Трудные дети
Шрифт:
– Почему на могиле нет креста?
– громко спросила моя мама, и почти все гости услышали ее реплику. Забегали глазами по сторонам и многозначительно закивали. Действительно, мол, нет креста.
Я сама не знала, почему так, поэтому оглянулась на возвышающегося за мной мужа.
– Она не была крещеной и не верила в бога, - разлепил губы муж, крайне неохотно процедив несколько слов сквозь зубы.
– Крест ей не нужен.
Все зашептались.
– Как же это? Без креста! Ужас какой! Мог бы и поставить!
Марат не обратил никакого внимания,
– Марат, может, надо было поставить? Все-таки как-то не по-человечески...
– Она бы не хотела.
После похорон муж снова ко мне приехал, просил прощение и просил вернуться домой. Мама все время дрейфовала где-то неподалеку и посылала образумившие флюиды.
– Оксан, давай подумаем о нашем ребенке. Я не буду на тебя давить, но ведь ему нужна семья.
– Ладно, - сдалась я, и Марат просиял.
– Но мы не помирились, Марат. Мне нужно время.
Муж снова стал привычным, добрым, понимающим и предупредительным, словно никаких ужасов в нашей жизни за последние годы не произошло. Ни Сашкиной выходки, ни ее смерти, не странных разговоров. Марат ездил со мной по врачам, помогал и старался работать дома, во всяком случае, не оставлял меня надолго. Он дарил мне цветы и ухаживал даже романтичнее, чем в нашу студенческую молодость. Правда, спали мы все равно в разных комнатах, и лично я держалась холодно и вежливо.
А потом также внезапно для всех Марат разбился. Он не был пьян, скорость, с которой ехала машина - приемлема, правила соблюдены...Все было нормально. Но он чуть не погиб по какой-то мистической случайности, так же, как эта Саша, на той же самой дороге и почти на том же самом месте. Потом выяснилось, в машине отказали тормоза. Всего лишь тормоза, которые чуть не унесли жизнь любимого человека. И именно в том месте, где погибла Сашка.
Моя мама была религиозным человеком, но просвещенным и с широким кругозором. Но она на полном серьезе считала, что в едва не случившейся гибели мужа виновата Сашка.
– Она с того света свои руки тянет, - с горевшими маниакальным светом глазами и с полной уверенностью заявляла она.
– За собой хочет его утащить. Точно тебе говорю, она!
Хоть и слабо верилось в такие вещи, страх потерять любимого пульсом бился во всем теле.
– И что делать?
– В церковь сходите.
– Он же не православный, мам. Он вообще в бога не верит.
– Поэтому она его за собой в ад тянет. Его легче, чем тебя.
– Как же теперь?
– Хотя бы батюшку пригласи, чтобы дом освятил.
Я запомнила материны слова, но не придала им значения. Только что чуть не потеряв мужа, я могла думать только о нем, живом и здоровом, и никакие знамения меня не интересовали. Приехала к Марату в больницу и поразилась тому, как он выглядит. Казалось, он просто не мог лежать таким беспомощным, опутанным какими-то трубочками и с переломанной рукой.
Это оказалось слишком для меня. Я всхлипнула, прижав руку ко рту,
чтобы не разбудить его, но Марат чутко реагировал на малейший звук, поэтому сразу же открыл чуть замутненные серые глаза и посмотрел на меня.– Ксюш...Милая, ну чего ты?
Прикусив губу, покачала головой и кинулась к нему, цепляясь за него, его плечи и ощупывая прохладную кожу. Господи, я чуть его не потеряла, чуть не лишилась, и становилось дурно только от одной мысли, что он мог умереть, а мы были в таких отношениях.
– Я люблю тебя, Марат, - подняла к нему мокрое и заплаканное лицо и лихорадочно забормотала, ощущая поглаживания теплой ладони.
– Я очень тебя люблю.
– Я тебя тоже.
– Давай больше не ссориться? Никогда-никогда?
Он слабо улыбнулся.
– Не будем.
– Я очень люблю тебя.
– Я тебя тоже.
Но на этом ничего не закончилось. Смерть преследовала нашу семью по пятам, и почему-то она носила явственный облик Саши. По крайней мере, для меня.
Я ждала рождения малыша с нетерпением и долгожданной радостью. Марат весь жил в нас, для нас и ни на минуту не оставлял одних. Было немножко страшно, но все в один голос заверяли, что как только мне дадут малыша на руки, я забуду о страданиях и боли.
А мне его не дали. После многих часов мучений и адской боли мне не дали малыша на руки, невыразительным тоном заявив, что он родился мертвым. Как он мог родиться мертвым, если все было хорошо?! По всем показаниям и анализам все было хорошо! Но он не родился. Мне не дали моего малыша на руки, оставив в груди боль и страдания, которые должны были исчезнуть.
Когда потухший и осунувшийся Марат вошел в мою палату, взглянул на меня, я сорвалась.
– Это все она! Это все она! Она убила моего ребенка!!! Эта тварь убила моего ребенка!
Я балансировала на коленях на кровати и размахивала руками. Марат подлетел ко мне, прижал к себе, полностью обездвижив, и попытался успокоить.
– Эта тварь убила моего ребенка! Это она! Как я ее ненавижу!
– Кто, Оксан? Скажи нормально. Я не понимаю.
– Понимаешь! Ты все понимаешь!
– влажные волосы налипли на щеки, попадали в рот и глаза. Я чувствовала, как мышцы Марата напрягаются, сдерживая меня, и захлебывалась криком.
– Это ОНА! Она с того света не может оставить нас в покое!!!
– Сашка?
– от того, с каким удивлением он произнес ее имя, я взвыла и задергалась раненым зверем.
– Оксана, милая, успокойся. Она умерла, понимаешь? Умерла. Ее нет.
– Зачем ты ее притащил тогда?! Ну скажи, зачем?! Почему ты не мог оставить ее там?! Господи, она все испортила. Мой ребенок, господи...
Это раздавило меня и поселило в душе непрерывающееся отчаянье. Я все время плакала, не могла спать, просыпаясь в жутких кошмарах и дико крича. Именно тогда появились первые седые волосы. Я напоминала тень себя самой, не выходила из своей комнаты, не то что на улицу, не общалась с людьми, а если их видела, кого угодно, то сразу подступали неконтролируемые слезы.