Знаменательно, что в предпоследний день уходящего года по всем медийным каналам транслировали две России: официальную (все больше выглядящую как уходящая натура) и гражданскую. Их и показывали одну за другой: за картинкой «Д. Медведев снова награждает в Кремле Н. Михалкова» (этот властенародный любимец и там не удержался – прошелся по Л. Парфенову, затем зачитал стихи своего отца, иронично обличающие его – отца, а значит, и сына, и всех, кто «знает, куда вести», – врагов) следовала другая – Ходорковский и Лебедев, спокойно слушающие приговор. Кроме того, множество бумажных и электронных СМИ за несколько дней до окончания суда распространили последнее слово Ходорковского, что придавало картинке определенный смысл.
В заключение заметим, что «расклад» картинок вовсе не так очевиден, как нам по привычке кажется: победа за тем, кто выносит приговор. Все наоборот. Мы это тоже уже проходили, но в погоне за «хорошей жизнью» успели забыть. На наших глазах ветшает и стремится к падению одна – властная, богатая, знаменитая, одним словом, «новономенклатурная», социально неэффективная –
Россия и происходит становление другой. В этом и состоит социальный смысл 2010 года – при внешней неубедительности и пафосности выражающих его слов. И.И. Глебова
Россия в зеркале русской поэзии
Так получилось, что в этом выпуске «Трудов…» довольно много стихотворных цитат, аллюзий на русскую поэзию. Вообще она неожиданно заняла у нас какое-то особенное место. Правда, неожиданно ли? Ответ на этот вопрос можно найти в «Дневниках» о. А. Шмемана, отрывки из которых (с комментарием нашего автора) мы публикуем. Обнаружив (на заключительных стадиях работы над «Трудами…») это, мы решили учредить новую рубрику: «Россия в зеркале русской поэзии». Нам представляется, что отечественные поэты нередко говорили о своей стране главное. Далеко не всегда это удавалось мыслителям и ученым.
В этом выпуске мы обратились к поэзии Бориса Слуцкого (1919– 1986). Его стихи не только эстетически очень хороши и не потерялись со временем, но и совершенно актуальны и созвучны нашей эпохе.
* * *
Люди сметки и люди хваткиПобедили людей ума –Положили на обе лопатки,Наложили сверху дерьма.Люди сметки, люди смекалкиТочно знают, где что дают,Фигли-мигли и елки-палкиЗа хорошее продают.Люди хватки, люди сноровкиЗнают, где что плохо лежит.Ежедневно дают уроки,Что нам делать и как нам жить.
* * *
Никоторого самотека!Начинается суматоха.В этом хаосе есть закон.Есть порядок в этом борделе.В самом деле, на самом делеОн действительно нам знаком.Паникуется, как положено,разворовывают, как велят,обижают, но по-хорошему,потому что потом – простят.И не озаренность наивная,не догадки о том о сем,а договоренность взаимнаявсех со всеми,всех обо всем.
Ценности
Ценности сорок первого года:я не желаю, чтобы льгота,я не хочу, чтобы броняраспространялась на меня.Ценности сорок пятого года:я не хочу козырять ему.Я не хочу козырять никому.Ценности шестьдесят пятого года:дело не сделается само.Дайте мне подписать письмо.Ценности нынешнего дня:уценяйтесь, переоценяйтесь,реформируйтесь, деформируйтесь,пародируйте, деградируйте,но без меня, без меня, без меня.
* * *
…Не сказав хоть «здравствуй»,смотря под ноги,взимает государствосвои налоги.И общество все топчется,а не наоборот.Наверное, не хочетсяему идти вперед.
* * *
Запах лжи, почти неуследимый,сладкой и святой, необходимой,может быть, спасительной, но лжи,может быть, пользительной, но лжи,может быть, и нужной, неизбежной,может быть, хранящей рубежии способствующей росту ржи,все едино – тошный и кромешныйзапах лжи.
Продленная история
Группа царевича Алексея,как и всегда, ненавидит Петра.Вроде пришла для забвенья пора.Нет,
не пришла. Ненавидит Петрагруппа царевича Алексея.Клан императора Николаяснова покоя себе не дает.Ненавистью негасимой пылая,тщательно мастерит эшафотдля декабристов, ничуть не желаядаже подумать, что время – идет.Снова опричник на сытом конепо мостовой пролетает с метлою.Вижу лицо его подлое, злое,нагло подмигивающее мне.Рядом! Не на чужой стороне –в милой Москве на дебелом конерыжий опричник, а небо в огне:молча горят небеса надо мною.
* * *
Покуда еще презирает Курбского,Ивана же Грозного славит семьяисториков с беспардонностью курского,не знающего, что поет, соловья.На уровне либретто оперного,а также для народа опиумаистория, все ее тома:она унижает себя сама.История начинается с давностью,с падением страха перед клюкойИвана Грозного и полной сданностьюего наследия в амбар глухой,в темный подвал, где заперт Малюта,а также опричная метла –и, как уцененная валюта,сактированы и сожжены дотла.
* * *
Имущество создает преимуществав питье, еде,в житье, беде.Зато временами лишает мужества.Ведь было мужество, а ноне где?Барахло, носильные вещи,движимое и недвижимое барахло,поглядывая на тебя зловеще,убеждает признать зло.
* * *
Интеллигенция была моим народом,была моей, какой бы ни была,а также классом, племенем и родом –избой! Четыре все ее угла.Я радостно читал и конспектировал,я верил больше сложным, чем простым,я каждый свой поступок корректировалЛьвом чувства – Николаичем Толстым.Работа чтения и труд писаниябыла святей Священного Писания,а день, когда я книги не прочел,как тень от дыма, попусту прошел.Я чтил усилья токаря и пекаря,шлифующих металл и минерал,но уровень свободы измерялзарплатою библиотекаря.Те земли для поэта хороши,где – пусть экономически нелепо, –но книги продаются за гроши,дешевле табака и хлеба.А если я в разоре и распылене сник, а в подлинную правду вник,я эту правду вычитал из книг:и, видно, книги правильные были!
* * *
Интеллигенты получали столько жеи даже меньше хлеба и рублейи вовсе не стояли у рулей.За макинтош их звали макинтошники,очкариками звали – за очкиДа, звали. И не только дурачки.А макинтош был старый и холодный,а макинтошник – бедный и голодный,гриппозный, неухоженный чудак.Тот верный друг естественных и точныхи ел не больше, чем простой станочник,и много менее, конечно, пил.Интеллигенты! В сем слове колокольцыопять звенят! Какие бубенцы!И снова нам и хочется и колетсяинтеллигентствовать, как деды и отцы.Б. Слуцкий.«Я историю излагаю…»:Книга стихотворений (1990)