Труп в оранжерее
Шрифт:
Здесь леди истерически засмеялась и разрыдалась.
— Леди Мэри, я прошу вас, пожалуйста, не надо, — вскричал мистер Паркер с тревогой, полностью осознавая, как он некомпетентен и смешон. — Пожалуйста, сядьте. Выпейте стакан вина. Вы заболеете, если будете так плакать. — «Если это плач», — добавил он про себя с сомнением. — Это похоже на икоту. Бантер!
Мистер Бантер находился неподалеку. Фактически он как раз стоял за дверью с маленьким подносом. С почтительным «позвольте мне, сэр» он шагнул вперед к корчащейся леди Мэри и поднес маленькую склянку к ее носу. Эффект был потрясающим.
— Как вы смеете, Бантер! — сказала леди Мэри. — Уйдите немедленно!
— Лучше бы ваша милость выпили капельку бренди, — сказал мистер Бантер, быстро закрывая пробкой флакон с нюхательной солью, но Паркер успел почувствовать резкий запах аммиака. — Могу предложить бренди Наполеона 1800 года, моя леди. Пожалуйста, не фыркайте так, если я смею вам посоветовать. Его милость будет очень обеспокоен, если хоть какое-то его количество будет потрачено впустую. Ваша милость ужинали в дороге? Нет? Очень неблагоразумно, моя леди, предпринимать столь длинную поездку на пустой желудок. Я возьму на себя смелость прислать омлет для вашей милости. Возможно, вы, сэр, тоже что-нибудь перекусите, поскольку уже поздно?
— Что-нибудь на ваш вкус, — сказал мистер Паркер, поспешно выпроваживая его. — А теперь, леди Мэри, вы чувствуете себя лучше, не так ли? Позвольте мне помочь вам с пальто.
Больше ничего захватывающего не было сказано, пока не подали омлет и леди Мэри не уселась удобно на диван «Честерфилд». К настоящему времени к ней вернулось самообладание. Глядя на нее, Паркер заметил, как ее недавняя болезнь (какой бы деланой она ни была) оставила свой отпечаток. В ее лице не осталось ничего от сияния, которое он помнил; она выглядела напряженной и бледной, с фиолетовыми кругами под глазами.
— Простите, что я вела себя так глупо сейчас, мистер Паркер, — сказала она, глядя ему в глаза с очаровательной откровенностью и доверием, — но я ужасно беспокоилась и потому так поспешно приехала из Ридлсдейла.
— Ничего, — сказал Паркер бессмысленно. — Могу я что-нибудь сделать для вас в отсутствие вашего брата?
— Я предполагаю, что вы и Питер все делаете вместе?
— Могу сказать, что нет ничего в этом расследовании, чего один из нас не рассказал бы другому.
— Если я расскажу вам, это будет то же самое?
— Точно то же самое. Если вы можете оказать мне честь вашим доверием…
— Подождите минуту, мистер Паркер. Я нахожусь в трудном положении. Не знаю, должна ли я… Вы можете рассказать мне, как далеко вы зашли… что вы обнаружили?
Мистер Паркер был немного ошеломлен. Хотя лицо леди Мэри часто всплывало в его воображении с тех пор, как он увидел ее на следствии, и смятение его чувств достигло точки кипения во время этого романтичного интервью, официальный инстинкт предостережения не полностью покинул его. Имея доказательство соучастия леди Мэри в преступлении, независимо от того, каким оно было, он не рискнул бы зайти так далеко, чтобы раскрыть все свои карты.
— Боюсь, — сказал он, — что не могу сообщить вам этого. Понимаете, очень многое из того, что мы имеем, — пока еще только подозрение. Я мог бы случайно нанести большой вред невинному
человеку.— Ах! Значит, вы подозреваете кого-то определенно?
— Неопределенно было бы более подходящим словом, — сказал мистер Паркер с улыбкой. — Но если у вас есть что сказать нам, что может пролить свет на это дело, то прошу вас. Мы можем подозревать совершенно не того человека.
— Я не должна удивляться, — сказала леди Мэри с резким нервным смешком. Она протянула руки к столу и начала сгибать в складки оранжевый конверт. — Что вы хотите знать? — внезапно спросила она, изменив тон. Паркер почувствовал новые нотки в ее манере — нечто напряженное и жесткое.
Он открыл свою записную книжку, и когда начал допрос, его нервозность прошла; в нем взяло верх должностное лицо.
— Вы были в Париже в феврале прошлого года?
Леди Мэри ответила утвердительно.
— Вы помните, как вы ходили с капитаном Кэткартом… О! Между прочим, вы говорите по-французски, я полагаю?
— Да, очень бегло.
— Также, как ваш брат, практически без акцента?
— Так же. В детстве у нас всегда были гувернантки-француженки, и мать особенно следила за этим.
— Я понимаю. Хорошо, далее. Вы помните, что ходили с капитаном Кэткартом 6 февраля в ювелирный магазин на улице Мира и покупали, или он покупал для вас, черепаховый гребень с бриллиантами и кота из бриллиантов и платины с изумрудными глазами? — Он видел, что скрываемое понимание появляется в глазах девушки.
— Об этом коте вы наводили справки в Ридлсдейле? — спросила она.
Было бы неразумно отрицать очевидное, и Паркер ответил:
— Да.
— Его нашли в кустарнике, не так ли?
— Вы потеряли его? Или это кот Кэткарта?
— Если я скажу, что это был его кот…
— Я поверю вам. Это был его кот?
— Нет, — глубокий вдох. — Он мой.
— Когда вы потеряли его?
— Той ночью.
— Где?
— Я полагаю, в кустарнике. Там, где вы нашли его. Я не замечала потерю до недавнего времени.
— Это его вы купили в Париже?
— Да.
— Почему вы говорили прежде, что это не ваш кот?
— Я боялась.
— А теперь?
— Я собираюсь сказать правду.
Паркер снова взглянул на нее. Она смотрела ему прямо в глаза, но в ней чувствовалась напряженность, которая показывала, как нелегко далось ей это решение.
— Очень хорошо, — сказал Паркер, — мы все будем весьма довольны этим, но все же был один или два пункта в следствии, когда вы скрыли правду, не так ли?
— Да.
— Поверьте, — сказал Паркер, — мне жаль, что я должен задавать эти вопросы. Ужасное положение, в котором оказался ваш брат…
— В котором я помогла ему оказаться.
— Я не говорю это.
— Зато я говорю. Я помогла посадить его в тюрьму. Не утешайте меня, я знаю, что это так.
— Хорошо, — сказал Паркер, — не волнуйтесь. Еще есть время, чтобы все поправить. Я продолжу?
— Да.
— Хорошо. Итак, леди Мэри, ваши слова о том, что вы слышали выстрел, который раздался в три часа, были неправдой, не так ли?
— Да.
— Вы вообще слышали выстрел?
— Да.
— Когда?
— В 23.50.
— Леди Мэри, что вы спрятали позади растений в оранжерее?