Трудные дети

И снова подступила истерика, прерванная внезапным появлением Саши. Она по-хозяйски распахнула входную дверь, равнодушно скользнула по мне взглядом, и отвернулась, сбрасывая высокие сапоги и стаскивая с плеч дорогую шубу. Девушка себя чувствовала здесь хозяйкой, и это проглядывалось в каждом вальяжном и ленивом жесте. Тем временем Саша сунула ноги в тапочки и, не здороваясь, прошла мимо меня в кабинет Марата. Она себя всегда так вела, но раньше я искренне считала, что всему виной воспитание и непростая жизнь. Оказалось, все не так. Все не так.

Я на дрожащих ногах неуверенно поднялась и медленно, шатаясь как пьяная, прошла за ней в кабинет. Сашка деловито раскрыла нижний ящик Маратова письменного стола и вытаскивала оттуда пачку денег.

— Что ты делаешь?
– хриплым сорванным голосом прокаркала я.
– Я тебя спрашиваю.

Она обожгла меня коротким, хлестким взглядом и продолжила пересчитывать деньги.

— Не видно? Деньги считаю.

— Это кабинет моего мужа.

— О, не волнуйся, это я знаю. И даже - о чудо!
– знаю, что стол этот тоже его.

— Тогда с какой стати ты здесь лазишь?

— С такой, что мне надо, - Саша пересчитала последнюю купюру, довольно улыбнулась и спрятала деньги в свою сумку.
– И Марат мне разрешает это делать. По правде сказать, он все мне разрешает.

Я часто и поверхностно задышала, сходя с ума от ее спокойствия, высокомерия, а главное, какой-то бесшабашной и нечеловеческой уверенности в себе. Она не чувствовала себя виноватой. Ни в чем. Она нагло смотрела мне в глаза, бросая легкий, едва ощутимый вызов, бедром на край стола облокотилась и, приподняв бровь, ждала моей реакции. Все знала, видела меня насквозь, и наверное, мысленно надо мной потешалась.

— Облегчу тебе задачу, - смилостивилась она и уселась на стол, расслабленно облокотившись на столешницу позади себя.
– Я так понимаю, твоя любимая подружка Маша с тобой встретилась и популярно объяснила, что делает твой муж, как и с кем? Да. Это правда. Она нас видела в аэропорте. Мы с ним стояли, целовались, и я еле сдерживалась, чтобы не утащить его в подсобку. Что сказать, твой муж любит погорячее.

По моим щекам текли тихие, злые слезы, которые стекали на шею и насквозь промочили свободную рубашку.

— Что ты за человек?
– с болью в голосе прошептала я.

Она легко пожала плечами.

— Обычный человек. Такой же, как и все, что тебя окружают. Раскрой глаза, наконец!

— У нас же ребенок будет. У нас семья, понимаешь?

Саша моргнула и звонко рассмеялась, двумя руками хватаясь за живот. Этот смех как острый нож под сердце был.

— Даа…Очнись. Ты правда думаешь, что я недавно соблазнила твоего мужа и увела его у тебя? До чего же дура, а? Мы несколько лет вместе. Задолго до появления этого недоразумения, - она кивком указала на мой живот и неверяще покачала головой.
– Нет, ну надо же. Ты до сих пор поверить не можешь. Я в шоке. Ты вообще знаешь, с каким человеком живешь? Что это за человек - ты знаешь? Или действительно думаешь, что у меня хватило бы сил увести Марата из семьи против его желания?

Я в жизни никого не ненавидела. Не умела, не учили. Но то, что темным цветком разрасталось в моей душе, нельзя было по-другому назвать.

— Я тебя ненавижу.

— Ты не умеешь. Принцесски не ненавидят, принцесски выражают королевское “фи”. Ксюш, я с Маратом была еще до того, как вы поженились. А брачную ночь, что он должен был провести с тобой, он провел у меня. Тебе кто угодно об этом скажет. Хочешь, даже Трофима спроси. Он как раз под утро Марата забирал. А ты про какого-то ребенка.

— Я не верю, - лихорадочно улыбнулась, затрясла головой и снова повторила, почти с отчаяньем: - Я не верю тебе.

