Тугая струна

— Ты сделал это не ради удовольствия, — тихо, ни к кому не обращаясь, сказал он, — ты хотел преподать ей урок. Ты хотел всем нам преподать урок. Ты говоришь нам, что ты лучше нас. Ты дразнишь нас, показываешь нам нос, потому что совершенно уверен, что мы никогда не сможем ничего тебе предъявить. И еще ты говоришь, чтобы мы не вмешивались в твои дела. Ты невероятно самоуверенный сукин сын, не так ли?

Картина преступления говорила ему такое, что никогда не открылось бы обычному полицейскому, приученному обращать внимание только на вещественные улики. Для психолога тут был виден ум одновременно проницательный и решительный. Это было хладнокровное убийство, а не спонтанная сексуальная атака. Тони видел, что убийца счел Шэз Боумен опасной. И поступил соответственно. Со зверской жестокостью, хладнокровно и методично. Еще до приезда экспертов Тони понял, что они вряд ли найдут здесь серьезные улики, которые позволили бы напасть на след преступника. Раскрытие этого убийства должно было произойти в голове, а не в лаборатории.

— Ты хитер, — прошептал Тони, — но я постараюсь тебя перехитрить.

Когда сирены разорвали тишину, а по проходу между домами затопали форменные ботинки, Тони все еще стоял у высокой стеклянной двери, запоминая картину преступления, впитывая каждую деталь, чтобы потом, когда это ему потребуется, она встала у него перед глазами. Потом и только потом он вернулся назад, к передней двери, чтобы попытаться утешить Саймона.

— И чего было так спешить? Спешкой дела не поправишь, — бормотал судебный медик, открывая сумку и доставая оттуда пару резиновых перчаток, — часом раньше, часом позже — ей теперь все равно. Не то что лечить живых, а? Чертов пейджер, проклятие моей проклятущей жизни…

Тони подавил в себе желание наброситься на толстощекого доктора с кулаками.

— Она служила в полиции, — резко ответил он.

Врач бросил на него быстрый проницательный взгляд:

— Мы с вами раньше не встречались? Вы здесь новичок?

— Доктор Хилл здесь по приглашению министерства внутренних дел, — пояснил местный инспектор. Имя его уже успело выскочить у Тони из памяти. — Он руководит тем самым Особым подразделением по портретированию, о котором вы наверняка слышали. Девочка была в его команде.

— А, понятно. Ну, лечить-то ее придется не больше любой нашей, йоркширской девчонки на ее месте, — только и сказал врач, приступая к своей неприятной работе.

Тони стоял за распахнутыми теперь стеклянными дверями и смотрел, как работают фотографы и эксперты, методично, шаг за шагом, обследуя место преступления. Он не мог отвести глаз от останков Шэз Боумен. Несмотря на все старания, ему не удавалось полностью изгнать из памяти то и дело возникавший перед ним прежний облик Шэз. Это укрепляло его решимость, но он свободно мог бы обойтись и без подобных подначек.

Саймону пришлось гораздо хуже, с горечью подумал он. Его, дрожащего и с серым как замазка лицом, увезли обратно в участок, давать показания относительно субботнего вечера. Тони был достаточно хорошо знаком с логикой следователей, чтобы понимать, что в их глазах Саймон сейчас являлся главным подозреваемым. И ему, Тони, нужно что-то с этим делать, и как можно скорее.

Инспектор, имени которого он не мог вспомнить, спустился по ступенькам и встал за его спиной.

— Чудовищное месиво, — сказал он.

— Она была хорошим полицейским, — откликнулся Тони.

— Мы поймаем этого мерзавца, — уверенно произнес инспектор, — не беспокойтесь.

— Я хотел бы помочь.

Детектив поднял бровь:

— Это не я решаю. Знаете, тут не маньяк орудовал. Мы в нашем городе еще такого не видывали.

Тони постарался скрыть разочарование:

— Здесь действовал не новичок, инспектор. Кто бы он ни был, он явно мастер своего дела. Возможно, он убивал и не в вашем округе, и не точно таким же способом, но ясно, что это не первое его убийство.

Инспектор хотел что-то ответить, но в эту минуту их прервали. Судебный медик закончил свою мало приятную работу.

— Ну что, Колин, — сказал он, направляясь к ним, — сомнений быть не может: она мертва.

Детектив покосился в его сторону:

— Хоть сейчас избавь нас от своего юмора висельника, док. Есть соображения насчет того, когда это случилось?

— Спросите своего патологоанатома, инспектор Уортон, — обиделся тот.

— Обязательно спрошу. А пока суд да дело, хоть намекнете?

С характерным звуком врач стащил с рук резиновые перчатки:

— Середина дня, понедельник… так-так… Что-то между семью часами вечера в субботу и четырьмя часами утра в воскресенье. Зависит от того, было ли включено отопление и как долго.

Инспектор Колин Уортон вздохнул:

— Слишком длинный промежуток. Нельзя ли сократить?

— Я врач, а не медиум, — съязвил эксперт. — А сейчас, если не возражаете, я бы вернулся к своей партии в гольф. Утром у вас будет мое заключение.

Тони поспешно положил руку ему на плечо:

— Мне нужна ваша помощь, доктор. Я знаю, вы не уполномочены разглашать, но наверняка уже проделали множество анализов…

Льсти, когда сомневаешься.

— А насчет увечий… Как вы думаете, она была еще жива, когда их нанесли, или это сделали уже после смерти?

Доктор вытянул трубочкой полные ярко-красные губы и задумчиво воззрился на тело Шэз. Точь-в-точь маленький мальчик, глядящий исподлобья на свою незамужнюю тетушку и одновременно прикидывающий, сколько карманных денег можно с нее получить.

— Имеются как те, так и другие, — в конце концов изрек он. — Я думаю, оба глаза были выдавлены, когда она еще была жива. Наверное, он засунул ей в рот кляп, а то крики подняли бы на ноги весь дом. После этого она, скорее всего, потеряла сознание от боли. Не знаю, какую гадость он потом влил ей в рот, но видимо, это была сильная кислота. Она и стала причиной смерти. Полное разрушение дыхательных путей — вот что им предстоит обнаружить, когда ее вскроют. Готов спорить на свою пенсию. Судя по количеству крови, уши, на мой взгляд, были отрезаны, когда она уже умирала, и в то же время оба уха отрезаны аккуратно. Никаких пробных попыток, как это обычно бывает при членовредительстве. У него чертовски острый нож и железные нервы. Если он хотел сделать так, чтобы она стала похожа на тех трех мудрых обезьян, он весьма и весьма преуспел.

Сказав это, он откланялся:

— Если позволите, я пошел. Теперь ваша очередь. Желаю поскорее его поймать. Кто бы он ни был, это законченный псих.

И он вразвалку заковылял в обход дома.

— Во всем Вест-Райдинге не найдется врача бестактнее этого сукина сына, — с сердцем сказал Колин Уортон, — уж простите.

Но Тони с ним не согласился:

— Зачем пытаться облечь такое зверство в красивые слова? Факт остается фактом: кто-то убрал с дороги Шэз Боумен. И постарался дать нам понять, почему он это сделал.