вот Святые Отцы великие...» (лат.).

4

Св. Финбар – один из самых почитаемых ирландских святых. Епископ и патрон графства Корк. Родился приблизительно в 550 г., умер 25 сентября 623 г.

– А мне всегда говорили, что святой Финбар был протестантом, – фыркнула миссис Кротти. – Вы все перепутали. Один Бог знает, как кому-то могло прийти в голову дать подобное имя бедному ребенку.

– Чушь, миссис Кротти. Его сердце принадлежало Ирландии, но дух его – Папе Римскому, Что там торчит из багажа, Ханафин? Метлы или совки, или что-то еще?

Мистер Ханафин, вновь появившийся в комнате с очередной порцией багажа, перехватил взгляд мистера Коллопи, брошенный на один из узлов.

– Клянусь, мистер Коллопи, – ответил он, – это вовсе не метлы и чертовы совки. Это клюшки для херлинга [5] . Из графства Килкенни, лучшие во всей ирландской земле, даю слово.

5

Херлинг – национальная ирландская игра, напоминающая хоккей на траве.

– Рад слышать это. С продуваемых всеми ветрами берегов Нора, не так ли? Сколько прекрасных ударов по мячу нанес я собственноручно в давно минувшие юношеские годы! В те дни, парень, я мог провести мяч и забить его в ворота от середины поля.

– Ну, не удивительно, что вы никогда не говорите о вашем суставном ревматизме, – холодно сказала миссис Кротти.

– Зато это делаете вы, миссис Кротти. Это была прекрасная мужская игра, и я не стыжусь всех тех ран, которые получил тогда и от которых теперь вынужден страдать. В те дни ты ни черта не стоил, если не был игроком в херлинг. Кардинал Лог – игрок в херлинг и одновременно – наш ирландский оратор, уважаемый Папой и народом. А вы играете в херлинг, Ханафин?

– В моей части страны, в Тинахели, мы увлекались футболом.

– Соблюдая Гэльский кодекс Майкла Кьюсака, я надеюсь?

– О, конечно, мистер Коллопи.

– Отлично. Естественная игра для местных жителей. Мы с отцом навидались молодых болванов, только что вылезших из своих клоповников и уже играющих до изнеможения в этот новомодный гольф там, на Бычьем острове [6] . О Боже, это вообще не игра.

– О не сомневаюсь, в Дублине вы всегда найдете этих светских выскочек, – сказал мистер Ханафин. – Они готовы носить нижние рубашки, если увидят в парке наверху английских военных, играющих в таких рубашках в поло. Ни стыда, ни совести, будь я проклят.

6

Т. е. Англии. «Bull Island», использованное О’Брайеном, намекает на прозвище англичан «Джон Буль» (Bull – Бык).

– И мы еще говорим о Гомруле, – заявил мистер Коллопи. – Подумать только! Если мы позволяем, чтобы наше общественное мнение определялось этими болванами с Бычьего острова, то мы достойны Гомруля не больше, чем чернокожие в Африке.

– Сидите уж, – сказала миссис Кротти. – Чай уже заварился, Анни?

– Вроде как, – ответила мисс Анни.

Мы сели за стол, а мистер Ханафин вышел, обдав нас напоследок ливнем благих пожеланий.

Я чувствую, настало время кратко охарактеризовать всех упомянутых выше персон и рассказать о наших родственных отношениях. Мистер Коллопи был сводным братом моей матери и, следовательно, моим сводным дядей. Он был женат дважды, и мисс Анни являлась его дочерью от первого брака. Миссис Кротти была его второй женой, но ее никогда не называли миссис Коллопи, почему – не знаю. Возможно, она сохранила имя своего первого мужа из любви к его памяти, а возможно, поступала так просто потому, что выжила из ума. Более того, она всегда называла своего второго мужа на официальный манер – мистер Коллопи, и он также звал ее миссис Кротти, по крайней мере в присутствии посторонних. Не могу сказать, как у них бьшо принято обращаться друг к другу наедине. Недоброжелатель мог бы заподозрить, что они не были женаты вовсе и миссис Кротти была любовницей или содержанкой, хотя это бьшо совершенно немыслимо, принимая во внимание особое уважение мистера Коллопи к церкви, к ее доктринам и догмам, а также его давние дружеские отношения с немецким священником с Лисон-стрит, отцом Куртом Фартом S. J. [7] , с которым он часто виделся.

7

S.J. – Societas Jesu, здесь: член общества Иисуса, иезуит (лат.).

Вот я и дал, как обещал, все возможные пояснения, впрочем, вовсе не претендуя на то, что полностью осветил ситуацию или сделал ее более понятной.

3

Годы жизни в нашей семье, атмосферу которой лучше охарактеризовать словом «мертвая», медленно тянулись друг за другом. Моего брата, который был на пять лет старше меня, отдали в школу первым. Однажды утром он вместе с мистером Коллопи отправился на свидание с настоятелем школы Христианских Братьев на Уэстленд-роу. Брат, наверное, думал, что это всего лишь ознакомительный визит, но когда мистер Коллопи вернулся, он вернулся один.