Трудно быть богом. Хищные вещи века

— Как же это вы осмелились?- укоризненно спросил король.

— Ваше величество,дон Румата молод и столь же неискушен в политике, сколь многоопытен в благородной схватке. Ему и невдомек, на какую низость способен герцог Ируканский в своей бешеной злобе против вашего величества. Но мы-то с вами это знаем, государь, не правда ли? (Король покивал.) И поэтому я счел необходимым произвести предварительно небольшое расследование. Я бы не стал торопиться,но если вы, ваше величество (низкий поклон королю), и дон Румата (кивок в сторону Руматы) так настаиваете, то сегодня же после обеда доктор Будах, ваше величество, предстанет перед вами, чтобы начать курс лечения.

— А вы не дурак,дон Рэба,- сказал король,подумав.- Расследование- это хорошо.Это никогда не мешает.Проклятый ируканец…- Он взвыл и снова схватился за колено. — Проклятая нога! Так, значит, после обеда? Будем ждать.

И король,опираясь на плечо министра церемоний,медленно прошел в тронный зал мимо ошеломленного Руматы.Когда он погрузился в толпу расступающихся придворных, дон Рэба приветливо улыбнулся Румате и спросил:

— Сегодня ночью вы,кажется,дежурите при опочивальне принца? Я не ошибаюсь?

Румата молча поклонился.

Румата бесцельно брел по бесконечным коридорам и переходам дворца, темным, сырым,провонявшим аммиаком и гнилью,мимо роскошных,убранных коврами комнат, мимо запыленных кабинетов с узкими зарешеченными окнами, мимо кладовых, заваленных рухлядью с ободранной позолотой.Людей здесь почти не было. Редкий придворный рисковал посещать этот лабиринт в тыльной части дворца, где королевские апартаменты незаметно переходили в канцелярии министерства охраны короны.Здесь было легко заблудиться. Все помнили случай, когда гвардейский патруль,обходивший дворец по периметру, был напуган истошными воплями человека, тянувшего к нему сквозь решетку амбразуры исцарапанные руки. «Спасите меня!-кричал человек.-Я камер-юнкер!Я не знаю, как выбраться! Я два дня ничего не ел! Возьмите меня отсюда!» (Десять дней между министром финансов и министром двора шла оживленная переписка, после чего решено было все-таки выломать решетку, и на протяжении этих десяти дней несчастного камер-юнкера кормили,подавая ему мясо и хлеб на кончике пики.) Кроме того, здесь было небезопасно.В тесных коридорах сталкивались подвыпившие гвардейцы, охранявшие особу короля, и подвыпившие штурмовики, охранявшие министерство.Резались отчаянно,а удовлетворившись,расходились,унося раненых. Наконец здесь бродили и убиенные. За два века их накопилось во дворце порядочно.

Из глубокой ниши в стене выступил штурмовик-часовой с топором наготове.

— Не велено,- мрачно объявил он.

— Что ты понимаешь, дурак!- небрежно сказал Румата, отводя его рукой.

Он слышал,как штурмовик нерешительно топчется сзади,и вдруг поймал себя на мысли о том, что оскорбительные словечки и небрежные жесты получаются у него рефлекторно,что он уже не играет высокородного хама,а в значительной степени стал им.Он представил себя таким на Земле,и ему стало мерзко и стыдно. Почему? Что со мной произошло? Куда исчезло воспитание и взлелеянное с детства уважение и доверие к себе подобным, к человеку, к замечательному существу,называемому «человек»?А ведь мне уже ничто не поможет, подумал он с ужасом.Ведь я же их по-настоящему ненавижу и презираю…Не жалею,нет- ненавижу и презираю.Я могу сколько угодно оправдывать тупость и зверство этого парня, мимо которого я сейчас проскочил,социальные условия, жуткое воспитание, все, что угодно, но я теперь отчетливо вижу, что это мой враг, враг всего, что я люблю,враг моих друзей, враг того, что я считаю самым святым. И ненавижу я его не теоретически, не как «типичного представителя», а его самого, его как личность.Ненавижу его слюнявую морду,вонь его немытого тела,его слепую веру, его злобу ко всему,что выходит за пределы половых отправлений и выпивки. Вот он топчется, этот недоросль,которого еще полгода назад толстопузый папаша порол,тщась приспособить к торговле лежалой мукой и засахарившимся вареньем, сопит, стоеросовая дубина, мучительно пытаясь вспомнить параграфы скверно вызубренного устава,и никак не может сообразить,нужно ли рубить благородного дона топором,орать ли «караул!» или просто махнуть рукой — все равно никто не узнает.И он махнет на все рукой, вернется в свою нишу,сунет в пасть ком жевательной коры и будет чавкать, пуская слюни и причмокивая. И ничего на свете он не хочет знать,и ни о чем на свете он не хочет думать.Думать! А чем лучше орел наш дон Рэба? Да, конечно, его психология запутанней и рефлексы сложней, но мысли его подобны вот этим пропахшим аммиаком и преступлениями лабиринтам дворца,и он совершенно уже невыносимо гнусен- страшный преступник и бессовестный паук.Я пришел сюда любить людей,помочь им разогнуться,увидеть небо. Нет, я плохой разведчик, подумал он с раскаянием. Я никуда не годный историк. И когда это я успел провалиться в трясину, о которой говорил дон Кондор? Разве бог имеет право на какое-нибудь чувство, кроме жалости?