— Да не верь, - она пренебрежительно фыркнула.
– Мне то что? Я и без твоей веры с Маратом буду.

— Ненавижу тебя.

— Не ищи крайнюю, Ксюш. Не было б меня, были бы еще десятки или сотни других. Я просто понять не могу - ты на самом деле искренне считаешь, что я первая, с кем Марат тебе изменил? Огорчу - не первая. Я же жила с вами в одном доме и в отличие от тебя очки не носила.

— Я не ношу очки, - монотонно пробормотала, с ужасом разглядывая четко очерченные губы, произносившие страшные вещи, которые с каждой секундой отравляли и убивали меня все сильнее.

Саша только глаза закатила, но продолжила:

— До меня этих баб было море. Даже подружка твоя - Машка. Да-да, - забила она еще один гвоздь в мой гроб, - ты бы знала, как она к нему подкатывала. А шлюх сколько было? Море. И я здесь не причем. Не было бы меня, была бы какая-то другая. И даже не одна. А так ты точно знаешь, что я только одна все эти годы была. Хоть какая-то определенность, правда?

Она улыбнулась, отечески, по-доброму, не издеваясь и, что самое ужасное, без гордости от того, что сделала больно. Саша прекрасно видела, что мне плохо, что меня почти шатает, что я сломлена, но удовлетворения она не испытывала. Я бы смогла понять желание меня унизить, опустить, это было бы…наверное, не так обидно. Но у нее этого желания не было.

— За что, Саш? Что я тебе плохого сделала?

— Еще бы ты мне сделала что-то плохое. И ни за что. Я его люблю, а он любит меня. Он мой, понимаешь? Настоящий, такой, какой есть. Ты никогда не дашь Марату то, в чем он нуждается. Потому что тебя его потребности будут пугать. И я не секс имею в виду, точнее, - она попыталась скрыть чувственную улыбку, - не только его. Ты скучная и годишься только для дома. Как атрибут, - Саша щелкнула пальцами.
– Вещь. Почти как ваза на комоде, только говорить умеешь и детей рожать еще. Ему ведь даже в постели с тобой скучно.

— Закрой свой поганый рот, - зажмурилась, чтобы только не видеть ее ненавистного лица. Хотелось ослепнуть, оглохнуть и никогда не узнать всего того, что она наговорила. Ее слова я не смогу забыть никогда.
– Ты сумасшедшая!

— Из нас двоих скорее ты сумасшедшая. И жалкая, - припечатала она.
– Серьезно. У тебя сил не хватает элементарно с ним поговорить. Ты будешь одна подвывать, как сейчас, строить из себя безвинно обиженную и сокрушаться на весь мир. Это вызывает отвращение, скажу тебе. На твоем месте я бы давно устроила такую встряску Марату, что мало не показалось бы никому. А ты же…

Она с легкостью со стола соскочила, плавным шагом ко мне приблизилась и встала почти вплотную, с равнодушием глядя на меня сверху вниз.

— Знаешь, что любит твой муж? Он любит коньяк, он любит деньги, он любит меня. Он любит секс. Знаешь, как он предпочитает?
– проворковала Саша, склоняясь к моему уху.
– Помнишь огромное зеркало, которое висит на стене в моей комнате? Держу пари, Марат поставил его совсем недавно, перед моим приездом, скорее всего. Знаешь, для чего? Твой муж любит смотреть, прямо-таки обожает. Ставит перед зеркалом и трахает до изнеможения. А ты? Уверена, что ты как бревно лежишь в своей розовой кроватке в своей розовой ночнушке и постоянно краснеешь, стоит ему только сделать что-то…другое. Знаешь, сколько раз он после тебя ко мне приходил? Злой, неудовлетворенный…Миллион. А еще мы с ним любим забавляться. Ты же любишь по вечерам ему звонить, так ведь? Я обожаю твои звонки, Оксан, потому что это очень весело. И пока ты на том конце провода щебечешь ему о своей любви, он в моей постели и совсем тебя не слышит. Мне приходится ему на ухо шептать то, что требуется сказать на ту или иную твою реплику, потому что я всегда его с ума свожу. И знаешь что? Он повторяет.