Позади раздалось торопливое бух-бух-бух сапогами по коридору. Румата повернулся и опустил руки крест-накрест на рукоятки мечей. К нему бежал дон Рипат, придерживая на боку клинок.

— Дон Румата!…Дон Румата!…- закричал он еще издали хриплым шепотом.

Румата оставил мечи. Подбежав к нему, дон Рипат огляделся и проговорил едва слышно на ухо:

— Я вас ищу уже целый час. Во дворце Вага Колесо! Разговаривает с доном Рэбой в лиловых покоях.

Румата даже зажмурился на секунду. Затем, осторожно отстранившись, сказал с вежливым удивлением:

— Вы имеете в виду знаменитого разбойника? Но ведь он не то казнен, не то вообще выдуман.

Лейтенант облизнул сухие губы.

— Он существует. Он во дворце… Я думал, вам будет интересно.

— Милейший дон Рипат,- внушительно сказал Румата,- меня интересуют слухи. Сплетни.Анекдоты…Жизнь так скучна… Вы меня, очевидно, неправильно понимаете… (Лейтенант смотрел на него безумными глазами.) Посудите сами- какое мне дело до нечистоплотных связей дона Рэбы,которого,впрочем, я слишком уважаю, чтобы как-то судить?… И потом, простите, я спешу… Меня ждет дама.

Дон Рипат снова облизнул губы, неловко поклонился и боком пошел прочь. Румату вдруг осенила счастливая мысль.

— Кстати,мой друг,- приветливо окликнул он.- Как вам понравилась небольшая интрига, которую мы провели сегодня утром с доном Рэбой?

Дон Рипат с готовностью остановился.

— Мы очень удовлетворены, — сказал он.

— Не правда ли, это было очень мило?

— Это было великолепно!Серое офицерство очень радо,что вы,наконец, открыто приняли нашу сторону. Такой умный человек, как вы, дон Румата, и якшаетесь с баронами, с благородными выродками…

— Мой дорогой Рипат!- высокомерно сказал Румата,поворачиваясь, чтобы идти. — Вы забываете, что с высоты моего происхождения не видно никакой разницы даже между королем и вами. До свидания.

Он широко зашагал по коридорам, уверенно сворачивая в поперечные проходы и молча отстраняя часовых.Он плохо представлял себе,что собирается сделать, но он понимал,что это удивительная,редкостная удача. Он должен слышать разговор между двумя пауками. Недаром дон Рэба обещал за живого Вагу в четырнадцать раз больше, чем за Вагу мертвого…

Из-за лиловых портьер ему навстречу выступили два серых лейтенанта с клинками наголо.

— Здравствуйте,друзья,- сказал дон Румата,останавливаясь между ними.- Министр у себя?

— Министр занят, дон Румата, — сказал один из лейтенантов.

— Я подожду, — сказал Румата и прошел под портьеры.

Здесь было непроглядно темно.Румата ощупью пробирался среди кресел, столов и чугунных подставок для светильников.Несколько раз он явственно слышал чье-то сопение над ухом, и его обдавало густым чесночно-пивным духом. Потом он увидел слабую полоску света, расслышал знакомый гнусавый тенорок почтенного Ваги и остановился.В ту же секунду острие копья осторожно уперлось ему между лопатками. «Тише, болван,- сказал он раздраженно, но негромко. — Это я, дон Румата». Копье отодвинулось. Румата подтащил кресло к полоске света, сел, вытянув ноги, и зевнул так, чтобы было слышно. Затем он стал смотреть.

Пауки встретились.Дон Рэба сидел в напряженной позе, положив локти на стол и сплетя пальцы.Справа от него лежал на куче бумаг тяжелый метательный нож с деревянной рукоятью.На лице министра была приятная,хотя и несколько оцепенелая улыбка.Почтенный Вага сидел на софе спиной к Румате. Он был похож на старого чудаковатого вельможу, проведшего последние тридцать лет безвыездно в своем загородном дворце.

— Выстребаны обстряхнутся,- говорил он,- и дутой чернушенькой объятно хлюпнут по маргазам.Это уже двадцать длинных хохарей.Марко было бы тукнуть по пестрякам. Да хохари облыго ружуют. На том и покалим сростень. Это наш примар…

Дон Рэба пощупал бритый подбородок.

— Студно туково,- задумчиво сказал он.

Вага пожал плечами.

— Таков наш примар. С нами габузиться для вашего оглода не сростно. По габарям?

— По габарям,- решительно сказал министр охраны короны.

— И пей круг,- произнес Вага, поднимаясь.

Румата,оторопело слушавший эту галиматью, обнаружил на лице Ваги пушистые усы и острую седую бородку. Настоящий придворный времен прошлого регентства.

— Приятно было побеседовать, — сказал Вага.